Ознакомительная версия.
Ученые закрыли Дворец Шрайка для посетителей и взялись за расшифровку высеченных на камне и сильно поврежденных временем надписей. До настоящего времени им удалось разобрать всего три слова – на земной латыни: «Колизей», «Рим» и «Вновь населите». Пошли слухи, что светящийся квадрат позволяет попасть на исчезнувшую Старую Землю и что жертвы тернового дерева перенесены именно туда. Сотни желающих ожидали своей очереди.
– Вот видишь, – поддел Ламию Мартин Силен, – не помчись ты спасать меня, я был бы уже дома.
Тео Лейн вышел из задумчивости:
– Неужели вам действительно хочется на Старую Землю?
Силен ухмыльнулся:
– Да ни хрена подобного! Я там чуть не умер со скуки, и скука смертная там будет всегда. Вот здесь – настоящая жизнь. – И Силен провозгласил тост за себя.
«В каком-то смысле, – подумала Ламия, – он прав». Именно на Гиперионе пересеклись пути Бродяг и граждан бывшей Гегемонии. Гробницы Времени были мощным катализатором для развития торговли, туризма и транспорта в галактике, которая приспосабливалась к жизни без нуль-Т. Она попыталась представить себе будущее таким, каким видели его Бродяги: огромные флоты расширяли горизонты человечества, генетически перестроенные люди обживали газовые гиганты, астероиды и миры, еще более суровые, чем Марс и Хеврон до терраформирования. Возможно, эту вселенную увидит ее дочь… или ее внуки.
– О чем вы задумались? – нарушил Консул затянувшееся молчание.
Ламия улыбнулась.
– О будущем. И о Джонни.
– О да! – подхватил Силен. – О поэте, который так и не стал Богом.
– Как по-вашему, что случилось с его второй личностью? – негромко спросила Ламия.
Консул развел руками.
– Вряд ли она пережила гибель Техно-Центра. А вы что об этом думаете?
Ламия покачала головой.
– Мне остается лишь завидовать. Сколько людей его видело! Даже Мелио Арундес столкнулся с ним в Джектауне.
Они выпили за Мелио, который пять месяцев назад улетел с первым же спин-звездолетом ВКС, возвращавшимся в Сеть.
– А я его так и не встретила. – Ламия хмуро уставилась в свой бокал с бренди. Она чувствовала, что слегка пьяна. Надо будет обязательно принять антиалкогольные таблетки, чтобы не причинить вред ребенку. – Я возвращаюсь, – объявила она, поднимаясь. – Завтра мне нужно встать затемно, чтобы полюбоваться вашим взлетом на фоне рассвета.
– Может, переночуете на корабле? – предложил Консул. – Из гостевой каюты открывается чудесный вид на долину.
Ламия отрицательно покачала головой.
– Мой багаж в старом дворце.
– Мы еще увидимся, – сказал Консул. Они снова обнялись, быстро, чтобы скрыть блеснувшие в глазах слезы.
Мартин Силен проводил ее до Града Поэтов. Они прошли освещенную галерею и остановились у дверей ее комнаты.
– Ты действительно висел на дереве, или это было что-то вроде фантопликации, а сам ты спал во Дворце Шрайка? – спросила Ламия.
Поэт ткнул пальцем в то место на груди, откуда торчал стальной шип.
– Был я китайским мудрецом, воображавшим себя бабочкой, или бабочкой, воображавшей себя китайским мудрецом? Ты об этом, детка?
– Об этом.
– Да, – ответил Силен негромко. – Я был и тем, и другим. И оба были настоящие. И обоим было больно. И я буду вечно любить и лелеять тебя за то, что спасла мне жизнь. За то, что ходила по воздуху. Такой ты и останешься в моей памяти. – Он взял ее руку и нежно, почтительно, почти благоговейно, поцеловал. – Пойдешь к себе?
– Нет, хочу немного прогуляться по саду.
Поэт нахмурился:
– У нас здесь есть патрули – роботы и люди – и Грендель-Шрайк еще не выходил на «бис»… Но будь осторожна, ладно?
– Не забывай, – поддразнила его Ламия, – я гроза Гренделей. Хожу по воздуху и превращаю их в хрупких стеклянных чертиков.
– Угу, только из сада не выходи. Ладно, детка?
– Ладно, – сказала Ламия и коснулась своего живота. – Мы будем начеку.
Он ждал в саду, в уголке, куда не проникал свет.
– Джонни! – вырвалось у Ламии, и она бросилась вперед по дорожке.
– Нет. – Он покачал головой и поспешно сдернул шапку.
Те же рыжевато-каштановые волосы и светло-карие глаза, та же улыбка. Только одет как-то странно: куртка из толстой кожи, подпоясанная широким ремнем, тяжелые башмаки, в руке трость.
Ламия застыла в нерешительности.
– Конечно, – прошептала она и хотела дотронуться до него, но под рукой оказался воздух, хотя характерного для голограмм мерцания не было.
– Тут сохранились довольно плотные поля метасферы, – пояснил он.
– Угу, – согласилась она, совершенно не понимая, о чем он. – Вы другой Китс. Близнец Джонни.
Юноша улыбнулся и протянул руку к ее выпуклому животу.
– То есть что-то вроде дяди?
Ламия молча кивнула.
– Это ведь вы спасли ребенка… Рахиль?
– Вы видели меня?
– Нет. – У Ламии вдруг перехватило дыхание. – Но я чувствовала ваше присутствие. – Она помолчала. – Уммон говорил о Сопереживании, ипостаси людского Высшего Разума. Это ведь не вы?
Он покачал головой, и его кудри сверкнули в тусклом свете фонарей.
– Нет, я всего лишь Тот, Кто Приходит Раньше. Предтеча. И чудес особых не совершал – разве что ребенка подержал, пока его у меня не забрали.
– Так вы не помогали мне… драться со Шрайком? Ходить по воздуху?
Джон Китс засмеялся.
– Нет. Так же, как и Монета. Все это, Ламия, сделали вы сами.
Она замотала головой.
– Быть не может.
– Почему же? – Он опять улыбнулся и снова протянул руку, словно хотел коснуться ее живота, и Ламии показалось, что она ощущает давление его ладони.
– О строгая невеста тишины, дитя в безвестье канувших времен… – прошептал он. – Матери Той, Кто Учит, несомненно, положены кое-какие поблажки![19]
– Матери Той… – Ламию внезапно замутило. Слава Богу, рядом оказалась скамейка. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой неуклюжей, но седьмой месяц – есть седьмой месяц, и сесть ей удалось с немалым трудом. Аналогия с дирижаблем, причаливающим к башне, напрашивалась сама собой.
– Той, Кто Учит, – повторил Китс. – Даже предположить не могу, чему Она будет учить, но это изменит всю вселенную и положит начало тому, что не утратит важности и через десять тысячелетий после нас.
– Мой ребенок? – вымолвила она, чувствуя, что ей не хватает воздуха. – Наш с Джонни ребенок?
Двойник Китса потер щеку.
– Слияние человеческого духа и логики ИскИнов, которое безуспешно искали Уммон с Техно-Центром, – сказал он и отступил на шаг. – Хорошо бы оказаться здесь, когда Она будет учить тому, чему должна научить. Увидеть все собственными глазами.
Ознакомительная версия.
