вообще упразднили. Конечно, есть риск, что «на бумаге» он сохранился. Там самое место устроить на нас облаву. Я пытаюсь понять — ждут нас там или нет, но не могу. Мерещится то так, то этак. Если нам повезёт и там пусто — можно будет переночевать в домике.
«А если нет?» — подумала Сайко, но ничего не сказала.
Иначе она бы просто расплакалась, а мясо и без того было слишком солёным.
Если не повезёт — придётся ночевать на камнях. Прямо в снегу.
Дерен сказал, что перевал ночью не пройти. Он слишком плохо знает эти места, а спускаться труднее чем подниматься, и в темноте можно переломать ноги.
А этот козёл Илия…
— Хи-хи-хи-и-и!.. — то ли засмеялись, то ли заплакали вдалеке айю.
Наверное, они чуяли это противное сухое мясо и хотели его попробовать.
Сайко шмыгнула носом и вгрызлась в жёсткий кусок. Фиг им, а не мясо. Она его сама как-нибудь съест, раз Дерен сказал, что мясо должно придать силы.
Сайко кое-как разжевала солёный кусок, запила водой из фляжки.
А Дерен всё думал, вглядываясь то в себя, то в стремительно темнеющее небо. Подступала ночь, и хихиканье айю становилось всё ехиднее. Звери словно бы смеялись над путниками.
«Как же всё вышло так плохо?» — Сайко не хотела думать о грустном, но мысли сами лезли ей в голову.
Ведь совсем недавно ей казалось, что всё кончилось хорошо: Анку спасли, неведомым бандитам дали отпор, и полиция охраняла теперь усадьбу так, что больше никто не сумел бы напасть.
Ещё утром Сайко скучала в уютной спокойной усадьбе «Белые лисы», а сейчас белые волколисы хихикают, подкрадываясь к ней по снегу.
От сидения вспотевшая спина девушки начала мёрзнуть.
А что если Дерен ничего не сумеет придумать, и они просто замёрзнут ночью на этих камнях?
«Не реветь! — приказала себе Сайко, чувствуя, как предательская влага надувается в уголках глаз. — Не смей реветь! Ты — наследница Дома Оникса!»
Чтобы не спрашивать про холод и камни и про то, не съедят ли их айю, если к ночи зверей соберётся целая стая, Сайко спросила:
— А всё-таки, почему мы убежали с Асконы сломя голову? Ты увидел это в паутине? Или были ещё какие-то знаки?
Дерен тряхнул головой и открыл свои меняющиеся глаза. Они у него снова становились то стальными, то карими, как при первой встрече в бальном зале.
— Были, — сказал он. — Тот же Дисталь, шляющийся по вашей усадьбе.
— А что с ним было не так? — растерялась Сайко.
Дисталь был, конечно, противный, но он же… близкий родственник. Не могли же ему отказать от дома за хищную усмешку и сальный взгляд из-под рыжих ресниц.
— Он был тебе симпатичен? — нахмурился Дерен, и Сайко совсем растерялась.
— Конечно, нет, — пролепетала она. — Но это один из нашей… элиты. Его происхождение — оно очень высокое. Понимаешь, у нас считается важным, если…
— Вот-вот, — перебил Дерен. — От вашей элиты не осталось ничего важного, кроме происхождения. И если бы эта история не случилась с Дисталем — она случилась бы с кем-то ещё. Но с ним — в первую очередь. Это сразу было заметно. И я полагал, что это заметно не мне одному.
— Но что с ним было не так? — Сайко поймала себя на том, что ей уже трудно вспомнить лицо неприятного родственника.
Умерший человек — и в памяти словно бы таял, терял детали облика.
— Понимаешь… — Дерен, сузил глаза, всматриваясь в небо. — Добра и зла вроде бы не существует вне нас. По крайней мере, так учат все известные философские школы.
Сайко кивнула, хотя и понимала: наставник сейчас видит что-то своё.
— Это всё красиво в теории, — продолжал Дерен. — А на практике — зло очень даже материально. Знаешь, какое оно?
Он опустил глаза, и Сайко быстро качнула головой.
— Зло материализуется в тех, кто готов наступить на твою голову, чтобы шагнуть к своей цели, — пояснил Дерен. — И раз в твоём Доме не видели, что Дисталь был именно таков, значит, — вы потеряли саму способность распознавать зло.
Сайко поёжилась. Она представила головы многих людей, тонущих в бушующем море, и Ирика Дисталя, шагающего по их головам.
Дерен кивнул:
— Да, именно так. Если ты будешь тонуть, а его спасением — будет утянуть тебя на дно, он не задумается ни на секунду.
Сайко закусила губу. Дерен был прав. Ирика Дисталя очень легко было представить наступающим на головы тех, кто молил о спасении.
