— Значит, она вышла из игры. Что же произошло со всеми пациентами?
— Она их убила. Безболезненная эвтаназия намного лучше возвращения на войну. Для «Найтингейл» это казалось более милосердным.
— А технический персонал? А люди, которых послали отремонтировать корабль, когда он вышел из-под контроля?
— Их также подвергли эвтаназии. Не думаю, что «Найтингейл» находила в этом удовольствие, она рассматривала их смерть как неизбежное зло. Кроме всего прочего, эта мера не позволила вновь использовать ее как космический госпиталь.
— Но она все же не убила тебя.
Сухой язык выскользнул изо рта Джекса и провел по губам.
— Она собиралась. Потом она поглубже изучила личные дела пациентов и поняла, кто я. В этот момент у нее появились другие мысли.
— Какие?
— Корабль оказался достаточно сообразительным, чтобы понять, что наибольшая проблема не ее существование — люди всегда могут построить другие космические госпитали, — а война сама по себе. Сама война. Поэтому она решила сделать что-то с войной. Нечто позитивное. И конструктивное.
— И что же это было?
— Ты на это смотришь, малышка. Я — памятник жертвам войны. Когда «Найтингейл» начала работать надо мной — превращать меня в то, что я есть, — ей взбрело на ум, что я стану огромным художественным доказательством во плоти. «Найтингейл» предъявит меня миру, когда закончит. Ужас, который я вызову, заставит прекратить войну. Я был бы живым и дышащим аналогом картины Пикассо «Герника». Воплощенной иллюстрацией того, во что война превращает человеческие существа.
— Война окончена! Нам не нужны памятники.
— Может быть, тебе удастся объяснить это кораблю. Я думаю, беда в том, что она и в самом деле не верит в окончание войны. Ты ведь не можешь ее осуждать, так? У нее есть доступ к нашим историческим хроникам. Она знает, что не все люди выступали за прекращение огня.
— Чего ты стремишься от нее добиться? Чтобы она вернулась на Край Неба с тобой на борту?
— Именно так. Проблема в том, что корабль не хочет. Я думаю, что вполне закончен, куда уж хуже, но «Найтингейл» — она, ну, что ли, одержима стремлением к совершенству. Она постоянно меняет свое мнение. Никогда не находит, что я уже вполне хорош. Постоянно заменяет куски, какие-то части отрезает, потом отращивает новые и пришивает их. И все это время она должна быть уверена, что я не умру. Она нашла, куда приложить свой творческий гений. Она — Микеланджело со скальпелем.
— Это звучит так, как будто ты почти гордишься тем, что она сделала.
— Ты предпочитаешь, чтобы я вопил от ужаса? Могу вопить, если хочешь. Просто через какое-то время это надоедает.
— Ты слишком далеко зашел, Джекс. Я ошибалась, говоря о суде для военных преступников. Они передадут твое дело в ведение психиатров.
— Это было бы позором. Хотя я бы с удовольствием взглянул на их лица, когда они попробуют впихнуть меня в кабинку для дачи свидетельских показаний. Но до суда я не доберусь, так ведь? Она мне все выложила. Она отключит провода.
— Так она говорит.
— Звучит так, словно ты этому не веришь.
— Я не понимаю, зачем ей избавляться от тебя после тех усилий, которые она вложила.
— Она творец. Такие действуют по внезапному капризу. Возможно, если бы я был готов, если бы она думала, что сделала со мной все, что могла, — но она так не считает. Я думаю, она знает, что подошла к решению проблемы три или четыре года назад… но тогда она изменила точку зрения и в основном почти все удалила. Теперь я — незавершенная работа. Она не хочет терпеть меня в этом качестве. Она предпочла бы разрезать полотно и начать заново.
— С тобой?
— Нет, я думаю, она более-менее изучила мои возможности. Особенно теперь, когда ей представился шанс сделать нечто совершенно иное, нечто, что позволит ей отправить послание намного ближе к цели. Такое, куда, несомненно, присоединишься и ты.
— Я не понимаю, что ты имеешь в виду.
— Именно так сказали и остальные. — Джекс снова отвел голову в сторону. — Эй, корабль! Может быть, пришло время показать ей, о чем идет речь, как ты думаешь?
— Если ты готов, полковник, — сказала Голос «Найтингейл».
— Я готов. Диксия готова. Почему бы тебе не принести десерт?
Полковник Джекс посмотрел направо, вытянув шею. За границами его тела, в стене, отворилась круглая дверь. В открытое пространство хлынул свет. В проем вплыл странный силуэт, поддерживаемый тремя или четырьмя конусообразными роботами. Появившийся предмет был темным, округлым и неровным. Похожим на полдюжины слепленных вместе шариков из теста. Я никак не могла сообразить, что это.
