— Сережа, ей холодно, — жалобно сказала она. Сергей прикрыл 'груз' пальто, оставив открытым лицо, стянул с себя пиджак и набросил сверху. Арина подобралась ближе, вытягивая шею от любопытства. Страх улетучился. Пальцами она дотронулась лица ожившей статуи. Женщина слабо дернулась, словно от боли. Губы ледяной девы шевельнулись, и глаза закрылись опять.
— Кажется, она сказала 'спасибо', - заметила Арина.
— Думаешь, эта посланница Божья знает русский язык? — довольно холодно поинтересовался Сергей. Он хотел накрыть лицо девы краем пальто, но Арина не позволила. У них появилась возможность рассмотреть 'груз' Анджело Сайенса. Девушка уже не казалась окаменевшей. Светлая кожа оттенялась темными вьющимися волосами, коротко остриженными. Конопушки придавали лицу полудетское выражение, однако на лбу залегли незаметные морщинки.
— Симпатичная, — деловито оценил Сергей. — Отойди от нее, сама уже от холода посинела.
— Наверняка андроид, — вздохнула Арина. — Мне бы хотелось, чтобы она оказалась человеком. Мы бы подружились.
— Анджело Сайенс способен состряпать что угодно, — сердито ответил Буров и помрачнел.
…Высокий зеленоватый потолок. Полумрак. Серафима чувствует невероятную слабость. У нее непреодолимое желание потянуться всем телом, размять руки и ноги, и в то же время ей лень шевелиться.
Сима скосила глаза вправо и увидела сидящую у ее кровати молоденькую сиделку, славянскую красавицу, лицо которой показалось ей смутно знакомым. Чуть удлиненное матовое лицо, словно излучающее свой собственный свет. Пшеничные волосы, тщательно убранные на затылок под медицинской шапочкой. Светло-голубые прозрачные глаза, брови изогнуты, как крылья чайки. Лебединая шея, гордая посадка головы. Сима не стала напрягать память, где видела эту красавицу раньше.
Сиделка заметила движение Симы. Лицо осветилось радостью, сверкнули ровные зубы, показавшиеся пациентке неестественно белыми.
— Доктор, она очнулась! — негромко воскликнула она.
Серафима сумела слегка повернуть деревянную шею, на что тело немедленно отозвалось тупой терпимой болью, и увидела человека, которого сиделка назвала доктором. Невысокий коренастый человек с густой шевелюрой, элегантно смешанной с сединой, быстро подошел к кровати, потирая холеные сильные руки:
— Ну, инопланетяночка, как ваше самочувствие?
Сима хотела ответить, но смогла только произвести неопределенный звук. Эти люди нравились ей, оба глядели на нее тепло и ласково, но где она, черт побери, находится? Сима не могла вскочить с места и потребовать объяснений, и поэтому рассердилась. К тому же она никак не могла вспомнить, что же с ней, собственно, произошло. Она помнила только густой июньский снегопад из тополиного пуха, остальное упорно ускользало из памяти. Сима осторожно огляделась. Комната с зеленоватым потолком, на деле оказалась большой лабораторией. Стеклянные шкафы с оборудованием льдисто поблескивали вдоль стен, половину помещения занимали установки непонятного назначения, все сверкало стерильностью, равно как и халаты двух врачей, склонившихся над ней. И вся эта стерильность — успокаивающего зеленоватого оттенка. Недалеко от Симы за столом сидел человек лет сорока с кустистыми бровями и небрежно постукивал по клавиатуре. Монитор отсутствовал. Вместо него перед глазами мужчины в воздухе висело квадратное пятно в рамке. На пятне менял конфигурацию замысловатый объемный график. Сима как начинающий программист с большими амбициями была серьезно озадачена. Единственное, что она поняла — назначение цифр на экране. Они показывали ее, Симы, состояние. Девушка начала смутно припоминать, как она ехала на автобусе сквозь тополиный пух. Кажется, она упала там в обморок. А экран-пятно наверняка галлюцинация. Сейчас она полежит немного, и галлюцинация развеется.
Ее взгляд скользнул по лицам врачей, уперся в левую стену. На стене висел большой красочный календарь с объемным изображением обезьяны, жонглирующей цифрами; внизу месяцы и числа. А цифры у обезьяны — две двойки, четверка и единица. Получается — 2412. Сима, не отрываясь, глядела на эти четыре цифры, смутно понимая, что для просыпающегося сознания это слишком большая нагрузка. Она повернула лицо к врачам и обрела дар речи в виде напряженного шепота:
— Две тысячи четыреста двенадцать? Две тысячи четыреста двенадцать?!
— Да, Серафима, сейчас 2412-й год, — невозмутимо кивнул головой Анджело Сайенс. Мол, так и надо, ничего такого здесь нет.
Серафима ужаснулась. Она попыталась приподняться, но Арина мягко уложила ее на место, коснулась ее руки длинными пальцами, с тревогой оглянулась на доктора. График на экране запульсировал, замелькали цифры, и Руслан вопросительно обернулся. Доктор улыбнулся успокаивающе:
— Ничего страшного не произошло, Серафима. Ты проспала четыреста лет и, наконец, пробудилась.
Сима смотрела на него в упор почти с ненавистью.
— Откуда вы знаете мое имя? — хрипло прошептала она.
— Мне известно о тебе все, — дружелюбно ответил Анджело Сайенс.
— Почему я могу двигаться? Столько времени…
Тут Серафима снова потеряла сознание. Арина оглядела календарь, потом с укором повернулась к Доктору.
— Вот видите? — сказала она ему.
От отдельной квартиры в Лаборатории Сима равнодушно отказалась. На ее отказ Доктор ответил, что решение менять не собирается. Сима даже не взглянула на предложенное жилище и поселилась в квартире Арины.
Лаборатория Анджело Сайенса занимала 48 этажей и являлась для него жильем, рабочим местом, раем и царством. Арина не раз пыталась выманить Серафиму из затворничества и показать Лабораторию, но это ей никак не удавалось. Арине приходилось ограничиваться рассказами, которые Серафима слушала, не перебивая и ни о чем не спрашивая. Единственный вопрос, который она задала, был о том, чем Арина сама занимается в Лаборатории.
— Я — медсестра. А сейчас, пока я в отпуске, я твоя нянька и телохранитель, — со смехом ответила Арина. Между тем она вовсе не шутила. Буровы беспрепятственно пронесли тело Серафимы в больничное отделение Лаборатории. Доктор встретил их в дверях лифта и мрачно оглядел Арину с головы до ног, будто в первый раз видит, отчего та залилась краской, а у Сергея заходили желваки. Он быстро провел их в одно из помещений отделения; медперсонал, который встретился им по дороге, не задал ни единого вопроса, да и особого любопытства не проявил. Кое-кто посмотрел сочувственно: Буровы принесли в больничное отделение пострадавшего.
