их одежда была грязна, а руки покрывали ужасные мозоли. Какие нахрен инсинуации, какое скопидомство⁈
— Херня всё это! — воскликнул я, чем привлёк к себе внимание и заставил мужичка заткнуться, после чего мной был сделан ещё и шаг вперёд. — Полная херня! Ты хоть слышишь, что несёшь⁈
— Молодой человек, не думаю, что я давал вам повод для хамства. Я заслуженный…
— Ты не понимаешь о чём говоришь, кретин! — в отличии от своего оппонента я не боялся ни материться, ни кричать, тем самым агрессивно наступая в дебатах. — Стоишь здесь в своей вычурной одежде, руки твои чисты, а в словах только ложь! Посмотри вокруг, по твоему им нужна расправа над дворянами или голова губернатора⁈
— Они столько лет угнетали и…
— Дурак! У тебя есть дети⁈ Нет, конечно же нет, поэтому ты и не понимаешь! Мёртвых уже не вернуть, но ты хочешь забрать у нас то немногое, что осталось! Бросить наших детей в пламя революции, нашей кровью расплатиться за то, чтобы другой тиран взошёл на трон!
— Детрий не тиран, он…
— Он единоличный лидер культа, который выстроил абсолютно такую же систему! Ему плевать на всех, кроме себя! Он просто хочет сам взять кнут! А ты, считая нас тупым быдлом, продолжаешь пытаться втюхать нам это дерьмо! — я продолжал яростно кричать и давить своего оппонента.
Интеллигент в свою очередь привык к спокойным и размеренным спорам с коллегами. Он не мог позволить себе кричать и постоянно сдерживался, думая что кто-то это оценит. Но никто не оценил, а слушали все только того, кто громче говорил. Этим кем-то был я, хотя дело конечно было не только в этом. Ведь в интеллигент говорил по бумажке, отрабатывая плату, а мои слова были полны эмоций и искренности, что и заставляло слушателей вставать на мою сторону. Кроме того я озвучивал мысли, которые так или иначе имелись у каждого их собравшихся здесь.
— Я был в столице, засохшая кровь тому свидетельство, — перейдя на тон ниже, я заставил всех прислушиваться и тем самым добавил ещё больше интереса к своим словам. — Трупы… трупы повсюду, Детрий приказал убить пленников, провести череду терактов и устроил жертвоприношение своих союзников, пользуясь их слепой верой. Ему не нужны перемены, которых он мог достигнуть и переговорами, улучшив условия труда и без крови перейдя к более совершенной системе. Ему нужен был хаос, который бы уничтожил губернатора и позволил ему самум занять место тирана. Нас же всех просто в очередной раз поимели.
— Как же ты, сука, прав… — разбито пробурчал один из шахтёров, пустыми глазами глядя сквозь меня. — Я говорил своему сыну тоже самое, а он побежал играть в освободителя. Но куда там… псов аристократов учили давить таких как он десятки лет. Им дали для этого лучшее снаряжение и лучшую технику. И что теперь делать мне? Его матери? Пусть сгорят в огне все эти ублюдки…
— За свободу нужно платить… кхм… — интеллигент на полуслове заткнулся, поймав на себе множество однозначных взглядов.
Он тут же спрыгнул со стола и направился на выход. Ему было плевать и на этих людей, и на революцию, он просто отрабатывал заказ. А какой-то дурак решил, что раз он интеллигент, то справится с задачей куда лучше других. Однако академические знания и качественное образование в области литературы оказались бесполезны. Хотя нет, не бесполезны, а даже вредны. Ведь весь его образ отторгался собравшимся здесь народом. Они просто не принимали его.
Для таких речей нужен был не умный дядька из академии, а кто-то с горящим сердцем, вопль которого уже нельзя было сдержать внутри. Искренность и честность, яркость и уверенность, он должен был гореть сильнее двигателя космического корабля, чтобы зажигать сердца других.
Тем временем в баре нависла тишина. Все продолжали смотреть на меня, будто бы я должен был всё сразу решить и дать им ответы на все вопросы. Уставшие, подавленные, без какой-либо надежды на то, что в будущем их будет ждать хоть что-то хорошее. Они жили в тирании, а теперь их бросили прямо в пламя революции, которая отбирала то немногое, что у них оставалось. Никто не спрашивал их мнения, даже я пришёл сюда, чтобы ими воспользоваться.
Я опустил взгляд и пауза продолжилась. Как-то не удавалось посмотреть им в глаза, как и играть в манипулятора перехотелось. Более того, стало невообразимо стыдно за попытку воспользоваться теми, кто и так уже натерпелся всего, что только можно. Неужели единственное моё отличие от Детрия и губернатора было лишь в том, что я был слабее? Виной тому перемены, на которые влиял Тзинч или же я просто изначально был мудаком, в тайне мечтая превратиться из раба в тирана, дабы выплеснуть все свои комплексы и накопившиеся обиды на других?
Эти и другие мысли нахлынули на меня в едином моменте, беря штурмом и без того уставшее сознание. Внезапно я ощутил себя невероятной грязным, отвращение к самому себе начало поглощать меня, а где-то смеялся Тзинч, ухахатываясь он смотрел одновременно на бессчётное число смертных, которые запутались в самих себе, ведь мозг и сердце постоянно вели свои интриги внутри наших душ.
Внутренние противоречия рождали бреши, рациональный и бессовестный эгоизм выступал против самоотверженных добродетелей. И с каждым таким циклом в имматериуме бури становились всё сильнее, питаясь нашими эмоциями и чувствами. В свою очередь тёмные боги становились лишь сильнее, сгущая вокруг непроглядную тьму, где любая борьба бессмысленна.
— Я не знаю, что делать, — вслух произнёс я, отвечая как на свои вопросы, так и на вопросы других. — Всё слишком сложно и я… я тоже устал.
Перемены, все их ждут, надеясь что завтра станет лучше, чем вчера. На деле же человек не просто так всегда стремился к стабильности и постоянству. Ведь перемены чаще несли в себя больше опасностей, чем пользы. Они всегда требовали жертв, а после всё повторялось. И Тзинч делал всё, чтобы этот процесс не остановился. Ему не было важно кто будет править и какой уровень жизни будет на планете. Сегодня он воздвигнет истинную демократию, а завтра сам же её разрушит, чтобы вернуть жестокую тиранию. Цикл будет бесконечным и более хитрые, будут сменять менее хитрых, плодя всё больше интриг и путая всё что только можно.
Сам того не понимая я играл ему на руку. И чтобы я не делал, я всё равно буду следовать его плану.
