— Нисколько! — ответил я совершенно искренно. — Теперь я еще больше хочу принять участие в полете, но меня смущает малый объем той работы, которая мне предназначена. Оправдает ли она мое участие?
— А откуда вы знаете, что объем вашей будущей работы мал? — спросил Камов.
Я почувствовал, что краснею.
— Мне кажется…
— А пусть вам не кажется, — перебил Камов. — Ваша задача очень ответственна. Изучение тех снимков, которые вы сделаете, имеет для науки большое значение, и наши ученые дадут вам обширное задание. В свободное время вы будете помогать мне в управлении кораблем.
Я посмотрел на него с изумлением.
— Не удивляйтесь! — улыбнулся Камов. — Это не так страшно. Управление космическим кораблем в полете не сложно. Другое дело — подъем, спуск или полет вблизи крупных планет. В этих случаях дело усложняется. Наша «рулевая рубка», если можно так ее назвать, оборудована замечательными приборами. Вы с ними освоитесь в первые же дни полета.
— Сколько времени продлится экспедиция?
— А как вы думаете?
— Я полагаю, что года два или три.
Камов засмеялся.
— Атомная техника, — сказал он, — развивается быстро. Если полеты к Луне заняли у нас — первый два, а второй один день, то с тех пор мы далеко шагнули вперед. Вся экспедиция рассчитана на двести двадцать пять дней, то есть на семь с половиной месяцев.
— Так мало!..
— За эти семь с половиной месяцев, — продолжал Камов, — мы пролетим расстояние, немного большее чем полмиллиарда километров. Средняя скорость корабля составит сто две тысячи шестьсот километров в час.
— Это как в сказке!..
Камов покачал головой.
— Эта скорость не так велика, как вам кажется, — сказал он. — Техника идет по пути достижения скоростей, достаточных для свободного полета на любую планету, не считаясь ни с какими сроками, а наш корабль вынужден строго придерживаться графика, так как его скорость меньше, чем скорость Земли по ее орбите. Догнать Землю мы не смогли бы.
— Мне кажется, что и сто две тысячи шестьсот километров чудовищно много. Вы в три часа будете около Луны. Через две секунды ваш корабль будет невидим с Земли.
— Нет! — сказал Камов. — Если бы мы вздумали начать путь сразу с такой скоростью, то корабль продолжал бы лететь с мертвым экипажем. Человеческий организм не может выдержать такого ускорения. Мы начнем полет относительно медленно, и только через двадцать три минуты сорок шесть секунд корабль достигнет своей максимальной скорости в двадцать восемь тысяч пятьсот метров в секунду.1
Он называл эти головокружительные цифры с таким невозмутимым видом, как будто дело шло об автомобильной прогулке.
— Если бы мы, — продолжал он, — летели к Луне по прямой линии, то достигли бы ее через три часа пятьдесят три минуты, но наш путь будет почти перпендикулярным к линии Земля — Луна. Луну вблизи мы вообще не увидим. Вы сможете полюбоваться на нее с расстояния большего, чем наблюдаете обычно.
— Это жаль!
— Но зато вы увидите ту ее сторону, которая скрыта от нас.
— Благодаря вам, — сказал я, — весь мир знает, что невидимая сторона Луны ничем не отличается от видимой, но взглянуть своими глазами, конечно, очень интересно. Разрешите задать вам один вопрос.
— Пожалуйста!
— Вы сказали, что по пути к Марсу намерены осмотреть Венеру. Это мне не совсем понятно.
— Что именно не понятно?
— Как вы попадете к Венере на пути к Марсу. Их орбиты лежат в противоположных направлениях от Земли.
— Ваше недоумение было бы законно, — ответил Камов, — если бы планеты были неподвижны. Но они движутся и притом с различными скоростями. Часто, бывает, что обе, то есть Венера и Марс, находятся по одну сторону от Земли. Чтобы вам стал яснее наш маршрут, я нарисую его на бумаге.
Он взял карандаш и быстро провел на листе несколько окружностей. Несмотря на то, что он рисовал без циркуля, они получились замечательно ровными. Я сохранил этот рисунок на память…
— Смотрите, — сказал Камов: — точка в центре, обведенная маленьким кружком, изображает Солнце. Первый круг — это орбита Венеры. Между нею и Солнцем есть еще планета Меркурий, но я опускаю его орбиту, так как она нам не нужна. Второй круг — это орбита Земли. Третий — орбита Марса. Если бы я соблюдал правильный масштаб, то изобразить планеты на этом листе было бы невозможно: они были бы не видны на нем. Но это не план, а схема. Кружки, которые я помечаю цифрой «1», — это положения планет в момент нашего старта. Движения всех планет по их орбитам направлены в одну сторону. На этом рисунке — справа налево. От кружка, изображающего Землю, я начинаю наш маршрут пунктирной линией. Вот! В этой точке мы встретим Венеру…
Он нарисовал второй кружок на орбите Венеры и пометил его цифрой «2».
— Отсюда мы направляемся тем же путем к Марсу и встретимся с ним вот здесь, а затем — обратно к Земле, которая за это время успеет пройти больше половины своего годового пути и будет находиться примерно вот тут…
— Ясно! — сказал я.
— Этот рисунок не более чем грубая схема, — заметил Камов. — Орбиты планет не замкнуты, так как Солнце, увлекая их за собой, само движется в пространстве; но так вам должно быть понятнее.
— Благодарю вас! Мне всё совершенно ясно.
— Вот теперь вы вполне поймете, почему мы не можем ни на один день отложить старт. Это собьет все расчеты.
— Понимаю!
— На сегодня этого достаточно. За семь с половиной месяцев пути мы успеем обо всем переговорить. Ваше участие в экспедиции начнется с завтрашнего утра, когда вас осмотрит медицинская комиссия. Чтобы подготовить вас к полету, нельзя терять ни одного дня.
На этом наш первый разговор с Камовым закончился.
Было за полночь, когда я пришел домой.
Над крышами домов поднималась Луна. На ней побывал человек, с которым я говорил сегодня. «Кто знает!.. Может быть, и я попаду когда-нибудь на ее сверкающую поверхность…»
«Сверкающую»… Я вспомнил статью Камова, в которой он писал, что поверхность Луны, темная и мрачная, покрыта скалами густо-коричневого цвета, и улыбнулся над своей восторженностью.
Там, в непосредственной близости, всё выглядит иначе, чем с Земли. Блестящие планеты — в действительности темные, не светящиеся тела. Скоро я сам буду на одной из них…
«Буду ли? А что, если завтра приговор врача навсегда закроет передо мной такую возможность? Как тяжело будет пережить это разочарование!»
Я очень плохо спал и эту ночь. Лежа в постели с открытыми глазами, я прислушивался к медленному ходу часов на стене, и временами мне казалось, что они совсем остановились.
