изучал Ндеге, сравнивая ее видимый возраст со своим собственным, задаваясь вопросом, насколько ее хрупкость была прямым результатом течения времени, физиологического стресса, связанного с адаптацией к новой планете, и насколько следствием ее тюремного заключения и публичного позора. Лицо у нее было тоньше, чем у Мпоси, и на нем все еще сохранялась асимметрия из-за небольшого инсульта, который она перенесла три десятилетия назад. Волосы у нее были короткие, тонкие и белые - насколько он знал, она подстригала их сама. Ее кожа представляла собой карту старых повреждений и обесцвечивания. Она показалась ему невероятно старой, но бывали и такие дни, когда он мельком видел свое отражение и смотрел на него в испуге и оскорблении, едва узнавая собственное лицо.
С другой стороны, свет мог измениться, выражение ее лица могло измениться, и она снова была его сестрой, такой же, какой была в их отважные юные годы на борту голокорабля.
- Ты думаешь, это может быть наша мать.
Мпоси едва заметно кивнул. - Это всего лишь возможность, не более того. Мы не знаем, что стало с Троицей - Чику, Юнис, Дакотой.
- И ты думаешь, они хотят, чтобы я полетела туда и встретилась с ними?
- Так могло бы показаться.
- Тогда жаль, что никто не сказал им, что я разлагающаяся старая карга, находящаяся под постоянным домашним арестом.
Мпоси мило улыбнулся, отказываясь поддаваться на провокацию. - Я всегда считал, что каждая проблема - это еще и возможность. Ты знаешь о двух звездолетах, которые мы строим?
- Иногда они позволяют мне смотреть на небо.
- Официально их предполагаемая функция - когда они будут завершены - заключается в расширении нашего влияния и торговых связей с другими системами. Неофициально ничто не высечено на камне. Были разосланы запросы относительно возможной экспедиции с использованием одного из двух кораблей. Учитывая специфический характер сигнала, была бы определенная логика в том, чтобы пригласить тебя на борт.
- Ты серьезно?
- Совершенно верно.
- Тогда ты понимаешь в политике меньше, чем я думала. Я изгой, Мпоси, меня ненавидят миллионы. Они скорее насадят мою голову на палку, чем позволят мне покинуть Гочан, не говоря уже о системе.
- Пока все это гипотетично. Экспедиция будет готова только через четыре-пять лет, даже если мы ускорим подготовку. Но если ты согласишься присоединиться, и я постараюсь, чтобы все выглядело так, будто ты предлагаешь себя для... я не знаю, самоотверженного служения Крусиблу, то условия твоего содержания под стражей могли бы немедленно улучшиться.
- Работать с мнением людей - у тебя это хорошо получается.
- От меня есть своя польза. Однако я хочу сказать, что, даже согласившись в принципе, ты не будешь автоматически обязана участвовать в самой экспедиции. За это время может произойти множество событий. Мы можем столкнуться с проблемами с кораблем или проиграть спор о его переназначении. Мы можем обнаружить, что этот сигнал - случайность. Ты можешь не соответствовать медицинским критериям для спячки. Ты можешь даже...
- Умереть.
- Я не собирался выражаться так резко.
- У меня была своя доля приключений, брат. Как и у тебя. Вот куда привела меня моя семья - запертая и ненавидимая.
- Ты допустила единственный просчет.
- В результате которого погибло четыреста семнадцать тысяч человек. Ты считаешь, что один поступок искупит это?
- Нет, но я действительно верю, что ты уже выплатила больше своей доли. Подумай об этом, Ндеге. Немедленной спешки нет.
- И мне можно обсудить это с Гомой?
- Пока я бы предпочел, чтобы ты этого не делала. Если и когда экспедиция станет вероятной, некоторые ее аспекты могут быть обнародованы. Но до тех пор пусть это останется между нами. Брат и сестра, разделяющие огромную ответственность - так было всегда.
Ее взгляд был сочувственным, но в то же время и слегка жалостливым. - Ты скучаешь по старым временам.
- Я стараюсь этого не делать. Это привычка старика, а мне не очень-то нравится быть стариком.
- Ты бы полетел, если бы представилась такая возможность?
- Они не разрешили бы этого по медицинским показаниям. Я почти готов к тому, чтобы меня замариновали и уложили в банку.
- А я нет?
- Ты забываешь, Ндеге: они спрашивали о тебе по имени. Это, скорее, меняет дело.
Она искоса прищурилась, на ее лице появилось озадаченное выражение. - Что есть во мне такое, чего нет у тебя? Мы выросли вместе. Мы пережили одно и то же.
Мпоси отодвинул свой стул и встал, хрустнув коленями и издав невольный стон усилия. - Полагаю, единственный способ выяснить это - отреагировать на сигнал. - Он кивнул на пакет, с которым прибыл. - Съешь этот зеленый хлебец, пока он еще свежий.
- Спасибо тебе, брат.
Она встала со стула и проводила его до двери; они обнялись и легонько поцеловали друг друга в щеку, а затем она вернулась в дом, а он остался один снаружи.
Он посмотрел за внешнюю стену ее комплекса, на зеленеющие купола и эллипсоиды этого раннего района Гочана, за которыми возвышались более поздние строения, прямоугольные и бледные. С наступлением вечера небо потемнело, и теперь кольца начали становиться видимыми. Присутствующие и днем, но почти никогда не видимые, кроме ночи, они поднимались с одного горизонта, переваливали через зенит и опускались к противоположному горизонту - мерцающая процессия бесчисленных крошечных ярких фрагментов, каждый из которых следует по независимой орбите, но, тем не менее, организован в сложный полосчатый поток. Зрелище, которое могло бы быть прекрасным, даже завораживающим, если бы кто-то не осознавал его истинного значения.
Когда люди впервые добрались до Крусибла, колец еще не было. Они были шрамом - сохранившимся свидетельством единственной пагубной ошибки. Ошибка была допущена с самыми благородными намерениями, но это не делало ее более простительной. В те жаркие и пьянящие дни, когда законы этого нового мира еще только формировались, многие были готовы увидеть казнь Ндеге.
Мпоси хорошо поступил, уберег свою сестру от виселицы. Но он ничего не мог поделать с небом.
Взлетно-посадочная полоса находилась на территории комплекса, но была отгорожена от слонов. После того как Гома приземлилась и закрепила старый белый самолет, она схватила свои вещи, спустилась вниз и направилась к тяжелым воротам, установленным в четырехметровом заборе, на который подавалось электрическое напряжением. Она открыла замок и протиснулась в отдельную огороженную зону, где находились их учебные корпуса и транспортные средства. С годами лагерь расширился, но ядро оставалось группой
