Сын Павел, учитывая печальный опыт сестры, не пошел на поводу у матери и выбрал себе жену по любви – Анну Алферову, которая, по мнению Дашковой, «не отличалась ни красотой, ни умом, ни воспитанием». А когда княгиня узнала, что невеста к тому же беременна, она в диком расстройстве даже подумывала о самоубийстве.
Больше всего на свете Екатерина Дашкова боялась одиночества, но она его не избежала: Павел Дашков все же женился по своему усмотрению и зажил самостоятельной жизнью, дочь Анастасия наотрез отказалась делить кров с матерью. Для утешения княгини из Ирландии в Россию приехала Марта Вильмот, кузина приятельницы, с которой Дашкова подружилась в Европе.
Итак, в доме Дашковой поселилась молодая ирландка, которую нарекли Маврой Романовной. К ней, на удивление челяди и всех знакомых княгини, Дашкова проявила необыкновенную щедрость, тем более странную, что Екатерина Романовна по натуре своей была очень скупа. О ее скупости ходили легенды. Рассказывали, что она собирала старые эполеты, чтобы рассучивать их на золотые нити. Утверждали, что, когда у нее собирались гости, хозяйка выпрягала коней из экипажей и, пока гости развлекались, использовала лошадей на сельскохозяйственных работах. И вот неожиданный кульбит. Дашкова осыпала Марту-Мавру подарками и строила даже планы женитьбы на ней своего сына. Ho в этот матримониальный мотив был вплетен и другой, тщательно завуалированный.
Какой же? Свет на запутанную историю слегка проливает удивительное письмо Екатерины Дашковой, посланное кузине Марты – Марии Марлоу Вильмот (письмо написано по-французски), в котором княгиня вызывает ее на дуэль из-за Марты. Аргументация следующая: «Мисс Мария Вильмот любит Вильмот из Москвы, я также люблю ее от всего сердца, следовательно мы соперники, поэтому вызов – дело вполне естественное…»
Соперники по любви? Интересно. Далее Дашкова пишет в письме, что она, «будучи верным кавалером, никогда не уступит в своей привязанности».
Женщина в роли кавалера? И что означают туманные слова о том, что «мисс Мария Вильмот мучила свою двоюродную сестру своими изобретательными и прелестными проказами. Я делаю то же самое…»
Выходит, что экс-президент Российской Академии еще и Сафо по своим эротическим наклонностям?..
Дуэль, конечно, не состоялась, и ирландка отбыла на родину, увозя с собой несметные богатства, подаренные ей Екатериной Дашковой. Ситуация сложилась такая: сын Павел умер, дочь Анастасия была лишена права наследования, ближе всех оказалась Марта.
«Существование Дашковой было сломлено, – писал Александр Герцен. – Одно утешение осталось у нее – это ее дитя, ее подруга, ее ирландская дочь…» Но и та уехала, увозя с собой подарки: коллекцию драгоценных камней, коллекцию монет, бесчисленное количество золотых колец, жемчужных и коралловых браслетов, шубы, платья и т. п. А еще книги, в том числе все труды Вольтера и, что совсем уже плохо, мемуары Дашковой.
К собственным детям Екатерина Дашкова не была щедра и не питала «телячьих нежностей», а тут следовали одно за другим письма в Англию: «Прости, моя душа, мой друг, Машенька, тебя целует твоя Дашкова», «друг мой, душа души моей, прости», «матушка, будь здорова, любимая, а я тебя паче жизни своей люблю и до смерти любить буду»…
Марта Вильмот покинула Россию в декабре 1808 года, а спустя год с небольшим – 4 января 1810 года, немного не дожив до 67 лет, – скончалась княгиня Екатерина Дашкова. Скончалась, страдая и скорбя по «my darling child».
Вот и вся история о Екатерине Дашковой – типично российская история с античными страстями, в которой сплелись воедино добро и зло, нежность и черствость, благородство и тирания.
Случайная встреча – и вечная любовь (Алексей Константинович Толстой)
Сидел я под кленом и думал,
И думал о прежних годах.
А. К. Толстой
Кто не знает романса Чайковского «Средь шумного бала, случайно, в тревоге мирской суеты…»!
Случайно – вот ключевое слово. Живут двое вдалеке друг от друга. Живут разной жизнью. И вот их соединяет случай. Как писал Анатоль Франс: «Случай – вообще Бог». Вот такой случайной встречей на петербургском балу было знакомство графа Алексея Константиновича Толстого с Софьей Андреевной Миллер (для того, чтобы не путать с другим Алексеем Толстым, обозначим время: январь 1851 года).
Он – знатный вельможа, видный чиновник, церемониймейстер императорского двора.
Она – рядовая дворянка. Жена ротмистра, не более того.
Он – статный, красивый, сильный мужчина, к тому же богатый и талантливый, известный поэт и писатель.
Она – не блещущая красотой, но блещущая умом женщина, поклонница и знаток литературы и музыки. Некрасива (чрезмерно высокий лоб, тяжелый волевой подбородок), но в ней есть что-то притягательное, манящее, сверкающее. Иногда это «нечто» определяют словом «шарм».
Любопытно, что на том балу с г-жой Миллер познакомился и другой наш классик – Иван Сергеевич Тургенев, но он при первой встрече не нашел в ней ничего привлекательного, более того, выразился совсем уж некомплиментарно: «Лицо чухонского солдата в юбке». Кстати, Софье Миллер приглянулся поначалу именно Тургенев, а не Алексей Толстой, они даже долго переписывались, и Иван Сергеевич признавался ей: «…из числа счастливых случаев, которые я десятками выпускал из своих рук, особенно мне памятен тот, который свел меня с Вами и которым я так дурно воспользовался. Мы так странно сошлись и разошлись, что едва ли имели какое-нибудь понятие друг о друге…»
Короче, Тургенев не оценил Софью Андреевну, а вот Алексей Константинович не только оценил встретившуюся ему жемчужину, но и сразу воспылал к ней чувством. Для него встреча на балу с незнакомкой в маске оказалась любовью с первого взгляда.
Уезжая с бала-маскарада, Алексей Константинович повторял про себя пришедшие вдруг на ум слова: «Средь шумного бала, случайно…» Так родилось это гениальное стихотворение:
Средь шумного бала, случайно,
В тревоге мирской суеты,
Тебя я увидел, но тайна
Твои покрывала черты.
Лишь очи печально глядели,
А голос так дивно звучал,
Как звон отдаленной свирели,
Как моря играющий вал.
Мне стан твой понравился тонкий
И весь твой задумчивый вид;
А смех твой, и грустный и звонкий,
С тех пор в моем сердце звучит.
В часы одинокие ночи
Люблю я, усталый, прилечь –
Я вижу печальные очи,
Я слышу веселую речь;
И грустно я так засыпаю,
И в грезах неведомых сплю…
Люблю ли тебя – я не знаю,
Но кажется мне, что люблю!
В стихотворении есть сомнение – «кажется», но в жизни колебаний не было: Алексей Константинович Толстой полюбил сразу и навечно, точнее говоря, на весь срок жизни, отмеренный ему судьбой.
