голова в вареную репу превращается, но и ноги начинают ходуном ходить. Ведь не каждый из вас от нас по своей воле уходит. Кто-то для ускорения и в хорошем пинке под зад нуждается. Заметь, служу-то я не в театре,– вздыхает он тяжело.
Так и быть это я замечаю, а еще замечаю, как дверь отворяется и в помещение входит непонятная мне личность, облаченная в такой же белый балахон. Личность подходит к столу и о чем-то долго и нудно перешептывается с моим визави. Затем поворачивается ко мне тем, что называлось лицом и я понимаю, что дела мои пропащие, потому что передо мною стоит знакомый мне до боли следователь Василий Васильевич.
А ты что здесь делаешь? – удивляется он и тут же захлебывается от смеха.-
Твое место в самом что ни на есть низу. Внизу! Внизу! Внизу! Правда, если тебя там примут, дружок.
– А ежели нет? – жалобно вопрошаю я.
– А если нет, тогда распилят,– обнадеживает меня Василий Васильевич.
«Сказать ему, кто он есть?» – думаю я: «Так не поверит. Правду все принимают в штыки. Заныть? Не услышит. Себе в жилетку поплакаться? А если..? А вдруг он захочет еще больше меня унизить? Жертву жалеют, чтобы еще больше унизить. Может все-таки похныкать?»
И я хнычу. – Мне что, вообще места нигде нет? Я хочу здесь быть.
– Выходит, нет, – отвечает он мне. – Все места заняты.
– Как заняты? -возмущаюсь я. Ну откуда во мне живет эта ересь? Но надо же обязательно спросить.– Неужто оплачены?
– Не юродствуй, – отрезает он и поворачивается к своему коллеге. Полагаете, он хочет узнать о каком-нибудь мало-мальском месте для меня? Так нет, видите ли, я для него мордой не вышел.
–Почему этот юноша здесь? Не ржавеет железный Феликс?
– Да вот бумага из ада прилетела, – отвечает тот нехотя.
– Читайте вслух, – приказывает Василий Васильевич.
– Вслух так вслух, – седая голова декламирует с выражением и с выражениями. А в заключении зачитывает резюме: «Ад не резиновый».
– Подпись? – интересуется Василий Васильевич.
– Вот, – показывает тот бумагу .
– От кого? -интересуется дотошный следователь.
– От того, кто по водной глади рая на яхте гоняет.
– А вторая от кого? – интересуется Василий Васильевич.
– От того, кто в аду жар в жаровню поддает.
– От него самого? – недоверчиво перепрашивает следователь.
– От него самого.
Василий Васильевич вертит бумагу в руках. – Шутки шутками, но на самом деле места все вышли. Нет как нет. Все забронировано. – И повернувшись ко мне, задает риторический вопрос. – А ты что считаешь, что у нас есть? Есть?!
– Есть! – бодро отвечаю я. – И для меня, надеюсь, тоже..
– А ты считаешь, что если демократия, – возмущается Василий Васильевич, – то значит…
– Обязаны, – подсказываю я.
– Обязаны,– ловит он автоматически мою подсказку, – обязаны подбирать все, что плохо лежит – острова, идеи, людишек? И мы берем! -Василий Васильевич громко хлопает ладонью по столу.
Его коллега от неожиданности вскакивает с места. Вода из тазика выплескивается на пол.
– Только не жмите на красную кнопку! – умоляюще просит он.– Еще не время, еще не час! Он падает на стул и вытирает рукавом пот со лба. – А вот по существу данного вопроса. Как полагаете
– Обязаны, – грустно повторяет Василий Васильевич. -Не оставаться же ему нигде и ни в чем. Распилят.
– А нам что? Снова санкции? Как всегда неработающие?
– А хрен его знает. Может, на этот раз будут и работающие.
– Я не хочу, – подаю я голос, – чтобы по-живому пилили. Больно.
– Да ты уже не живой.
– Все равно больно, – говорю я. – И маму жалко.
– Раньше надо было думать о маме.
– Сначала о Родине, – возражаю я, – а потом о себе. Нас так в школе учили.
– Сволочь? – спрашивает Василий Васильевич у своего коллеги, указывая на меня пальцем.
–Сволочь, – соглашается тот. – Да еще какая!
Какая? – мне становится даже интересно. – Назовите, пожалуйста, степень.
– Степень свою ищи в таблицах Брадиса.
– А это кто такой? – не унимаюсь я. – Прокурор из Челси или…?
– Каких-то пять минут назад в академики кто-то метил, – ехидно замечает белая голова.
– Брадис – в академики? – удивляюсь я. – Не знаю. Не был. Не привлекался.
– Родственников за границей тоже нет, – дополняет список Василий Васильевич, качая головой.
– Да, – киваю я.– И шмыгнув носом, плаксиво ною. – Я хороший. А они там не берут, здесь не берут. Видите ли, мест у них нет. Распилить каждый может.– Сказал и замолчал.
– Воняет? спрашивает Василий Васильевич своего коллегу.
– Еще как.
– А еще будет?
– Еще как, – отвечает тот.
– В том-то и дело, – резюмирует следователь. – А мы обязаны дать ему срок.
– Не хочу срок, – перебиваю его я. – Пусть уж лучше пилят.
– Не спеши, – останавливает меня коллега Василия Васильевича и успокаивающе добавляет. – После срока распилят.
– Демократия, – продолжает следоватиль, – должна предоставлять индивидууму все возможности и давать ему возможность нести ответственность за последствия их реализации, иначе…
В помещении повисает глубокая пауза.
– Иначе распилят тех, кто принимал решения?– делает предположение седая голова..
– То бишь нас, – ставит точку Василий Васильевич. –А если посмотреть на это дело под другим углом? Убийств за этим типом нет? Нет. Грабежей нет? Нет.
– Нет, – подтверждает его коллега.
– На протесты он не способен?
– Не способен. Подличал по мелочи. На сдачу. Так, мелкая подлость, одна, другая, безобидная. С кем не бывает?
– Совершенно трезвый взгляд на вещи, – вклиниваюсь я.
– Но мест в аду все равно нет, а нам он категорически не подходит. Тем более, что у нас мест тоже нет, – морщит лоб Василий Васильевич.
– Неужели бронь? – испуганно спрашивает его коллега.
– Вот те на! – возмущаюсь я. – Конституция гарантирует нам права и обязаности…
– Твои права остались на Земле, забудь о них, – перебивает мою речь белоголовый.
– На Земле это закреплено тем строем, который является гарантом Конституции, – пытаюсь я им помочь решить мой вопрос на законных основаниях.
– Ваши права умирают вместе с вами, – парирует он.
– Нет, – говорит Василий Васильевич, – это не нам решать. Не компетентны. Но заморочиться с кипой бумаг нам придется. Не хотелось бы, но…
–Как это «не хотелось бы»? – снова вклиниваюсь я. – Делайте свою работу!
– А это что такое? – интересуется следователь у своего коллеги, не замечая моих реплик и указывая, видимо, на новое распоряжение, спущенное сверху.
– А, отвечает тот. – Так, распоряжение для проформы. На нашу работу никак не влияет.
– Да, – соглашается с ним Василий Васильевич, прочтя написанное и возвращая бумагу белоголовому.– Уже не актуально. Дураков больше нет.
Но тем не менее выполнять распоряжение придется.
– Горе ты мое, – обращается он ко мне после некоторой паузы. – Прививки от коронавируса есть? Ну, там Пфайзера, Модерны,
