Еще один бот. И еще один. И еще. Я уже перестал считать, сколько выстрелов мне пришлось потратить: я вырвался, а это главное. Ад из кишащих металлических болванов остался позади, высвечиваясь в двух (чтоб не отвлекать лишнего внимания) иконках заднего вида. Теперь скорость — чем быстрее я буду двигаться, тем меньше придется стрелять. Я пытался побежать, но из-за ноги не получилось, да и внимание, как оказалось, легче держать на приемлемом уровне именно при быстром шаге.
Боты выскакивали со всех сторон, справа и слева, делали мне «коробочки», окружали. Во всяком случае, пытались. И, естественно, лезли на рожон, хотя не так активно, как в самом начале. Кто-то сделал их быстрее, а теперь планомерно делал умнее. Может, я не прав, и они не нажмут на «стоп» в случае чего?
Я прошел много, очень много. И за счет скорости, переходя на бег в нужные моменты, сэкономил много гранул. Но бесконечные лабиринты полос смерти оказались длиннее, а запас ботов выше разумных пределов. Они выстраивали трассу, по мере моего движения, понял я. А еще объединили несколько трасс в одну по длине. Я прошел мимо люка выхода, но это был не мой выход, я входил не здесь. То есть, в теории они могут продлять мое испытание до бесконечности. Я грязно выругался.
Иконка состояния просигналила, что у меня осталось всего десять выстрелов — подошла к концу энергия. Гранулы оставались, но что они без батарейки? Я поднажал, побежал… Но в лоб столкнулся с тремя ботами и был вынужден потратить еще три драгоценные гранулы.
…Я стоял на эстакаде посреди ангара, очень похожего на первый. Выстрелы закончились, все индикаторы винтовки показывали красный цвет. Целеуказатель двигался от роботов к роботам, стоящих внизу и бродящих по территории ангара в отдалении. Патрулируют, гады! Нога болела. Пат. Безвыходное положение. Я не смог, не сумел. И козырей, в виде винтовки, больше нет.
— Может, хватит? — Мишель зло прищурилась. — Ты же видишь, он в ловушке.
Елена отрицательно покачала головой.
— Он должен победить.
— Он не выберется.
— Должен. И только так, из безвыходной ситуации.
— Но почему?!
Елена задумалась, вспоминая свой короткий разговор с мальчишкой час назад. Короткий, но очень емкий.
— Он должен научиться побеждать. Поверить в свои силы. Хватит ему проигрывать.
— Но так?..
— Именно так. Это война, и он должен ее выиграть. Иначе мы получим закомплексованного рохлю, бросающегося из омута в омут в поисках спасения. Он должен сделать это. САМ.
И Мишель, и Елена, а за ними еще полтора десятка офицеров молча смотрели на сделанный по такому случаю огромным, во всю стену, визор, показывающий фрагменты помещения с разных сторон. В центре экспозиции возвышалась вооруженная фигура в шлеме в непривычном черно-синем доспехе. Фигура не шевелилась.
* * *
Решение пришло в момент, когда волна отчаяния отхлынула, а в сердце поселилось каменное, убийственное равнодушие. Все просто, как и все гениальное, но и гениально, как все простое. Можно, конечно, воспользоваться старым методом — включить музыку древности и ловить момент; можно возненавидеть всех тут и продраться на волне ярости… Но это не сработает. Не сработает по отдельности.
«Холодная ярость», меня может спасти только она. Я должен иметь на плечах холодную голову, но моя давняя подруга при этом должна не просто обуять мною, а буквально сочиться наружу. Только тогда смогу совершить то, что в реальной жизни совершить невозможно.
Начал я с того, что сел. Хватит стоять, обстановка внизу вряд ли изменится — количество ботов, ограниченное чувством целесообразности умнеющей на глазах управляющей программы, не увеличивалось, идущие следом роботы рассеивались по окружающему пространству. Плохо, при прорыве я оставлю позади лишь незначительное их количество. Теперь музыка. Я активировал режим перчатки и включил меню проигрывателя. Угу, прямо здесь, на внутренней поверхности забрала — чего мелочиться? Вряд ли те, кто носят эти шлемы в боевых условиях, могут подумать о таком кощунстве.
С музыкой разобрался минут через десять, заполнив список треков более чем на час. Меньше может не хватить, а больше нет смысла — если не прорвусь за это время… «На щите» мне музыка не понадобится. Закрыл глаза, выключился, уплывая на волнах ритма: пока еще не слишком бешеного, но уже концентрирующего внутренние резервы. Собрался, Шимановский! Собрался! — подбодрил внутренний голос.
Теперь самое сложное — ненависть. Она много раз активировала мои способности, вытаскивала из разных передряг. Я ненавидел Кампоса, и вздрючил его в фонтане. Я ненавидел хранительниц инфанты, и все-таки достал одну из них, пусть в реальном бою это стоило бы мне жизни. Я ненавидел ребят на тренировке, потому что дошел до стадии предела, а они начали биться не по правилам. Но это были срывы, неконтролируемые срывы, а теперь мне нужна ярость ХОЛОДНАЯ. Я не мог ненавидеть так, как тогда.
…Значит, это должна быть не простая ненависть. Принципиально другая. Какая? Да кто его знает! Но если не пойму этого в ближайшее время…
Я вспомнил Катарину. Ее вид, внешность, лоск, ехидные улыбки. Я ненавидел ее, и в любом ином случае достаточно было бы лишь вспомнить о приготовленных ею «сюрпризах» для меня, чтоб завестись. Но сейчас я наоборот, поставил себя на ее место, стал ею, опытным офицером, закончившим контракт и воспитывающим корпусных малолеток. Офицером красивым, и очень сексуальным — я непроизвольно улыбнулся. И попытался представить ее внутренний мир, чем она живет.
Она вышвырнула меня тогда, и избила, но так ли ужасно это на самом деле? Вышвырнула? Она изначально сказала, что мне здесь не место, что сделает все для этого. Избила? Простите, а что сделал я перед этим? Помчался, как последний лопух, по полосе без доспеха! По «дорожке смерти», на которой ни разу не был, и которая была САМОЙ сложной из всех, видимых здесь мною! Да ведь она там все локти искусала себе, пока я бежал! Я гражданский, и она отвечала за меня, а я ее подставил так… Что я бы на ее месте сделал куда больше, чем пара ударов по лицу. Вот так вот.
…Вы не правы, я ненавидел ее, и не пытался оправдать. Просто нет зла и нет добра, нет белого и черного. Да, она придумала сногсшибательную комбинацию с элементом предательства, да, местами мне было… Некомфортно в процессе ее реализации, но каков результат? А результат-то впечатляющий!
А девчонки, что избивали меня по зову сердца? Норма попросила их помочь, согласен, но в том бою они были искренни! Они презирали меня, насмехались, но ситуация такова, что я, крутой и всего достигнувший, примерно так же отнесся бы к выскочке, не достигнувшему ничего, но воображающему, что он — пуп Венеры.
