— Разве это не одно и то же?
— Конечно, нет! Зевс — это одно, а Критский бык — совсем другое. Хотя, возможно, они там встречались… — Майрон хихикнул: — Спутать бога с быком!..
— Ну, это нетрудно. Зевс порой вел себя совершенно по-скотски…
— Возможно. Но это вопрос морали, а не генезиса… Риссу мы уволили. Реву было!.. А я взял за основу яка, кое-что добавил от гаура, купрея и бантенга, облегчил шерсть, утяжелил рога, придумал название. И получился вот такой бубос!
— Можно глупый вопрос?
— А сумеете? — засмеялся Майрон.
— Что — сумею?! — опешил Кратов.
— Ну, задать глупый вопрос? У вас такой вид, что настоящих глупостей ждать не приходится. Наверняка какой-нибудь подвох…
Кратов подумал.
— Пожалуй, — согласился он. — Уж кем-кем, а дураком я лет десять как не выгляжу… Но вопрос действительно глупый: зачем нужно было создавать бубоса, когда есть яки, гауры и эти… бантенги?
— Вопрос не глупый, — возразил Майрон. — А философский. Мы здесь философией не очень-то увлекаемся. Да и рано мне. Мне ведь еще только осенью стукнет пятнадцать, а основы главных учений изучают с семнадцати…
— Всяких монстров конструировать, стало быта, не рано, — проворчал Кратов.
— Это разве монстр! — пренебрежительно хмыкнул. Майрон. — Обычный, хорошо сбалансированный бионт. Побывали бы вы здесь в канун Дня всех святых!
— Я себе представляю…
Натоптанную и ухоженную дорогу пересекала другая, узкая и вовсе некомфортабельная. Она выходила из самой чащи, там же и терялась. Над ней нависали нетронутые ветви. Типичная звериная тропа… Кратов на миг задержался, чтобы разглядеть, какой зверь мог ее проложить. «Нет, нет, нам прямо», — сказал Майрон чуть более поспешно, чем следовало бы.
— И все же, — проговорил Кратов. — Зачем вам, коллега Майрон, понадобился не существующий в натуральном облике гигантский бык?
— Сказать по правде, бубос мне и впрямь не нужен, — признался тот. — Это промежуточный этап. И если он окажется жизнестойким, да еще способным к самовоспроизводству, то тем самым свою задачу он выполнит полностью. Мы просто отвезем его на континент и выпустим, пусть пасется на приволье. А уж после бубоса, задачки довольно тривиальной, я займусь реликтовым шерстистым носорогом. Тем более что банк ДНК у нас по этому виду накоплен солидный.
— Еще более глупый вопрос, — сказал Кратов. — Этот ваш бубос — какой— никакой, а все же бык, на нем при очень уж большой нужде пахать можно, а в какой-нибудь трудно вообразимой ситуации полного выхода из строя всей легкой промышленности — чесать шерсть и вязать носки. Но кому может понадобиться шерстистый носорог, скотина, по слухам, тупая, своенравная и абсолютно бесполезная для хозяйства?
Майрон не успел ответить. Кустарники кончились, взорам открылась большая поляна с несколькими деревянными строениями на сваях. Дракон неожиданно взревел и неуклюжими прыжками пустился наутек.
— После этой скотины шерстистый носорог меня уже ничем не удивит! — в сердцах промолвил подросток. — Тем более, что в моей власти сделать его разумным и кротким. Он будет смирно стоять там, где его поставят, трескать траву под ногами и приветливо кланяться прохожим! — добавил Майрон с ожесточением. Потом виновато оглянулся на Кратова (тот едва успел согнать с лица неуместную улыбку). — Я вам еще нужен?
— Разумеется, — сказал тот. — Но в общечеловеческом смысле, и не сейчас.
— Тогда я пойду ловить этого… этого… пока он не растоптал чью— нибудь делянку.
Придерживая шляпу, Майрон устремился вдогонку за бубосом. Какое-то время Кратов любовался его бегом, мысленно неся какой-то старческий вздор, вроде «М-да, и я в его годы… А нынче уж не тот стал… Да, были люди в наше время…» Потом, гоня навязчивое желание закряхтеть, раскатал штанины и обулся. Теперь только слепой мог принять его за местного жителя. Проходившие — а по большей части пробегавшие или пролетавшие мимо на гравискейтах обитатели Фермы оглядывались на него, и один даже упал. Все они были дети в возрасте от семи до пятнадцати (то есть никто ни черта не смыслил в философии), все дочерна загорелые и все поголовно в шляпах — «нон».
— Вы голодны, сеньор? — подергала его за рукав крохотная мулатка. Ее «нон» был сдвинут на спину, курчавые волосы были для чего-то выкрашены в белый цвет. — Пойдемте со мной.
Слегка растерявшийся Кратов проследовал за ней под навес над длинным столом из грубо оструганных досок, от которых исходил изысканный незнакомый аромат (позднее Кратов узнал, что ему посчастливилось попирать своим седалищем бесценное сандаловое дерево). Пока он соображал, как пользоваться древним рукомойником с носиком-пипкой, мулатка притащила блюдо с курятиной и клейким рисом и миску салата из молодых побегов какого— то растения. Одобрительно крякнув, Кратов умостился на такой же грубой скамье, обильно залил курятину пахучим ядовито-желтым соусом, принюхался и нашел все довольно аппетитным. Пока он подыскивал верные слова благодарности, пигалица улетела — впрочем, ненадолго. Вернулась она с котелком еще дымящейся вареной кукурузы и рукодельной корзинкой, полной самых экзотических плодов, среди которых Кратову известны были только грейпфрут (всего один, зато размером с небольшой арбуз), карамбола, зиаузиа и хонгби. «Э-э…» — начал было он и снова опоздал. Мулаточка убежала, сверкая розовыми пятками. Вздохнув, Кратов занялся курицей (которая по ближайшем рассмотрении, а также по результатам дегустации, оказалась не курицей, а каким-то фазаном). Он уже наполовину освободил блюдо, когда появилась его нежданная кормилица, водрузила перед ним кувшин и стакан, а затем устроилась напротив на коленках, умостив кофейную рожицу на кулачки и с любопытством хлопая глазенками.
— Спасибо, милая, — наконец улучил момент Кратов.
— Угу, — сказала она.
— Тебя, часом, не Риссой кличут?
— Не-а.
— А как?
— Меня кличут Мерседес, сеньор, — хихикнула кроха.
— Значит, единорогами не ты занимаешься?
— Я занимаюсь тем, что растет, цветет и плодоносит, — важно пояснила Мерседес. — А Рисса — дура! — заявила она категорично.
— Отчего же, позволь спросить, она дура?
— Майрон ее выгнал, а она — в слезы! Ничего теперь делать не хочет. Переживает… — Отведя взгляд в сторону, Мерседес прибавила со вздохом: — Но единорог и вправду был красивенький…
— Как погляжу, у вас тут все носятся, как угорелые… за бубосами гоняются… а ты со мной прохлаждаешься.
— Я сегодня старшая по кухне, — сказала Мерседес, состроив печальную гримаску. — Только не надо здесь курить, — неожиданно прибавила она.
