Ознакомительная версия.
Фигурист уже час находился у себя в квартире. И ровно столько же Щербак и Демидыч бдили за его окнами и подъездом. После ДТП было решено не снимать наблюдение даже по ночам. Тем более что именно по ночам Панов, скорее всего, тайно встречался со своей пассией Рудиной. Если, конечно, встречался, а это не привиделось Сванидзе в страшном сне.
На кухне у Панова горел свет, из приоткрытой форточки доносилась музыка. Видимо, он ужинал. Оставался включенным свет и в спальне, где, вероятно, сразу по приходе домой фигурист переодевался. Видимо просто забыл погасить.
Подобные умозаключения логически выстраивались в головах сыщиков от вынужденного безделья. Хотя можно ли назвать бездельем неотъемлемую часть их работы, требующую к тому же полного напряжения внимания и нервов.
- Вот именно! Устанешь после одной такой ночки, как от суточного мотания по городу, - высказался вслух Щербак.
- Ты это чего? - Демидыч, невозмутимо восседавший за рулем, повернул к нему удивленное лицо.
- Говорю, негласное сопровождение и охрана объекта, в данном конкретном случае нашего фигуриста, выматывают не меньше, как если бы мы весь день форсировали раскрытие преступления века.
Демидыч согласно прогудел, покрутил ручку приемника. Из динамиков понеслось: «Я река, я река, я живая река…»
- Во! Оставь! - Щербак блаженно откинулся на подголовник кресла, но прикрыть глаза себе не позволил - как-никак на посту. - Нравится мне эта хохлушка, Женечка Власова. Огонь-девка, и голос сильный. Не то что… - И он пропел, кривляясь, надтреснутым голосом: - При свете включенных фар давай устроим пожар…
Из подъезда Панова вышел низкорослый мужичок, несколько нелепо одетый: спортивная шапочка на голове как-то не вязалась с длинным черным пальто. Сыщики насторожились - профессиональная привычка, тут уж ничего не поделаешь, - вцепились в мужика взглядами. Тот остановился у покосившейся лавочки, наклонил голову, мелькнул едва заметный огонек, мужчина, по всей вероятности, прикуривал, потом закашлялся, выбросил сигарету и, не задерживаясь больше, пошел по тротуару, обогнул дом и скрылся в направлении метро.
Сыщики опять заскучали. Но тут из соседнего дома, грязно-желтой шестиэтажки, нарисовалась старушка с объемистым пакетом в руке. Осторожненько проковыляла, глядя себе под ноги, к мусорным бакам, опустила в один из них свою ношу и какое-то время вертела по сторонам головой.
- Чего это она? - подал голос Демидыч.
- Ага, точно шпионка, как в тридцать седьмом, - согласился Щербак.
Спустя минуту или две странное поведение старушки объяснилось самым банальным образом: из-за дальнего крайнего бака к ней тихонько подкралась светлая в черных пятнах кошка, нельзя сказать, чтоб упитанная, но и худой назвать ее тоже было нельзя. Потерлась о валенок (наверное, остались у старухи еще со времен застоя), выгнула спину. Хозяйка сказала ей что-то наставительно-укоризненное и поковыляла к подъезду. Кошка послушно побежала следом, у самого дома обогнала и первой шмыгнула в подъезд.
- На докорм и в теплый уголок, - без всяких эмоций прокомментировал Демидыч.
Щербак уже хотел было продолжить его мысль, напомнить, что и им в их джипе тепло и уютно, имеется почти еще целый термос кофе и разные бутерброды, но глаза его, автоматически переключаясь на окна квартиры Панова, замерли и расширились, заставив произнести совсем другое:
- Де-ми-ды-ыч…
- Да вижу! - отозвался тот и заученно вскинул к глазам левую руку. - Одиннадцать сорок пять!
Балкон в гостиной фигуриста, которого они должны были ненавязчиво защищать от возможных покушений и тому подобного… Так вот, этот самый балкон занимался пламенем. Ярким и жадным. И неизвестно по какой причине и откуда взявшимся…
…Иван Данилович Калашников очень гордился своей фамилией. Но, в отличие от своего знаменитого однофамильца, ничего сколько-нибудь значительного за свою многолетнюю трудовую жизнь не сделал. Все, чего он достиг, - без малого двадцатилетний стаж работы в местном ЖАе, да и то на самой обычной должности дежурного слесаря. К руководящим вершинам Иван Данилович не стремился - не было ни соответствующего образования, ни врожденной тяги к карьере. Но положение вещей его вполне устраивало, и он был вполне доволен сменяющими друг друга однообразными, но тихими и спокойными днями.
Единственное, что нет-нет да нагоняло щемящую тоску, - мысли об отсутствии в его жизни стоящего, мужского поступка. Вон тезка по фамилии какой автомат сконструировал! Весь мир из него палит. И наши, и не наши, и поголовно все террористы. А он, Иван Данилович, только и делал, что слесарил по квартирам обслуживаемого им района, не отказывался от магарыча, который после трудового дня уничтожал с коллегами по работе, да копался на своих шести сотках, выращивая морковку, редиску, лук и прочую огородную радость.
Он, правда, еще родил и вырастил дочь. Но та давно вышла замуж и жила с мужем и двумя детьми в Выхине. Редкие посещения внуков были для Ивана Даниловича настоящей отдушиной. Он чувствовал, что не зря прожил жизнь, пусть и не изобрел уникальный автомат или что-то другое. Все же как ни крути, а след он на земле оставил. А стоящий, мужской поступок, возможно, у него еще впереди. А не произойдет таковой - значит, не судьба. Как говорится, Богу богово, а кесарю кесарево. Не всем же летать, кто-то и ползать должен.
Когда Иван Данилович узнал, что в соседнюю квартиру въехал знаменитый фигурист, то сразу же предложил тому свою помощь - мало ли какие проблемы могут возникнуть при ремонте. Но тот от помощи вежливо отказался: мол, нанятые им рабочие все сделают сами. И вправду, через месяц ремонт в квартире нового жильца был закончен, и к услугам Ивана Даниловича чемпион так и не обратился.
За все недолгое время, что прожили рядом, сосед только однажды попросил разобраться с краном на кухне. Иван Данилович в два счета заменил прокладку и вышел из квартиры фигуриста весьма довольный. В руках у него был бумажный пакет с бутылкой импортного коньяка, баночкой крабов и коробкой конфет, который тут же перекочевал в хозяйские руки жены Ивана Даниловича, Раисы Петровны, припрятавшей честно заработанный мужем магарыч до ближайшего праздника.
Бим близкое знакомство (если его можно было так назвать) с соседом и ограничилось. Тот днями пропадал на тренировках, часто уезжал, а когда они встречались на лестничной площадке или у подъезда, лишь любезно здоровались и расходились каждый в свою сторону.
Ничего, однако, плохого Иван Данилович про фигуриста сказать не мог. Тот человек занятой, величина мирового масштаба. Хорошо еще, что здоровается, не задирает нос. И всегда одинаково приветлив…
Ознакомительная версия.
