Уж она-то этого не допустила. Она всегда считала, даже в периоды своей относительной непопулярности, что Терминус, как был издавна центром Сообщества, так им и останется. Политические враги изображали ее на карикатурах с гранитной челюстью (и, приходится признать, довольно похоже).
И вот теперь Селдон поддержал ее точку зрения. Это давало ей подавляющее политическое превосходство, по крайней мере, на ближайшее время.По слухам, в прошлом году она сказала, что если в предстоящем явлении Селдон поддержит ее, она будет считать свою миссию выполненной и с легким сердцем уйдет в отставку. На самом деле этому никто не поверил. В политической борьбе Мэр Бранно чувствовала себя как рыба в воде, а теперь, после явления Селдона, об отставке не могло быть и речи.
Мэр говорила ровно и четко, ничуть не стесняясь терминусского акцента (когда-то она служила послом на Мандрессе, но не приняла старой имперской манеры речи, которая теперь входила в моду на Терминусе, отражая псевдоимперскую тягу к внутренним провинциям в центре Галактики).
Бранно сказала:
— Селдонский кризис закончился. Существует традиция, мудрая традиция, не наказывать ни словом, ни делом, тех, кто поддерживал неправую сторону. Многие честные люди выступали против Селдона. Они, со своей стороны, должны принять свое поражение мужественно и без дискуссий.
Она сделала паузу, спокойно оглядела лица собравшихся и продолжила:
— Члены Совета прошла половина тысячелетнего срока между Империями. Путь был трудным, но мы прошли его. У нас не осталось серьезных внешних врагов, и мы, по сути, уже Галактическая Империя. Если бы не План Селдона, Медждуцарствие могло продолжаться тридцать тысяч лет, и у человечества после этого могло не остаться сил для создания Империи. Остались бы изолированные, слабые, вымирающие планеты. Мы обязаны Хари Селдону всем. Что имеем сегодня. Мы и в дальнейшем должны полагаться на исторические открытия этого давно умершего гения. Господа советники, главную опасность представляем мы сами. Больше не должно быть официальных сомнений в ценности Плана. Давайте решительно и бесповоротно откажемся от официальных сомнений, от осуждения Плана или нападок на него. Мы должны поддержать План безоговорочно. Он проверен пятью веками, в нем — безопасность человечества, в нем нельзя сомневаться, в нем нельзя ничего менять. Надеюсь, все согласны?
Послышался тихий гул голосов, но Мэр даже не взглянула в зал; она и так знала всех членов Совета и предвидела реакцию каждого из них. Сейчас она одержала победу, возражать никто не станет. Разве что через год. Но проблемами следующего года она займется в следующем году. А пока никто… никто кроме…
— Контроль над мыслями, Мэр Бранно? — Голан Тревиц широко шагал по проходу и громким голосом как бы бросал вызов покорности остальных. Он и не подумал сесть на свое место в заднем ряду, отведенное ему как новому члену Совета. Бранно все еще не смотрела в зал. Она спросила:
— Что вы хотите сказать, член Совета Тревиц?
— Что правительство не может запрещать свободу слова, что любой индивидуум — в том числе, конечно, и член Совета, которого для этого и избрали, — имеет право обсуждать злободневные политические вопросы, а каждый политический вопрос так или иначе связан с Планом Селдона.
Бранно сложила руки и подняла глаза. Ее лицо было по-прежнему бесстрастно.
— Член Совета Тревиц, — сказала она, — вы несвоевременно и в нарушение правил затеваете дебаты, однако я выслушала вас и отвечу вам. Свобода слова не ограничена в контексте Плана Селдона. Но сам План по своей природе ограничивает нас. Можно по-разному объяснять события до того, как изображение Селдона явится и изложит окончательное решение. Но после этого его нельзя обсуждать в Совете. Нельзя этого делать и заранее, как бы говоря: «Если Хари Селдон заявит то-то и то-то, он будет неправ».
— Но если кто-то действительно сомневается, госпожа Мэр?
— Он может высказывать свои сомнения частным образом.
— То есть вы утверждаете, что ваши ограничения свободы слова относятся исключительно к правительственным служащим?
— Именно так. В законах Сообщества это не новый принцип. Он всегда применялся Мэрами всех партий. Если частная точка зрения ни на что не влияет, то официально высказанное мнение слишком весомо, и мы пока не можем рисковать.
— Позволю себе заметить, госпожа Мэр, что этот ваш принцип применялся редко, в исключительных случаях, и лишь по отношению к отдельным действиям Совета. Его никогда не применяли к такому огромному и неопределенному предмету, как План Селдона.
— Именно в Плане Селдона нельзя сомневаться, потому что этим можно погубить все.
— А не думаете ли вы, Мэр Бранно… — тут Тревиц обернулся к членам Совета, которые все как один затаили дыхание, ожидая, чем закончится поединок, — не думаете ли вы, члены Совета, что есть основания полагать, что Плана Селдона вообще не существует?
— Мы все видели и слышали изображение Селдона сегодня, — сказала Мэр Бранно. И голос ее звучал тем тише, чем громче и горячее говорил Тревиц.
— Как раз то, что мы видели сегодня, члены Совета, показывает, то того Плана Селдона, верить которому нас учили, не может существовать!
— Член Совета Тревиц, вы нарушаете порядок, я лишаю вас слова!
— Я имею право выступать, Мэр!
— Вы лишены этого права, член Совета!
— Вы не можете лишить меня этого права. Ваше заявление об ограничении свободы слова не имеет законной силы. Формального голосования не было, а если бы и было, я мог бы еще оспорить его законность.
— Лишение вас этого права, член Совета, не связано с моим заявлением в защитуПлана Селдона.
— тогда на каком же основании?…
— Вы обвиняетесь в измене, член Совета Тревиц. Я не хотела производить арест в этих стенах, поэтому сотрудники Безопасности ждут за дверью, и, как только вы выйдете, вас возьмут под стражу. Я прошу вас спокойно выйти из зала. Если вы станете вести себя необдуманно, служба Безопасности войдет сюда. Надеюсь, вы не доведете до этого.
Тревиц оторопел. В зале Совета наступила абсолютная тишина. (Неужели все этого ждали, все, кроме него самого и Компора?) Он оглянулся на выход; там никого не было видно, но он не сомневался, что Мэр Бранно не блефует. От гнева он начал заикаться:
— Я п-представляю избирательный округ, Мэр Бранно…
— Несомненно, ваши избиратели разочаруются в вас.
— Но какие у вас основания предъявлять мне это дикое обвинение?
— Вы все узнаете в свое время, но не сомневайтесь, доказательства у нас есть. Вы, молодой человек, чрезвычайно неосторожны, и вам следует понять, что кто-то может быть вашим другом, но при этом вовсе не желать становиться соучастником измены.
