Он забрался на короткую переднюю утку[43] корабля, перепрыгнул через разломанный нос, ударился о землю, вскочил, побежал дальше, чертыхаясь, постанывая и прихрамывая, по внутренним дорожкам лабиринта между высокими арочными башенками и каналами. Сараи для стоянки боевых кораблей стояли на другом краю лабиринта, далеко от главного особняка, почти на опушке леса. Безумие, сущее безумие; что он делает? Проклятые сараи наверняка закрыты. Но, может, и нет; там часто крутятся люди, и он запланировал очередной морской бой на ближайшие несколько дней, так что инженеры и техники, еще не зная, что поместье обречено, трудились над кораблями, не покладая рук, тестировали их, готовили к сражению. Когда началась вся эта неразбериха, было еще далеко до ночи, пусть даже сейчас вокруг черным-черно, как в полночь. Когда начался хаос, день только-только клонился к вечеру; в сараях, вокруг них, в кораблях и на палубах были люди, и разве мыслимо, чтобы в начавшейся панике оружие и вообще все, что полагалось положить под замок, спрятали в нужное место? Вряд ли.
Вот видите? Его шальное предположение оказалось оправданным. Это нюх, чуйка, инстинкт, который принес ему столько денег. Умение найти нужное место и вовремя появиться там.
Он, а не проклятая свихнувшаяся шалава, которая гонится за ним с миниатюрной копией пороховой корабельной пушки, выйдет сухим из воды. Он выживет. Он победит. Потому что именно он — блядский победитель, ебать вашу мать, он триумфатор. У него долгая история успеха. Сучья пизда, если это и впрямь она, то однажды он ее уже убил. Как вам это понравится?
В тридцати метрах от него стало медленно валиться высоченное горящее дерево, уже наполовину подрубленное. На глаз оно достигало высоты многоэтажного дома. Дерево раздавило забор, покорежило и скрутило летучий контрфорс и, подняв бурю искр, плюхнулось в канал. Взвилось густое облако тлеющей золы и дымного пламени. Контрфорс, казалось, некоторое время колебался, потом медленно накренился и упал на истерзанное каменное ложе, по которому еще струилась вода. По каналу покатился вал пара. Теперь дорога в этом направлении оказалась перекрыта.
Он побежал к ближайшей переправе через болотце, ведущей на первый остров. Перед его внутренним оком пламенела карта озер и каналов, она была ему знакома куда лучше, чем лабиринты из живых изгородей — он ведь столько раз видел ее сверху. Переправы через болота, вымощенные покрытыми сеткой плитами, находились примерно на середине береговой линии каждого острова. Ближнюю из них отделял от сараев и пока недоступных ему станций технического обслуживания всего лишь один остров — ну и пруд. Он мог бы перейти его вброд или даже переплыть, если бы мелководный участок оборвался.
Она увидела, как он петляет по водному лабиринту, как перелезает через разбившийся флайер, как падает на его пути горящее дерево. Она поспешила за ним, обогнув смятую носовую часть маленького судна, подняла голову, прислушиваясь и отыскивая направление звука, когда он плюхнулся в воду и зашлепал вброд, уходя к ближайшему острову. Ветер разносил горящие уголья и раздувал дымные занавеси по всему водному лабиринту, одновременно затемняя и освещая миниатюрный ландшафт, открывая ее глазам и пряча от них хромавшую впереди фигуру. Куда это он? Кто знает. Возможно, он подумал о сараях, где стояли на приколе боевые кораблики. Наверное, он рассчитывал забраться в один из них и разрядить в нее все игрушечные пушки. Она бежала по той же переправе, какую выбрал он, вода канала закручивалась вокруг ее ног, холодила их, замедляла. Это было похоже на бег во сне. В центре канала вода разлилась так широко, что поднялась до самых бедер, но затем снова отступила. Вепперс пробежал по островку и начал перебираться через следующий канал на более крупный остров, а она еще только выбиралась на сушу, всячески понукая ноющие ноги. Его фигура канула в задымленную тьму. Когда дымную пелену разнесло ветром, он пропал.
Спотыкаясь, она обежала вокруг островка, зашлепала по воде, добралась до следующей переправы, вылезла на новый остров. Она внимательно осмотрелась, ужаснувшись, что потеряла его, потом ей пришло в голову, что он мог найти себе укрытие и теперь затаился в засаде. Ей приходилось руками отводить горящие ветки от лица и отбрасывать несущиеся со всех сторон, пламенеющие в полете листья. В сорока метрах от нее внезапно вспыхнула целая роща, озарив яростным оранжево-желтым светом весь низкий, похожий формой на скрюченного старикашку, остров. Что-то блестящее пролетело совсем рядом с ней и упало в камышах. Она обернулась.
Он упал, поскользнувшись на чем-то, колено и нога подвернулись и поехали в сторону. Он кубарем скатился по грязному склону в камышовые заросли, окаймлявшие остров. Плутая по каналам, он совсем выбился из сил, ему даже встать удалось не сразу, а бежать он и вовсе больше не мог. Перед тем, как ноги и ступни плюхнулись в темную воду, он больно ударился спиной о землю и камни, этим ударом его полуразвернуло в сторону. Он скорчился и повалился на бок, приподнял голову, огляделся. Позади была стена черного дыма, она только-только начинала рассеиваться. Он понял, что эта стена, возможно, скрыла от нее его падение. На миг его обуяло отчаяние, он почти уверился, что никогда не доберется туда, куда захотел, и что она его схватит. Но тут же он сообразил, что у него появилось неожиданное преимущество, и подумал, как бы его использовать: теперь она должна смотреть в оба. Это я собираюсь тут победить, и мне это суждено, а не ей. Даже просчеты и кажущиеся неудачи можно повернуть себе на пользу, если обладать правильным складом ума, правильно относиться ко Вселенной — как будто она всегда чуть-чуть, а на твоей стороне, просто оттого, что это ты к ней приспособился чуточку лучше, чем кто-то иной, изучил ее истины и секретные возможности лучше, чем кто бы то ни было еще.
Он лежал, полускрытый камышами, и ждал ее. Он пошарил в кармане жилета, где лежали кинжалы, и вытащил один из футляра. Когда она взобралась на берег острова, мокрая, задыхающаяся, измученная, он понял, что она его потеряла.
Да. Он отыскал свое преимущество.
Он немного приподнялся на локте и метнул кинжал со всей силой, какая у него оставалась. Метание ножей не относилось к числу его любимых видов спорта, да и кинжалы эти, строго говоря, не были метательными ножами. Оружие несколько раз кувыркнулось в полете, посверкивая в оранжевых отсветах пламени пожаров, горевших повсюду вокруг них. Она, вероятно, уловила этот отблеск, потому что стала наклонять голову, уходя с траектории броска, и инстинктивно приподняла руку, ближайшую к пути кинжала, надеясь отвратить его. Рукоятка кинжала смачно ударила ее в висок, оставив неглубокую рану. В руке, которую она помимо воли приподняла, желая защитить себя, был револьвер, и рука эта бессильно запрокинулась за голову. Через секунду после того, как девушка получила удар в голову, револьвер выстрелил. Ночь осветилась вспышкой. Грохнул звук выстрела, но он показался ему плоским, не таким резким, как в туннеле под особняком. Он увидел, как револьвер вылетел из ее рук. Она пошатнулась и начала оседать на землю.
