Ознакомительная версия.
Дел у Ольги хватало и в перерывах между рабочими сессиями главного института глобальной общегалактической системы безопасности, поэтому она чаще общалась с Романом Карловичем через сеть Интерстар, личные встречи происходили гораздо реже.
Столетова Ольга уважала, как человека целостного, принципиального; сенатор откровенно чурался той части политической жизни, что носит название «сенатского болота», предпочитая кулуарной подковерной борьбе прямые, откровенные выступления с трибуны Совета Безопасности.
В этом смысле Наумовой крупно повезло: на пресс-конференциях Ольге не приходилось изворачиваться и лгать, твердая позиция Столетова относительно ряда болевых, животрепещущих политических вопросов позволяла сотрудникам его команды выступать, опираясь не на размытые, двусмысленные формулировки, а говорить прямо, придерживаясь логичной, последовательной и понятной линии поведения Романа Карловича.
В свои двадцать пять лет Ольга уже чувствовала себя уверенно среди коллег, к ней быстро пришла известность, карьера складывалась более чем удачно, а вот в личной жизни как-то не везло. Возможно, причиной тому была постоянная занятость – когда полностью отдаешь себя делу, живешь в напряженном ритме неровного политического пульса Конфедеративного Содружества сотен Обитаемых Миров, личная жизнь вдруг начинает отходить на второй план, скользить мимо... но, несмотря на постоянную занятость, Ольга не переставала ощущать себя женщиной, порой она остро, с болезненной грустью чувствовала, как ее романтические порывы и стремления попросту разбиваются о постоянную нехватку времени и выработавшуюся за последнее время привычку придирчиво и проницательно оценивать собеседника...
Многие мужчины, проявлявшие к ней повышенное внимание, при близком, пристальном рассмотрении оказывались далеко не такими, какими хотели себя преподнести. Пару раз Ольга пыталась откровенно закрыть глаза на недостатки избранника, желая видеть только достоинства... но не получалось. Два горьких разочарования на некоторое время вообще отвратили ее от попыток наладить личную жизнь, но в глубине души она хранила трепетную, нерастраченную нежность – надежда встретить мужчину своей мечты не угасала, лишь пряталась все глубже, страшась новых предательств.
На Грюнверк она прилетела по делам: намечалось сложное заседание Совета Безопасности Миров, и Столетов заранее вызвал ее, чтобы в спокойной обстановке обсудить предстоящие выступления, набросать комментарии для прессы, выработать единую линию поведения, обозначить принципиальные позиции, где не должно быть даже малейших разногласий или двусмысленных высказываний.
Командировка на «зеленую планету» внезапно обернулась для Ольги своеобразным отпуском: днем они с Романом Карловичем работали по два-три часа, остальное время оставалось в полном распоряжении Наумовой. Особенно нравились Ольге прохладные, напоенные ароматами цветов и растений вечера, когда стихал ветер, медленно подкрадывались сумерки, над горизонтом всходили две крупных луны, а безоблачное небо вдруг волшебно превращалось в усыпанную яркими звездами бесконечность...
Резиденция сенатора Столетова располагалась посреди огромной лесопарковой зоны.
Центральный комплекс зданий утопал в зелени, над кронами деревьев возвышался лишь один этаж с несколькими террасами и открытыми смотровыми площадками.
В один из удивительных, теплых и в то же время напоенных бодрящей свежестью летних вечеров Ольга стояла в глубокой созерцательной задумчивости, облокотившись о перила, наблюдая, как медленно сгущаются сумерки.
Дышалось легко, свободно, от расположенного ниже парка струились волнующие, незнакомые ароматы, щебет птиц и звуки, издаваемые неведомыми ей насекомыми, сливались в удивительную гамму, в сумерках терялись очертания приземистых зданий, и казалось, что биосфера планеты не тронута вмешательством человека...
Лишь далеко, примерно в километре от усадьбы, взгляд Ольги уже не в первый раз замечал характерное зеленоватое сияние суспензорного поля[31], к которому примешивался бледный зеленовато-белый свет.
Она каждый раз задавалась вопросом: что же там может находиться, но потом забывала спросить о странном, с ее точки зрения, явлении.
Сегодня она опять заметила пробивающийся сквозь кроны деревьев свет.
Делать было решительно нечего: вечерний прием у сенатора уже завершился, спать не хотелось, и Ольга, охваченная внезапным исследовательским порывом, решила спуститься и пройти по аллее в направлении загадочного сияния.
...Под сенью деревьев царил таинственный сумрак, грозивший вскоре трансформироваться в непроглядный мрак, если бы не отраженный свет двух лун, начавших неторопливое движение по усыпанному звездами небосводу.
Ольга шла по аллее, прислушиваясь к пению ночных птиц, невольно внимая тревожащим воображение вскрикам неведомых ей животных.
Не слишком ли самонадеянно с моей стороны пускаться в прогулку по лесопарковой зоне, куда ночью могут заходить и обитатели иных, заповедных уголков этого региона планеты? – подумалось вдруг. О крупных, опасных для человека хищниках ее никто не предупреждал, но некоторые звуки, изредка долетающие из глубин леса, вызывали легкий холодок, скользящий вдоль спины.
Однако любопытство оказалось сильнее надуманных страхов. Ольга лишь невольно ускорила шаг, пока вдалеке не забрезжило то самое загадочное зеленовато-белое сияние.
Граница поля суспензорной защиты открылась ей неожиданно: аллея, оказывается, оканчивалась тупиком, далее начинался лес, на краю которого за редким кустарником располагалась поляна, – именно оттуда сочился свет.
Ольга невольно остановилась в нерешительности.
Свойства суспензорного поля были ей хорошо известны, смущало и настораживало другое – поляна и прилегающий кустарник буквально искрились в ночи, голые ветви почему-то уронили листья, а там, где они сохранились, пожухлую желтизну осеннего наряда окаймляло что-то белое, искристое, похожее на выпаренные кристаллы соли.
Иней...
В том регионе Элио, где располагался Раворград[32], зима являлась понятием условным, она ассоциировалась с незначительным похолоданием и выпадением дождей, снег Ольга видела лишь раз в жизни, но такие понятия, как «иней» и «лед», были ей хорошо знакомы после памятного экскурсионного тура в систему Эригон[33], где она побывала в знаменитых на всю Обитаемую Галактику подледных городах.
Здесь, наверное, проводится какой-то эксперимент, – решила она, приближаясь к границе защитного поля, и вдруг остановилась, пораженная внезапно открывшимся ракурсом восприятия: у края поляны, на расчищенной от снега площадке, стоял стол, подле которого располагалось несколько кресел и высился компьютерный терминал. На столе стояла ваза, в ней – букет, составленный из побегов замерзшего травянистого растения с узкими и длинными, покрытыми бахромой инея листьями, рядом курилась паром чашка с только что сваренным напитком коричневого цвета, за столом в задумчивой позе сидел легко одетый человек лет тридцати – тридцати пяти. Черты его лица невольно притягивали взгляд, было что-то суровое и в то же время спокойное, уверенное в застывшей мимике, едва приметная, несвойственная его возрасту сеточка ранних морщин разбегалась от уголков глаз незнакомца, тонкий с небольшой горбинкой нос, бледные в бело-зеленом свете щеки, упрямый, волевой подбородок, тонкая линия плотно сжатых губ, взгляд серых глаз, устремленный куда-то вдаль, – все это, вместе взятое, формировало таинственный, притягательный образ.
Ознакомительная версия.
