Они секунду оба молчали. Самое страшное, что слова Фама могли быть правдивыми. Может быть, они даже не были самообманом. Может быть, разговор шел просто об одной из трагедий жизни. Если так, то зло, порожденное Томасом Нау, будет преследовать Эзра весь остаток его жизни. Боже мой, это тяжко! И хотя в кабинете Рейнольт было светло, ему вспомнилась темнота в парке базы Кенг Хо сразу после убийства Джимми. Фам тогда тоже был с ним и дал ему утешение, которого Эзр не мог понять. Он вытер лицо тыльной стороной ладони.
– Ладно. Значит, Триксия свободна. Значит, она свободна и измениться в будущем.
– Да, конечно. Человеческая натура всегда богаче любого анализа.
– Я ждал ее половину жизни. Сколько понадобится, столько я и буду ее ждать.
Фам вздохнул:
– Я боялся, что ты это скажешь.
– А?
– Ты один из самых преданных людей на свете. И у тебя талант работы с людьми. Ты больше всех сделал для выживания Кенг Хо под гнетом Нау.
– Нет! Я никогда не мог ему противостоять. Все, что я мог – обходить острые углы, пытаться сделать жизнь не такой страшной. И все равно люди погибали. Я был бесхребетен, административно бездарен, я был просто идиотом, которым пользовался Нау, чтобы держать людей получше под контролем.
Фам качал головой:
– Ты был единственным, с кем я вступил в заговор, Эзр. – Он резко остановился и усмехнулся: – Конечно, частично потому, что у тебя хватило ума догадаться, кто я. Ты не согнулся и не сломался. Ты даже меня за цепь дернул… Ты знаешь, куда мне пришлось вернуться.
Эзр поднял глаза:
– И что?
– Я видал много умелых ребят. – Кривая усмешка. – Мы с Сурой основали много Великих Семей в этом краю космоса Кенг Хо. Но ты лучше других, Эзр Винж. Я горжусь родством с тобой.
– Хм…
Эзр не думал, что Фам стал бы лгать о таких вещах, но его слова были слишком… необычны, чтобы быть правдой.
Но собеседник еще не кончил:
– Но в твоих достоинствах есть и минусы. У тебя хватило терпения играть роль в течение сотен мегасекунд. Ты держался своей цели, где многие другие бы начали совсем новую жизнь. Теперь ты говоришь, что будешь ждать Триксию, сколько бы ни пришлось. И я верю, что ты действительно будешь ждать… вечно. Эзр, ты думал когда-нибудь, что для Фокуса не всегда нужна мозговая гниль? Некоторые люди могут фиксироваться сами по себе. У них настолько сильная воля – или такой негибкий ум – что они могут исключить все, кроме центра фиксации. Тебе это было нужно многие годы под гнетом Нау и Брюгеля. Это то, что спасло тебя и помогло выжить людям Кенг Хо. Но теперь – думай, определи проблему. Не выбрасывай жизнь на помойку.
Эзр вспомнил слова эмергентов, что общество всегда держалось на людях, «не имеющих жизни». Но…
– Триксия Бонсол – это цель, которая того стоит, Фам.
– Согласен. Но ты говоришь об очень высокой цене – ждать всю жизнь того, что может и не случиться. – Он остановился, склонил голову набок. – Просто стыд и срам, что ты не поражен вирусом эмергентов: это было бы куда легче снять! Ты настолько зафиксирован на Триксии, что не видишь, что творится вокруг, не видишь людей, которым делаешь больно или человека, который, быть может, тебя любит.
– Да? Кого?
– Думай, Эзр. Кто организовал систему стабилизации скал? Кто убедил Нау ослабить цепь? Кто сделал возможными бар Бенни и фермы Гонле? И сделал все это несмотря на повторные мозгочистки? Кто спас твою задницу в финальной стычке?
– Ой! – это слово прозвучало тихо и смущенно. – Чиви… Чиви хороший человек.
И тут в лице Фама показалась настоящая злость – впервые за все время после свержения Томаса Нау.
– Да очнись же ты, черт тебя побери!
– Я в том смысле, что она умница, и смелая, и…
– Да, да, да! Она на самом деле гений почти во всем. Я за свою жизнь только двух-трех таких видел.
