— Да, — ответил командир с улыбкой. — Вакс — грубиян.
По спине у меня побежали мурашки. Я хотел было подойти к командиру, но он не скомандовал «вольно».
— Сэр, — произнес я в отчаянии, — мы говорили о назначении Вакса. Вспомните, прошу вас!
Командир окончательно проснулся:
— Ники. — Он смотрел на меня. — Мы говорили. Я сказал, что…
Он повернулся к Ваксу:
— Мистер Хольцер, оставьте нас одних, нам надо поговорить.
— Есть, сэр. — Вакс лихо отдал честь и вышел. Воспользовавшись этим, хотя команды «вольно» так и не последовало, я взял журнал и обратился к командиру:
— Позвольте мне помочь вам, сэр. Я сам напишу, а вы только поставьте свою подпись.
Командир Мальстрем заплакал:
— Прости меня, Ники. Приходится отдать ему предпочтение. У него больше опыта, чем у тебя. Другого выхода нет! Нет…
— Понимаю, сэр. И очень хочу, чтобы это случилось. Вот здесь я напишу. — Я взял лазерный карандаш. — Я, командир Харви Мальстрем, милостью Божьей назначаю гардемарина Вакса Стэнли Хольцера лейтенантом Военно-Космического Флота Правительства Объединенных Наций. — Я знал эти слова наизусть, как и каждый гардемарин.
Я протянул ему лазерный карандаш. Он как-то странно посмотрел на него:
— Ники, мне плохо. — Лицо его побелело.
— Пожалуйста, сэр. Только подпишите, и я позову доктора Убуру. Пожалуйста! Его била дрожь.
— Я… Ник, я… Ники! — Голова его откинулась назад, зубы стучали. По телу пробегали судороги.
— Доктор Убуру!
Прибежала доктор, схватила шприц, наполнила жидкостью из пузырька.
— Отойди немного, — сказала она мне и обнажила руку командира.
После укола мускулы постепенно расслабились.
— Дайте журнал, — прошептал он, но даже не в силах был удержать карандаш.
— Командир Мальстрем, — сказал я, — отдайте приказ! Устно! Доктор Убуру будет свидетелем!
Он что-то пробормотал, но я не расслышал. Потом стал засыпать. И вдруг отчетливо произнес:
— После обеда. Сначала передохну.
Я подождал немного. Дыхание его было коротким, прерывистым. Лицо покраснело.
Все усилия мои оказались тщетными. Единственная надежда была на доктора Убуру. Утратив всякое чувство реальности, я взял ее за руку и отвел в сторону.
— Представляете, — прошептал я, — что будет, если он не назначит Вакса?
— Да, — холодно ответила она, высвобождая рук.
— Он должен поставить свою подпись в журнале! Сможет он это сделать после обеда?
— Возможно. Но ручаться не могу.
— Но он сказал, что назначает Вакса. Я слышал. И вы тоже. — Я смотрел ей в глаза, надеясь, что она меня поддержит.
— Я ничего подобного не слышала, — заявила она без обиняков, — а вам не следовало бы врать, как-никак, по законам Генеральной ассамблеи вы джентльмен!
Я покраснел до ушей:
— Доктор, он должен подписать этот приказ.
— Остается лишь надеяться, что он будет в состоянии это сделать, когда проснется, — сказала она и добавила: — Вообще-то я полностью с вами согласна. Для безопасности корабля просто необходимо, чтобы он подтвердил назначение Вакса.
— Но вы не…
— Нет, на такое я не пойду. И не предлагайте мне больше. Это приказ, попробуйте только не подчиниться. Подтвердите.
Я не знал, что у нее такой жесткий характер.
— Есть, мэм. Командир ничего не говорил, а я ничего не слышал. Вы правы на все сто. Что-нибудь еще, мэм?
— Да, Ник. Необходимо до конца осознать свой долг. Вы присягали и обязаны соблюдать все пункты устава. Это все. Верю, что с Божьей помощью командир изъявит свою последнюю волю. И вам, молодой человек, лучше молиться, чем интриговать.
— Да, мэм. — Она была права. Вакс ждал в приемной:
— Что происходит?
Теперь он вправе знать. И по дороге в кубрик я рассказал ему о своем разговоре с Мальстремом.
— Знаешь, Вакс, я просил командира назначить тебя лейтенантом. Все сам записал в журнал, ему осталось только поставить подпись.
— И?..
— Не подписал. Потерял ориентацию. Я уговаривал доктора Убуру подтвердить его устный приказ о твоем назначении, но она заявила, что ничего подобного не слышала. Говоря по правде, этого и не было.
Вакс взял меня за руку. Последнее время на «Гибернии» это вошло в привычку.
— Почему ты считаешь, что это необходимо?
— Вакс, что, черт возьми, происходит после смерти командира? Хочешь, чтобы я взялся за управление кораблем?
Думаю, такое не приходило ему в голову, да и сам я только дня два назад об этом подумал.
— О Господи!
— Да. Остается взывать лишь к Богу. — Мы оба закрыли глаза. — Подождем час-другой. Он подпишет. Должен подписать. — До самого кубрика мы не произнесли больше ни слова.
После второго завтрака я попросил прийти в лазарет главного инженера Макэндрюса, и мы вместе с ним, доктором Убуру и Ваксом ждали, когда командир проснется. Спал он неспокойно, метался в постели. Тишина в ярко освещенной комнате становилась невыносимой.
Прошло несколько часов, а командир все не просыпался.
— Вы не могли бы дать ему что-нибудь? — обратился я к доктору Убуру. — Например, стимулирующее?
— Могу, только это его убьет, — процедила она сквозь зубы. — Жизнь в нем угасает.
— Он должен проснуться лишь для того, чтобы расписаться в журнале или хотя бы отдать распоряжение устно!
Она покачала головой, но немного погодя все же сделала командиру укол. Главный инженер сидел у кровати больного, доктор — за столом. Вакс с бесстрастным видом прислонился к стене. Я нервно мерил шагами комнату.
— Ники. — Командир посмотрел на меня широко открытыми глазами.
— Да, сэр. — Я взял головид с журналом и быстро подошел к кровати.
Командир судорожно сглотнул и сощурился, стараясь сфокусировать на мне взгляд.
— Ники… ты мой сын, — едва слышно произнес он.
— Что? — Голос у меня дрогнул. Не иначе как мне померещилось. Прерывисто дыша, я склонился к командиру.
Он погладил меня по щеке:
— Ты мне… как сын. Своего никогда не было.
— О Господи! — Я не сдержал слез.
Он нащупал рукой мое лицо, снова погладил.
— Я умираю, — словно не веря, произнес он. Ненавидя себя, я настойчиво сказал:
— Сэр, исполните ваш долг! Скажите, что назначаете Вакса лейтенантом. Пусть главный инженер Макэндрюс и доктор услышат ваш приказ.
— Сын мой. — Рука командира бессильно упала. Он перестал дышать. Я в отчаянии повернулся к доктору, но тут из груди командира вырвался хрип. Он не сводил с меня глаз. Лицо посинело. Глаза закрылись.
Доктор Убуру сделала ему внутривенное вливание. Мы ждали, пока жидкость, капля за каплей, проникала в тело. Процедура была такой же, как сто лет назад. Командир лежал, открыв рот, без сознания.
