— Иди потрогай, — глухо сказал Зафод.
Форд положил руку на борт. Его рука остановилась.
— Ничего… ничего нет? — сказал он.
— Видишь? — сказал Зафод. — Поверхность начисто лишена трения. Обтекаемость у него…
Он повернулся, и серьезно посмотрел Форду в глаза. То есть, одна его голова повернулась — другая продолжала влюбленно смотреть на корабль.
— Что скажешь, Форд? — сказал он.
— Ты хочешь… — Форд оглянулся. — То есть… угнать его? Думаешь, стоит?
— Нет.
— И я думаю, нет.
— Все равно ведь угоним…
— Как же не угнать…
Они еще посмотрели, и Зафод вдруг встряхнулся.
— Тогда давай поворачивайся, — заявил он, — сейчас будет Конец Вселенной, и все эти буржуи рванут сюда к своим тачкам.
— Зафод, — сказал Форд.
— Ну?
— А как мы это сделаем?
— Запросто, — сказал Зафод. Он повернулся.
— Марвин!
Медленно, мучительно, с тысячью позвякиваний и поскрипываний, которые он научился симулировать, Марвин повернулся, чтобы ответить на его зов.
— Иди сюда, — сказал Зафод. — У нас для тебя работка.
Марвин устало подошел к ним.
— Она мне не понравится, — предупредил он.
— Еще как понравится, — ободрил его Зафод. — У тебя впереди новая жизнь!
— О боже, еще одна! — простонал Марвин.
— Заткнись и слушай! — прошипел Зафод. — На этот раз будут и развлечения, и приключения, и все такое.
— Ужасно, — сказал Марвин.
— Марвин! Все, что мне от тебя нужно…
— Вы, наверно, хотите, чтобы я открыл для вас этот корабль?
— А?.. Ну конечно. — Зафод тяжело дышал. По крайней мере три его глаза следили за входом. Время кончалось.
— Лучше бы так сразу и сказали, чем пытаться пробудить во мне энтузиазм, — сказал Марвин, — у меня его вообще нет.
Он подошел к кораблю, толкнул люк, и тот открылся.
Форд и Зафод уставились на него.
— Не стоит благодарности, — сказал Марвин. — А, ее и не было. — И он поковылял в сторону.
Артур и Триллиан присоединились к похитителям.
— Чем занимаемся? — спросил Артур.
— Погляди, — сказал Форд. — Погляди внутрь этого корабля.
— Жутчает с каждой минутой. — Зафод нашел адекватное выражение своим чувствам.
— Он черный, — сказал Форд. — В нем все абсолютно черное…
— Тем временем Ресторан быстро близился к тому моменту, после которого никаких моментов уже не будет.
Внимание всех посетителей было приковано к куполу, всех, кроме телохранителя Жармрака Дезиато, который внимательно следил за Жармраком Дезиато, и самого Жармрака Дезиато, которому телохранитель уважительно прикрыл глаза.
Телохранитель нагнулся над телом Жармрака. Если бы тот был жив, он бы, скорее всего, решил, что это неплохой момент отодвинуться подальше, или даже пойти прогуляться. Его телохранитель был одним из тех людей, которые при ближайшем рассмотрении не становятся приятнее. Тем не менее, в силу своего беспомощного положения, Жармрак сидел абсолютно неподвижен.
— Мистер Дезиато, сэр? — прошептал телохранитель. Когда он говорил, мускулы на его лице, казалось, начинали проталкиваться к выходу, не особенно церемонясь.
— Мистер Дезиато? Вы меня слышите?
Жармрак, естественно, ничего не сказал.
— Жармрак! — прошептал телохранитель.
Опять-таки, что было вполне естественно, Жармрак ничего не ответил. Однако, что было сверхъестественно, он подал знак.
На столике перед ним звякнул бокал, и вилка поднялась над тарелкой, звякнула по графину, и снова опустилась на стол.
Телохранитель удовлетворенно хрюкнул.
— Нам пора, мистер Дезиато, — сказал он. — Вы же не хотите толкаться, когда все будут выходить. Не в вашем состоянии. Вы хотите попасть к началу следующего концерта успокоившись и хорошенько отдохнувши. На него пришло очень много публики. Один из наших лучших концертов. На Какрафуне. Пятьсот семьдесят шесть тысяч и два миллиона лет тому назад. Вы будете выступали на этом концерте.
Вилка снова поднялась в воздух, подвигалась из стороны в сторону, словно отклоняя предложение телохранителя, и снова упала.
— Да ладно вам, — сказал телохранитель, — это будет было просто замечательно. Все торчали. — Его небрежность в обращении с глаголами вызвала бы у д-ра Дана Стритменшенера сердечный приступ, а то и инфаркт.
— Когда черный корабль врезается в солнце, они просто визжат от восторга, а тот, что мы приготовили для этого концерта — просто красавец. Будет просто жаль смотреть, как он сгорит. Когда мы спустимся, я запущу автопилот, а мы уедем на вашей машине. Хорошо?
Вилка снова звякнула, один раз, что означало «да», и бокал с вином сверхъестественным образом опустел.
Телохранитель вывез каталку с телом Дезиато из Ресторана.
— А сейчас, — кричал Макс со сцены, — тот момент, которого мы все ждем! — Он воздел руки к небу. Оркестр позади захлебнулся в барабанной дроби и трелях синтезаторов. Макс уже пытался доказать им, что этого делать не надо, но они заявляли, что раз это есть в контракте, они будут строго его придерживаться. Этим придется заняться его импрессарио, подумал Макс.
— Небеса закипают! — кричал он. — Все сущее исчезает в ревущем водовороте! Через двадцать секунд вся Вселенная перестанет существовать! Да прольется на нас свет бесконечности!
В зал ворвался свет мириадов гибнущих звезд — и в этот момент послышался негромкий звук трубы. Макс в ярости обернулся к оркестру, но музыканты сидели смирно, и ни у одного из них не было в руках трубы. Вдруг на сцене рядом с ним появилось небольшое облачко дыма, и стало расти. К звуку трубы присоединились звуки еще нескольких труб. Макс давал это представление уже более пятисот раз, и ничего подобного до сих пор не случалось. Он испуганно отошел от облачка, и вдруг оно уплотнилось и превратилось в фигуру древнего старца, бородатого и одетого в хитон, испускающий яркий свет. Его глаза светились, словно звезды, и на голове у него была золотая корона.
— Что это? — прошептал Макс. Ему мешала отвисшая нижняя челюсть.
Каменнолицые приверженцы церкви Второго Пришествия Великого Пророка Зарквона вскочили, и принялись распевать приветственные гимны.
Макс заморгал. Он простер руки над публикой.
— Аплодисменты, дамы и господа! — вскричал он. — Поприветствуем Великого Пророка Зарквона! Он пришел! Зарквон вернулся!
Разразились громоподобные аплодисменты, и Макс через всю сцену подошел к Пророку, и отдал ему микрофон.
Зарквон кашлянул. Он, прищурившись, осмотрел зал. Его звездные глаза неуверенно взглянули на микрофон, который он неловко сжал в кулаке.