– Я…
– Эзр, я не думаю, что ты эмоциональный кретин, или я бы вообще с тобой не разговаривал, и уж тем более о Чиви. Но очнись наконец! Ты должен был бы заметить это уже много лет назад, но ты слишком зациклился на Триксии и на собственных переживаниях вины. А теперь Чиви ждет тебя, но без особой надежды, потому что она настолько благородна, что не хочет мешать твоему ожиданию Триксии. Подумай о том, кем она стала, когда мы избавились от Нау.
– Она участвует во всем… кажется, я встречаю ее каждый день…
Он чуть не ахнул. Это было как де-фокусировка – увидеть совсем по-новому то, что видел все время. Да, это правда, он зависел от Чиви даже больше, чем от Фама или Анне. Но у Чиви были свои тяготы. Он помнил ее лицо, когда она встретила Флорию Перес. Он помнил ее улыбку, когда она радовалась, что у него все кончилось хорошо. Странно было чувствовать стыд за того, о ком ты мгновенье назад вообще не думал.
– Мне… мне очень жаль… я никогда не думал.
Фам откинулся в кресле.
– На это я и надеялся, Эзр. Ты и я – у нас одна проблема. Мы отлично разбираемся в великих принципах и хромаем в простых человеческих отношениях. Нам над этим надо поработать. Я тебя секунду назад хвалил, и это не было ложью. Но Чиви в самом деле чудо.
Эзр не мог ничего ответить. У него в душе шла полная перестановка мебели. Триксия, мечта всей его жизни, куда-то ускользала.
– Мне надо подумать.
– Так и сделай. Только поговори об этом с Чиви, ладно? Вы оба прячетесь за стенами. И оба удивитесь, что может получиться из прямого разговора.
Эта идея вспыхнула как новое солнце. Просто поговорить об этом с Чиви.
– Да. Я так и сделаю!
66
Прошло время, но Арахне еще долго предстояло остывать. Последние сухие бури еще метались в средних широтах, все подбираясь к экватору планеты.
У флаера не было ни крыльев, ни реактивных двигателей, ни ракет. Он опустился по баллистической дуге и снизил скорость перед мягкой посадкой на голые скалы плоскогорья.
Майор Виктория Лайтхилл похлопала по земле кончиками рук.
– Не повезло нам, что здесь нет снега. Следов не осталось. – Она махнула в сторону скалистого склона в нескольких дюжинах ярдов. Там был снег, забившийся в трещины, лежащий сейчас в тени ветра. Он призрачно-красноватым блестел на солнце. – А там, где снег есть, его всегда переносит ветер. Ты чувствуешь ветер?
Триксия Бонсол высунулась наружу. Слышно было, как он поет вокруг шлема.
– Посильнее тебя! – рассмеялась она. – Мне-то приходится стоять всего на двух ногах.
Они направились к склону. Триксия вывела звуковую связь с сетью на ноль. Здесь и сейчас ей хотелось испытать все самой, и чтобы ее не отрывали. Но гудение звука и дисплеи в верхних углах поля зрения все время держали ее в напряженном контакте с тем, что происходит в космосе и в Принстоне. В реальном мире за шлемом свет был разве что чуть ярче луны Триленда, и единственным движением было пересыпание поземки.
– Это наше самое вероятное предположение, где Шерканер покинул вертолет?
– Да, но здесь нет никаких его следов. Файлы журналов все смешались в кашу. Папа управлял вертолетом Рахнера по сети. Может быть, он шел куда-то в выбранное место. Скорее же он направлялся случайно в никуда.
Сейчас Триксия не слышала настоящего голоса Маленькой Виктории. Эти звуки транслировались и перерабатывались ее шлемом. Результатом была не человеческая речь и уж точно не голос паука, но Триксия понимала этот язык так же легко, как низский, и, слушая, могла одновременно смотреть и действовать руками.
– Но… – Триксия показала рукой на неровный пейзаж, – Шерканер казался мне рациональным, даже в самом конце, когда, казалось, все разваливается.
Она говорила на том промежуточном языке, который слушала. Процессор скафандра выполнял рутинную работу по сдвигу звуков в слышимый для Вики диапазон.
– Тяга к глубине иногда так проявляется, – сказала Виктория. – Он только что потерял маму. Нижнимор, Джейберта и их контрразведывательный центр только что из-под него вышибли.