У него было именно такое лицо: неуловимо злое, презрительное. Слишком многих вокруг себя он вообще не считал за людей.
— Но ведь… — начала она. — Ты ведь тоже убивал? Разве это не зло?
— Я убивал людей, — Дерен подчеркнул голосом последнее слово. И пояснил: — Не чернь, не плебеев, не врагов, а таких же, как я. Людей, понимаешь?
Сайко покачала головой. Она не могла сообразить, куда он клонит.
— Людей, — повторил Дерен. — Не тупых экзотов и презренных аристократов, а ровню себе. Таких же, как я. Я не расчеловечиваю тех, кого убиваю. Не называю их насекомыми…
Сайко испуганно сжалась. «Имперцы разумны примерно как насекомые…» Дисталь и в самом деле так говорил. И она смеялась в ответ.
Это же смешно: имперцы напали на Содружество, как хищные насекомые из фильмов про завоевание галактики. И убьют их тоже как насекомых…
— Откуда ты знаешь? — быстро спросила она, пытаясь заглушить в памяти неприятные воспоминания.
— Это было в чертах его лица, — пояснил Дерен. — В его презрении, в его поступках. Знаешь, достаточно расчеловечить для начала больного или сумасшедшего, дальше пойдёт легче.
Дерен помолчал, нехорошо усмехнулся и посмотрел на Сайко оценивающе:
— Ты отдохнула? Нам придётся идти ещё пару часов, чтобы добраться до заброшенного пункта пропуска.
— А ты? — робко спросила она. — Ты не отдыхал и не ел.
— Я не голоден, — дёрнул плечом Дерен.
— У нас мало еды, да? — испугалась Сайко.
Дерен вздохнул.
— У нас достаточно еды ещё на два дня, — сказал он. — Но я не привык есть, когда злюсь.
— А ты злишься? — прошептала Сайко, сглатывая комок, никак не уходивший из горла.
Ей было стыдно за свою слабость. Дерен был кругом прав. Она дурочка. Жила себе в усадьбе и не замечала, как много было вокруг недостойного Дома.
И они ещё рассуждали с леди Антарайн о возрождении цвета…
— Я плохо понимаю, что происходит, — признался Дерен. — И потому злюсь. Я не имею опыта наблюдать линии паутины. И если трактовать их так, как я привык, картина получается уж слишком нерадостная.
— А какая? — спросила Сайко.
Дерен дёрнул плечом.
— Ну, пожалуйста?
— Получается, что Ирик Дисталь не просто обратился к Имэ, чтобы использовать его умения в своих целях, — сжалился наставник. — Леди Антарайн так или иначе помогала ему.
— Леди? — растерялась Сайко. — Так это она хотела меня… Меня?
— Я не уверен, — покачал головой Дерен. — Но я вижу узлы причин. И вижу её цвет.
— Но зачем это леди? — спросила Сайко. — Она же тяготилась должностью регента? Ей не нужна была власть. Она не хотела на моё место.
— Ты говоришь — тяготилась? — нахмурился Дерен. — А если бы ты погибла, она смогла бы удалиться от дел Дома?
— Н-наверное, — выдавила Сайко. — Но разве так можно?.. Я же не сделала никому ничего плохого!
— Я не знаю, Сайко, — Дерен покачал головой. Глаза его потемнели так, что стали почти чёрными.
— А если ты ошибаешься? Ты же сам говоришь, что опыта у тебя нет.
— В трактовке — нет, — легко согласился Дерен. — Но я вижу чёткий след, который говорит мне, что леди Антарайн как-то способствовала всей этой истории. И я мог бы не верить, если бы сам не столкнулся с Дисталем в коридоре возле её спальни.
— Но он же приставал там к Майле?
— Да. Но шёл-то он в спальню леди Антарайн.
— Тогда… это зло, — прошептала Сайко, вспоминая неприятное лицо Дисталя.
Противный Дисталь спал с леди Антарайн, добивался руки наследницы, а изнасиловать пытался Майле.
Он шёл к своей цели по головам. И даже если леди Антарайн не знала о его истинных целях, как она могла не ощутить зла, стоящего у него за спиной?
— М-может, она просто влюбилась? — Сайко уже едва сдерживала слёзы. — И стала слепа к нему?
— Может быть, — выдохнул Дерен. — Но я не знаю, как такое возможно.
— Разве ты?.. — тихо-тихо спросила девушка. — Разве ты никогда никого не любил?
Дерен нахмурился.
— А ну-ка вставай! Идём. Иначе придётся ночевать на снегу.
Сайко проглотила слёзы, понимая, что он не расскажет про себя ничего.
И ей почему-то стало от этой мысли гораздо холоднее, чем от всего, что наставник сказал ей про Дисталя
