«Серп Иванович Сказкин – бывший алкоголик, бывший бытовой пьяница, бывший боцман балкера «Азов», бывший матрос портового буксира типа «жук», кладовщик магазина № 13 (того, что в деревне Бубенчиково), плотник «Горремстроя» (Южно-Сахалинск), конюх леспромхоза «Анива», ночной вахтер крупного комплексного научно-исследовательского института (Новоалександровск) – бывший, бывший, бывший, наконец, бывший интеллигент (в третьем колене), а ныне единственный рабочий полевого отряда, проходящего в отчетах как Пятый Курильский, каждое утро встречал меня одними и теми же словами…»
Вот оно – вдохновение.
Тетрадь третья. Протеже Богодула Сказкина
Вулкан Тятя высотой 1819,2 м находится в 5,5 мили от мыса Крупноярова. Склоны вулкана занимают всю северо-восточную часть острова Кунашир. Вулкан представляет собой усеченный конус, на вершине которого стоит второй конус, меньших размеров и почти правильных очертаний. Склоны верхнего конуса совершенно лишены растительности, состоят они из обрывистых утесов и осыпей разрушившейся лавы и вулканического пепла темного цвета. Вулкан хорошо виден со всех направлений, а в пасмурную погоду приметен лучше, чем вулкан Докучаева. Обычно при южных ветрах видна северная сторона вулкана, а при северных – южная; при западных ветрах виден весь вулкан, а при восточных – совсем не виден. Замечено, что если после сентября при северо-западных ветрах южная сторона вулкана Тятя заволакивается тучами, это является предвестником шторма…
Лоция Охотского моряЭто будут не просто записи, думал я.
Это будут свидетельства беспристрастного очевидца.
Кому-кому, а мне есть о чем рассказать. Я знаю Курилы. Я обошел многие острова, поднимался на многие вулканы, знаю, как шумит накат на Онекотане и как отдаются удары волн в скалах Шумшу…
– Эй, слышь, начальник…
Прямо с порога Сказкин запричитал:
– Вот слышь, начальник, хомо хоме – всегда люпус! Вот ты, например, ищешь рабочего, а стесняешься вслух сказать. И зря! У меня племянник растет, честный молодой человек, простое имя – Никисор. Так чего ждать? Чего ждать, спрашиваю. Пусть хлебает с тобой из одного котла, ходит по острову, слушает умного человека. Никисору много не надо. Ну, костюмишко справить, ружьишко купить…
– Для охоты, – неожиданно мрачно заключил Сказкин.
И показал фото, стараясь привлечь внимание к своему племяшу.
На мятой черно-белой фотографии, обнявшись, стояли Серп и его племянник.
Самый либерально настроенный человек понял бы, что перед ним преступники. Закоренелые. Ни в чем не раскаивающиеся. Телогрейки краденые, штаны – из ограбленного магазина, сапоги, несомненно, с чужих ног.
– Едем! Колюня ждет. Заодно и помоешься.
2Катафалк резво катил сквозь рощицы бамбука.
С широкого плеча вулкана Менделеева открылись вдали призрачные, подернутые дымкой берега Хоккайдо. Мир туманов и солнца, думал я. Мир неожиданных тайфунов, ревущих над медленными течениями. Зеркальные пески отлива, загадочные морские твари. Я напишу книгу, в которой жизнь…
Катафалк остановился перед покосившимся домиком, поросшим по углам золотушными мхами. «Никисор!» – в голос заорал Серп Иванович! «Никисор!» Но только после пятого, очень громкого оклика на темное, лишенное перил деревянное крылечко медлительно выбрался обладатель столь пышного византийского имени. Руки в локтях расставлены, колени полусогнуты. Бледный росток с большим, как арбуз, животом. Я ужаснулся, представив его в маршруте. Белесые ресницы… плотная, как гриб, губа… бездонные васильковые глаза…
Сказкин сладко вздохнул:
– Племянник.
3В баню мы шли пешком. Я прислушивался к близкому мерному шуму океанского наката и одного боялся: вот не дойдет Никисор до бани, вот не дойдет он, подломятся тонкие паучковые ножки, зароется куриной грудкой в пески.
– Ты ноги-то, ноги не выворачивай!
– А я не могу не выворачивать, – обречено пояснил Никисор. – Я – рахит. Мне соседи это сказали. И дядя Серп сказал. А уж он-то мир видел. Когда приходят на рейд суда, он первый участвует в разгрузке. Смотрит, как матросы на берег сходят, как сезонницы с дембелями знакомятся. Дядя Серп хороший, на него только выпивка плохо действует. Уж это так. Если вы станете часто пить местный квас, у вас тоже по утрам ноги начнут подкашиваться и вы с мешком риса на спине упадете с пирса в воду, а ночью будете бить стекла у тети Люции…
Я опешил:
– Ты силы побереги!
– Да я ничего. Я берегу. И баня у нас хорошая, – никак не мог остановиться Никисор. – Дядя Серп тоже так считает. А уж он-то знает, что такое настоящая баня, потому что настоящий квас подают только в нашей бане…
– Ты силы, силы побереги!
4Давно я не видал такого длинного банного коридора и стольких перекошенных дверей, из-за которых доносились невнятные шумы, как бы шаги, даже музыка. Ну да, «настоящий квас подают только в нашей бане», вспомнил я. Правда, буфета не увидел, но он мог находиться за одной из дверей. Не торопясь, разделся я и аккуратно сложил на крашеной скамье одежду. Потом дотянулся до медного тазика на стене (там висели и сухие веники) и смело толкнул шестую от входа дверь.
И ужаснулся.
И прижал тазик к животу.
За круглым столом, покрытым пестрой льняной скатертью, в полутемной зашторенной уютной комнатке с простым комодом, под чудесным любительским портретом сказочной Алёнушки и ее утонувшего братца, удобно откинувшись на спинку низенького диванчика, настроенная на честную длительную борьбу белокурая Люция отбивалась от знакомого мне шкипера. Китель шкипера аккуратно висел на спинке стоявшего рядом стула.
Глаза Люции округлились.
Зато шкипер повел себя неадекватно.
Он, не раздумывая, запустил в меня новеньким жестяным будильником.
Отбив звякнувший будильник тазиком, я выскочил в коридор. Там над моей одеждой уже стояли какие-то недоумевающие женщины. «А где мой тазик? Я варенье в нем варю». Увидев голого человека с медным тазиком в руках, женщины дружно вскрикнули, но ни одна не убежала. Больше того, в коридор выскочили еще две – полуголые, румяные, будто со сна. И с этой секунды двери начали открываться одна за другой. Вкусно запахло кофе, жареным…
Я выскочил на узкую улицу.
Пять минут назад поселок был пуст.
Но сейчас буквально у каждого столба прогуливались молодые сезонницы в ситцевых платьицах. Некоторые курили. Другие болтали. Может, о мужчинах, потому что, увидев голого человека с медным тазиком в руках, все они одинаково вскрикивали и устремлялись за мной. Стремительно обогнув библиотеку, так же стремительно миновав неработающие «Культтовары», я скользнул в какую-то калитку и по раскачивающимся деревянным мосткам, неведомо кем возведенным над мутноватым болотцем, бежал в район горячих ключей, где белесо стлался над мертвой землей влажный вонючий пар и скверно несло сероводородом. Тут даже набедренную повязку сплести не из чего, а со стороны поселка приближались женские голоса.
