чьи же ещё. Разных людей, со всего мира. Что? Нет, пришельцев не слышно. А вас только это удивляет? А меня вот удивляет то, что я никак не удивляюсь своему новому состоянию. Как будто я таким и был всегда, а последние два месяца просто не помнил этого».
Солнце кое-как висело над горизонтом, багровя края редких бежевых облаков. Мелай, Кима и Энхир двигались уже около получаса к тому месту, где рухнула железная птица Бурханов. Животный страх, быстро сменившийся полусвященным трепетом перед новой ипостасью Мелая, уступил теперь место в его спутниках неутолимому любопытству. Точнее сказать, любопытствовала одна Кима, чьи глаза блестели, когда она смотрела на обновленного чужака. Впрочем, взглянуть ему в лицо она не смела.
Во время нападения тарелок на лагерь, Кима получила страшную рану – иглы пронзили её грудь и живот насквозь. Она лежала на земле и умирала, когда вдруг из расплывчатой дымки перед её глазами возникло лицо Мелая. Она ощутила, что жизнь вернулась к ней, и никакой боли, никаких ран больше не было, только дыры в доспехах подтверждали полученный урон. Старый Энхир же, после первых впечатлений, быстро охладел к факту владения язовским выскочкой необъяснимых способностей. Он плёлся позади них, ещё более угрюмый и задумчивый, как-то теперь совсем по-стариковски опираясь на свой посох. Когда Мелай, остановив тарелки, упал без чувств, Энхир первый опомнился и подбежал к нему. Очнулся новоиспеченный герой-спаситель после третьей оплеухи, на которые старик был весьма щедр. Затем Мелай быстро поднялся и, подойдя по очереди ко всем раненым, заглянул каждому в глаза. Те, как и Кима, сразу приходили в себя, а раны их исчезали. Потом он снова повалился на землю, потеряв сознание.
Все решили, что это его внезапно возникшее колдовство, что сокрушило тарелки и вылечило поверженных воинов, высосало из него все силы, а потому не следует его тревожить и нужно дать ему отдохнуть.
Так и сделали. Все оставшиеся в живых похоронили погибших, собрали имущество и двинулись на восток, искать свои Общины. Договорились – об увиденном никому ни слова. С Недалов пришлось даже кровную клятву взять, больно здоровы трепаться, паршивцы. Последние, однако, были так перепуганы и, вместе с тем, безмерно рады внезапному спасению, что не стали бы болтать ничего и без всяких клятв, обузданные своими суевериями. Кима и Энхир остались с Мелаем. Было решено идти к Городу Бурханов втроём. Ни у кого не было сомнений в том, что Мелай – один из самых что ни на есть воинов Службы Мирового Спасения. Настоящий, из Мендакса, истинный Бурхан. Великий покровитель рода людского.
Проснулся покровитель только после полудня. Судя по его уверенному виду, силы вернулись к нему в полной мере. Не тратя много времени на сборы, троица двинулась в путь. Было тепло, но ночи в степи могли быть весьма холодными, потому теплые вещи погибших, все же, взяли. Мелай облачился в добротный боевой кафтан, пожалованный ему одним из Недалов. Тот купил его у них же, у Язов в лагере, и хотел продать Сивушам, естественно втридорога, но вот какая беда приключилась. А дарит он кафтан в знак невыразимой благодарности за спасение от лютых тарелок. Кафтан был хорош, весь сплошь покрыт броневыми пластинами Великих, такими же, как на кошме юрты Инфляя.
По дороге в Город Бурханов, было решено все же, посетить упавшую птицу. К ней и пошли. Надо заметить, что Мелай стал негласным предводителем образованной троицы, что, конечно, раздражало Энхира (верного служителя Бурханов и поверенного Службы). На посещении места крушения настоял именно новоявленный «истинный Бурхан», Энхир же теперь был против этого. Старика мучили не сомнения, а скорее обида. Он долгие годы честно служил Мендаксу, отправляя сигналы, нужные данные об Общинах, выполняя все приказы Службы, а сейчас они прислали своего человека, даже не предупредив его, верного старого Энхира. Мрачные мысли посещали его. Словно стая голодных воронов, клевавших что-то маленькое и серое, чем он себя сейчас и чувствовал, эти мысли мучили престарелого «стража народов». Ничтожный и никчемный. Особенно в сравнении с этим… «Ишь, как идёт! – ревниво глядел на спину свежеиспеченного предводителя Энхир. – Будто и земли не касается, парит над ней. А эта, трясогузка чёртова, так и семенит сбоку! Так и сверкает глазищами на него! Вон, даже доспехов половину сняла, чтоб свободнее было, коли страсть у них приключится. Тьфу!»
Мелай и вправду слышал тысячи голосов. Ему трудно было понять, как это происходило, но, по правде говоря, слух здесь был не причём. Это он только для простоты сказал: «слышу», на самом же деле он их воспринимал иначе. Голоса были повсюду. В воздухе, высоко, до самого неба, в земле (там они были чуть глуше), в воде редких в этой степи речушек, ручьёв и озёр. Голоса были почти осязаемы. Мелай с радостью осознавал, что при желании может не «слышать» их вовсе, иначе они поглотили бы все его внимание. Не смотря на то, что он разбирал слова, на каком бы языке они не звучали, смысл слов зачастую ускользал от него.
«…они двигались на базу с охоты. Подвела электроника. Машина рухнула, но все ребята остались живы и были эвакуированы спецмодулем…» а параллельно звучало: «…говорили о миграции диких. Поголовье в последние годы значительно выросло, даже не смотря на их внутренние конфликты. В верхах даже поговаривают о возможности принятия новых мер по регулированию…» и многое, многое другое.
Мелай пока решил особо не стараться понять эти голоса. Он чувствовал, что память к нему вот-вот вернётся, вернулись же эти невероятные способности (ну уж точно не появились из ничего). А когда он всё вспомнит, тогда и поймёт – что, чёрт возьми, творится в этом мире, а главное – кто он такой и откуда взялся. Мелай вдруг повернулся к Энхиру и сказал:
– Напрасно ты так, друг. Служба бы никогда тебя не забыла. Наверное, раз тебе не сообщили обо мне, значит так было надо. Поверь, доберёмся до Города, сразу всё станет ясно.
Энхир обомлел – Мелай услышал его стариковское брюзжание… Он хотел было что-то ответить, но только выругался мысленно на себя.
– А скажи, великий Мелай, – глядя на траву под ногами, спрашивала Кима, – мы теперь точно победим тарелки, раз у Бурханов… раз у Службы есть такие могучие воители как ты?
Он посмотрел на неё. Вчера вечером и сегодня утром ему толком не удавалось разглядеть её лица. Сейчас, при свете дня, был хорошо виден шрам на её левой щеке, весь переломанный уродливый нос и большая угловатая