Потом роботы втолкнули это в зал, и я увидела. И тогда я закричала.
— Что ж, для тебя наступило время присоединиться к твоим друзьям, — сказала «Найтингейл».
Прошло три месяца. Они казались вечностью, которую, по нашим воспоминаниям, мы провели на хирургической кровати, пока машины появлялись и подготавливали нас к работе, а потом от всего происшедшего отсталось ощущение одного ужасного мгновения.
Мы в целости и сохранности добрались до Края Неба. Возвращение было тяжелым, как и следовало ожидать в сложившихся для нас обстоятельствах. Но у шаттла возникла небольшая трудность при вхождении на фиксированную орбиту, и нам пришлось послать сигнал бедствия, который привлек внимание властей планеты. Нас освободили от лишней нагрузки и перевели на безопасное стационарное устройство, находящееся на орбите. Там нас подвергли изучению и всесторонне рассмотрели все версии нашей истории. Диксия ввела в заблуждение Голос «Найтингейл», когда сказала, что Мартинес наверняка сообщил еще кому-то координаты космического госпиталя. Вышло так, что он ни с кем не поделился, слишком осторожничая из-за возможных дружков Джекса. Ультрас, которые обнаружили первоначальное расположение корабля, теперь находились в пяти световых годах отсюда и отдалялись от Края Неба с каждым прошедшим часом. Прежде чем они вернутся, пройдут десятки лет, а может, и больше.
Тем не менее мы не думаем, что у кого-нибудь возникли серьезные сомнения в нашем рассказе, настолько странном, что никто не мог предложить более правдоподобной версии. У нас имелась голова полковника Джекса или, по крайней мере, дубликат, который прошел все возможные генетические и физиологические тесты. И мы явно побывали в месте, где специализировались на столь экстремально продвинутой хирургии, что подобного рода операции были просто невозможны — как на самом Крае Неба, так и в его окрестностях. Однако проблема существовала. Лучшие хирурги планеты с великой тщательностью обследовали нас, каждый жаждал поддержать собственный престаж, переделав работу «Найтингейл». Но все они спасовали, боясь принести нам больше вреда, чем пользы. Разделение сиамских близнецов по сложности и риску не шло ни в какое сравнение с процедурой, необходимой для распутывания той живой головоломки, которую сотворила из нас «Найтингейл». Никто из хирургов не желал поручиться за жизнь более чем одного из нас, и эти сложности оказались непреодолимыми. Мы совместно пришли к уговору, что согласимся на операцию, только если решение будет принято всеми нами единогласно.
С большими издержками (не нашими, к тому времени мы уже были объектом значительных филантропических вливаний) туда, где мы оставили космический госпиталь, послали второй корабль, чтобы шпионить за «Найтингейл». На нем находились лучшие войсковые сканирующие устройства, которые можно купить за деньги. Но корабль не нашел там ничего, кроме льда и пыли.
Исходя из этого, мы вольны были сделать два вывода. Или «Найтингейл» сама себя уничтожила вскоре после нашего отбытия, или она куда-то улизнула, чтобы не дать возможности еще раз себя обнаружить. Мы не могли сказать, какой вариант нравился нам меньше. По крайней мере, если бы мы знали, что корабль умер для добрых дел, мы могли бы отдаться на милость хирургов, невзирая на то, насколько это опасно. Но если корабль где-то прячется, то существует вероятность того, что кто-то снова его обнаружит. И как-то убедит разделить нас.
Но возможно, «Найтингейл» не придется убеждать, когда она решит, что время пришло. Нам кажется, что однажды корабль вернется по своим собственным следам. Он займет орбиту у Края Неба и заявит, что для нас пришло время разделиться. «Найтингейл» решит, что мы хорошо послужили ее цели и достаточно долго болтались над этим миром. Возможно, к этому времени она изобретет какие-нибудь другие памятники. Или заключит, что ее послание полностью дошло до сердец людей и в продолжении акции нет необходимости. Это, как мы думаем, будет зависеть от того, как поведут себя те, кто в ответе за прекращение огня.
Это в наших интересах — быть уверенными, что планета опять не соскользнет назад, в эскалацию войны. Мы хотим, чтобы корабль вернулся и вылечил нас. Никому из нас не нравится наш способ существования, несмотря на то что мы можем читать или слышать. Да, мы знамениты. Да, мы стали объектом широко изливающейся симпатии и доброжелательства. Да, мы можем иметь почти все, что хотели. Однако это не компенсирует случившегося. Ни в малейшей степени!
