— Будучи ребенком, она любила наблюдать за мной, помнишь? Когда она думала, что я не вижу ее, Сиона кружила вокруг меня, как пустынный ястреб, который кружит над логовом своей жертвы. Ты сам мне об этом рассказывал.
Говоря эти слова, Лето повернулся в четверть оборота, приблизив свое лицо к Монео, который ехал рядом с его тележкой.
Только-только забрезжил рассвет, они находились на Дороге, проложенной по искусственному горному хребту, соединявшему Цитадель Сарьира с Городом Празднеств. Дорога, прямая, как луч лазера, доходила до каньонов реки Айдахо и, изгибаясь широким полукругом, ныряла в скалы, пересекая реку. Воздух был насыщен влажным туманом, поднимающимся от шумно текущей вдалеке реки, но Лето был защищен от влаги большим пузырьковым покрытием, которое окружало тележку спереди. Влага причиняла организму Червя некоторые страдания, но сладостный запах пустынной растительности, которым был напоен туман, приятно щекотал человеческое обоняние Лето. Он приказал кортежу остановиться.
— Почему мы остановились, господин? — спросил Монео.
Лето не отвечал. Тележка натужно скрипнула, когда тело Червя, выгнувшись дугой, приподнялось, и Лето смог посмотреть вдаль, туда, где виднелся Запретный Лес, расположенный возле Моря Кинеса. Лес серебристо блестел вдалеке справа от дороги. Дамба поднималась здесь на высоту более двух тысяч метров, чтобы защитить Сарьир от влажного ветра с моря. Со своей высоты Лето легко мог разглядеть небольшую точку — там было место, где он повелел построить Онн — Город Празднеств.
— Меня остановила моя прихоть, — признал Лето.
— Мы не пересечем мост перед отдыхом? — спросил Монео.
— Я не отдыхаю.
Лето продолжал неотрывно смотреть вперед., После нескольких аттракционов, видимых с этого расстояния, как смутные тени, дорога пересекала реку по фантастически высокому мосту, взбегала на защитный хребет и плавно опускалась к городу, казавшемуся отсюда собранием множества остроконечных шпилей.
— Похоже, этот Дункан смирился со своей участью и ведет себя разумно. Ты поговорил с ним? — спросил Лето.
— Как вы и приказывали мне, господин.
— Конечно, прошло всего-навсего четыре дня, — продолжал Лето. — Для того чтобы прийти в себя, им иногда требуется гораздо больший срок.
— Все это время он занимался с вашей гвардией, господин. Вчера они снова допоздна были в поле.
— Дунканы не любят, когда мы выезжаем на прогулки, они постоянно ждут нападения.
— Я знаю, мой господин.
Лето повернул голову и в упор посмотрел на Монео. Поверх белой формы на мажордоме был надет зеленый плащ. Он стоял возле защитного пузыря точно в том месте, где предписывал регламент подобных выездов.
— Ты очень добросовестен, Монео.
— Благодарю вас, господин.
Стражники и придворные стояли на почтительном расстоянии от тележки, ожидая продолжения движения. Большинство из них старались, чтобы не было даже похоже, что они могут услышать хотя бы обрывки разговора Лето с Монео. То же самое делал и Айдахо. Своих Говорящих Рыб он расположил вдоль дороги в боевом охранении. Сам он стоял в отдалении и пристально смотрел на тележку. На Дункане была надета черная форма с белым шевроном — подарок Говорящих Рыб. Монео нарушил молчание:
— Им очень нравится их новый командир, он хорошо знает свое дело.
— А чем он занят, Монео?
— Как? Он охраняет вашу персону, господин.
Женщины Императорской гвардии были одеты в облегающую зеленую форму с красным ястребом Атрейдесов на левой стороне груди.
— Они очень внимательно на него смотрят, — заметил Лето.
— Он учит их боевому языку жестов; говорит, что это старая система Атрейдесов.
— Это абсолютно верно. Интересно, почему этого не сделал предыдущий Дункан?
— Господин, если этого не знаете даже вы…
— Я шучу, Монео. Предыдущий Дункан просто не замечал опасности до тех пор, пока не стало слишком поздно. Этот воспринял наши объяснения?
— Во всяком случае, мне так сказали, господин. Он очень рьяно принялся за службу.
— Почему он вооружен только ножом?
— Женщины убедили его, что лазерные ружья необходимо брать только в особых случаях и вооружать ими наиболее тренированных и подготовленных гвардейцев.
— Твои опасения безосновательны, Монео. Скажи женщинам что бояться этого Дункана еще рано.
— Как прикажет мой господин.
Для Лето было очевидно, что Дункан отнюдь не в восторге от такого большого количества придворных, и он старался держаться от них в отдалении. Ему сказали, что большинство этих людей занимаются гражданскими лемма. Почти все они были разодеты в самое лучшее, что у них было, чтобы явиться во всем блеске своего могущества перед лицом Бога-Императора. Лето понимал, какими надутыми глупцами должны были казаться эти люди Айдахо. Однако Император помнил еще худшие времена, и такое положение вещей казалось ему шагом вперед.
— Ты представил его Сионе? — спросил Лето.
При упоминании Сионы Монео нахмурил брови..
— Успокойся, она очень мне нравится, несмотря на то, что шпионит за мной.
— Она становится очень опасной, мой господин. Иногда мне кажется, что она проникает в мои самые сокровенные мысли.
— Мудрое дитя должно знать своего отца.
— Я не шучу, мой господин.
— Да, это я вижу. Тебе не кажется, что Дункан проявляет нетерпение?
— За это время они разведали дорогу почти до моста, — ответил Монео.
— Они что-нибудь нашли?
— То же самое, что и я — новый Музей фримена.
— Они подали новую петицию?
— Не гневайтесь, мой господин.
Лето снова внимательно посмотрел вперед. Необходимость пребывать на открытом воздухе, эти длительные ритуальные путешествия, предпринимаемые только затем, чтобы вселить высокий моральный дух в Говорящих Рыб, — все это очень беспокоило Лето. Да тут еще эта злосчастная петиция!
Твердым шагом к Монео подошел Айдахо и остановился возле тележки.
В движениях Дункана было что-то угрожающее. Не может быть, чтобы так скоро, подумал Лето.
— Почему мы остановились, мой господин? — спросил Айдахо.
— Я часто останавливаюсь здесь, — ответил Лето.
Это была истинная правда. Он обернулся и посмотрел на высокий мост. Дорога, извиваясь, шла над каньоном, затем ныряла в Запретный Лес и дальше выходила в поля над рекой. Лето часто останавливался здесь, чтобы полюбоваться восходом солнца. Сегодня в этом зрелище было что-то особенное… вид восходящего светила пробуждал в Лето давнюю память.
Поля Императорской плантации простирались за Лес, в лучи утреннего солнца играли золотыми бликами на спелых колосьях. Зерно напомнило Лето о песках, о двигавшихся дюнах, которые когда-то покрывали эту землю.
