Конечно, он может молчать годами и по целым дням не вылезать из аквариума, доверив судьбу автопилоту. Но мы не готовились к вечным странствиям, а однообразие приедается. Я тоже люблю сутками разглядывать звёздную мглу через прозрачный панцирь и ни о чём не думать, кроме звёзд и мглы.
Только первый год совместного путешествия отличался бурными выяснениями отношений. Я и сейчас уверен, что эта аморфная тварь знала всё наперёд! Ну, может, не всё. Но о планах по захвату Земли он наверняка имел представление. Теперь Земли нет, и спорить не о чем. А осадок остался. Только острота чувств истёрлась со временем. Сюда я прибыл в двадцать четыре года, своей семьё к тому моменту не обзавёлся, да особо и не стремился. В этом мне повезло. И повезло, что были те, кого я не хочу забывать. Например, моя стодвухлетняя бабуля, заставшая первый контакт с пришельцами. Или рыженькая официантка из кафешки под моими окнами. Знакомиться девушка не пожелала, зато на случайных фото получалась прекрасно. От цепочки с подковкой до массивных ботинок по самой последней моде. Особенно, когда она поднималась на крышу во время перерыва — покурить и покормить кошек. Друзья, знакомые, незнакомые — все остались там. То есть, нигде. В межзвёздной пыли. Я и сам не сильно отличаюсь от них, так как тоже потерялся в пустоте. Крупинка побольше — крупинка поменьше…
Философия мне никогда не давалась, но надо ведь отвлекаться на что-то? К сожалению, все игры на борту затёрты до дыр. «Космический бой» даже завис — с таким азартом мы на него налегали! Но любая скука заканчивается с очередной напастью, и счастливые размышления о бренности бытия прерываются тем, что у нас выбивает энергощит.
Быть не может! Какова вероятность такой фатальной поломки? Забудем про вероятность. Что делать-то?
— Техника, — с мрачным удовлетворением просвещает меня Пилот, — всё рано или поздно ломается.
Да как же так? И не пожили совсем!
— Разве нельзя починить эту установку? Хотя бы попробовать? — бормочу я растерянно.
— Попробуй помолчать, Фотограф, — просит он со сдержанной неприязнью. — Тогда я попробую подумать.
Я сажусь на пол и жду, когда он закончит размышления. По моему времяисчислению это занимает несколько дней. И все эти дни о корпус молотят мелкие камушки, разъедая прозрачную крышу, словно кислотный дождь. Я ничего не слышу, но не могу не замечать, как мутнеет картинка над головой. А если что покрупнее прилетит?
Наконец, Пилот проявляет небольшую активность:
— В принципе, мы можем ползти дальше, пока не убьёмся, — совершает он открытие, — а можем вернуться к разбитой машине, и я поищу подходящую деталь.
Что там можно найти?! Я не имею представления, какая ему нужна гайка. Для меня очевидна только одна сложность:
— Это же было чёрт знает, где!
Мы общаемся через жидкий экран — а как иначе? Эмоции Пилота я научился угадывать, но деликатная программа-переводчик создаёт дополнительные препятствия. Например, прячет всех чертей под крестики, чтобы не обидеть дружественную расу. Ответ Пилота тоже возвращается с крестиками, хотя я не отказался бы глянуть, какие на Венере водились черти?
— Почему — неизвестно где? — угадываю я примерный смысл. — А карту мы для чего составляем?
Мы составляем карту? И впрямь, на кой… Зачем нам карта?!
— Корабль исследовательский, — холодно уведомляет Пилот.
То есть, мы постоянно закачиваем планы окружающего пространства. Неудивительно, что компьютер начал сбоить!
— Ты псих, — предупреждаю я.
Пилот пожимает плечами — фиолетовая подсветка.
— Если одолжишь снимки, я точнее определю нужное место.
Мне не жалко поделиться творчеством. Но осилим ли мы обратный путь? Жук, к сожалению, не предназначен для бега. А град не прекращается. Всю дорогу я провожу рядом с Пилотом, ожидая, когда впереди замаячит мёртвый корабль. В отсутствие второго кресла приходится стоять, но мне всё равно. Боясь пропустить момент, я вытягиваю шею и вглядываюсь в искрящуюся тьму. А потом не верю своим глазам и подпрыгиваю, тыча пальцем в иллюминатор:
— Я его вижу!
— Я его вижу давно.
Трудно было сказать? Ох, и неприятные существа эти венерианцы! Карта картой, но разбитый аппарат висит на одной ноге и легко мог пуститься в самостоятельный тур по галактике. Этот удар нас минует, уступая место самому ощутимому удару метеорита. Теперь и наш кораблик повисает на двух ногах. В кабине гаснет освещение, и весь корпус сотрясает нездоровая дрожь. Отвратительное чувство! Пилот проявляет чудеса профессионализма, возвращая Жука на пять сохранившихся лап. Но я примечаю внутри венерианца какое-то мрачное мерцание и не спешу расслабляться. Мы твёрдо держимся за Сферу, а лампы, чуть помигав, разгораются с прежней силой. Но я жду, что скажет мой спутник. Прозрачные кончики его щупалец перебирают крючки на приборной панели, и это неспроста.
— Задело внешний люк, — выдаёт он, наконец.
Я тупо моргаю.
— И что, мы теперь не выйдем?
Получилось как-то нескромно.
— В смысле, ты не выйдешь.
Или корабль разгерметизируется? Не похоже, чтобы всё было так фатально. Но какие остаются варианты?
— Я выйду, но не вернусь, — объясняет он сухо, — не смогу открыть шлюз снаружи.
— А если я тебе изнутри открою? — вызываюсь я, подворачивая рукава свитера. — Это вообще выполнимо?
Он задумывается на целый день. Как они дозрели до войны при такой скорости принятия решений?
— Вообще выполнимо, — осторожно решается Пилот. — Я дам тебе доступ и объясню порядок действий.
А уверяли, что их корабли нельзя подогнать под людей!
— Не сделаешь заодно пару снимков там внутри? — оживляюсь я.
И тут же ощущаю ауру ледяного презрения.
— Сосредоточься, — велит мне Пилот вместо прощания.
Подумаешь! Я не знаток инопланетной техники, но отпереть дверь всяко смогу. Если она вообще открывается. Дверь открывается, и Пилот благополучно покидает заточение, облачившись в скафандр. Ну как — в скафандр! У венерианца есть штука, похожая формой на пудреницу. С механическими манипуляторами взамен щупалец. В этом устройстве он добирается до обломков, а потом что-то там задевает или отключает. Покинутый кораблик тут же отделяется от Сферы и начинает погружаться в звёзды.
Если я могу помочь, то, хоть убейте, не понимаю, как! Напарника не видать, а обломки отлетают всё дальше, путая тросы, страхующие «пудреницу». Вот бы перерубить их! Я тут, конечно, загнусь, зато увижу смерть врага. Финал один, терять нечего… К счастью, я вспоминаю, что Пилот только что крепил нашего Жука к Сфере. Если пропустить последние команды через переводчик, пойму я что-нибудь или нет? Панель управления с крючками для щупалец мне не подходит. Но присоски для лап создавал человеческий разум, и подключиться к их управлению можно в обход панели…
По ощущениям
