Я бродил по капитанскому мостику, и мне было не по себе от царящей там тишины. Мало того что я стоял на вахте в одиночестве, на корабле вообще не осталось ни одного старшего офицера, к которому в случае необходимости можно было бы обратиться за помощью. Я поиграл с сенсорами, изучил навигационный экран и смотрел на звезды до тех пор, пока не заболели глаза. Ноги гудели, но я не торопился сесть.
Сейф на мостике оказался открытым, и я обнаружил там лазерный пистолет командира и ключи от арсенала. На всякий случай сменил комбинацию цифр на замке сейфа.
Вернувшись наконец к своему креслу, я включил корабельный журнал и от нечего делать стал листать, постепенно возвращаясь к началу нашего рейса. Я высветил на экране приказы Адмиралтейства, давным-давно полученные командиром Хагом. «Соблюдая необходимую безопасность, вы будете двигаться от „Околоземного порта“ к станции „Ганимед“… Далее проследуете с крейсерской скоростью в режиме синтеза к Шахтеру, оттуда на Надежду и затем на Окраинную колонию… Вы доставите груз, который Правительство… загружаясь топливом, когда найдете нужным…» Я выключил журнал.
Потом просмотрел грузовую декларацию. Оборудование для производства медикаментов, тракторы для фермеров, глубокоохлажденные овощные семена, каталоги мод и образцы последних моделей с Земли, сжиженный воздух для Шахтера… Закрыв глаза, я покачивался в капитанском кресле и не заметил, как задремал.
— Разрешите войти, сэр. — Я сразу очнулся. В коридоре стоял Алекс. Неужели он заметил? Господи, надеюсь, что нет. Не было страшнее греха, чем заснуть во время вахты.
— Войдите. — Я разрешил ему занять свое место. Работы у него было немного, но, как и я, Алекс никогда еще не дежурил один, и ему не терпелось начать. Я же рад был уйти наконец с капитанского мостика, где мучился от безделья.
По круговому коридору я направился к капитанской каюте. Вокруг не было ни души. Командир Хаг в первую же неделю пути убрал корабельную охрану.
Я подавил желание постучать в дверь и вошел.
Вот это да! У меня даже дух захватило. Каюта была восемь на пять метров, не меньше. Это как четыре наших кубрика. И всего с одной койкой, отчего казалась еще просторнее. Столько места для одного! Просто не верилось, что теперь я здесь хозяин.
Тонкие перегородки делили каюту как бы на отдельные помещения. Заметив в одном из углов люк, я вошел в него и обалдел. Там была туалетная комната с душем. Специально для командира. Я тут же подумал о том, в какой тесноте ютятся гардемарины, и у меня возникло чувство вины.
Моя одежда уже висела в шкафу, заняв лишь небольшую его часть. На форме новые нашивки. В общем, Вакс не терял времени. На прикроватном столике я увидел переговорное устройство. У противоположной стены — несколько мягких кресел, рабочее кресло и маленький столик, то ли обеденный, то ли для совещаний, трудно сказать.
Я чувствовал себя незваным гостем, хотя ничто не напоминало здесь ни командира Мальстрема, ни тем более командира Хага: их вещи уже давно были в хранилище. И я с тоской подумал, когда наступит мой черед. Взгляд скользил по перегородкам. Картины: кто-то пытался украсить каюту. В одну из перегородок был встроен сейф. Надо узнать комбинацию цифр и открыть его.
Наконец я разделся, лег и выключил свет. Матрас был удивительно мягким. Несмотря на полную тишину и одолевавшую меня усталость, я не мог уснуть и ворочался с боку на бок, перебирая в памяти последние события. В первый же день своего командования я успел восстановить всех против себя. Всех, в чьей помощи так нуждался: главного инженера, пилота, старшего гардемарина. Плохое начало. Но я не представлял себе, как мог поступить иначе. Наконец я понял, почему не могу уснуть, — мешала тишина.
Я не привык умываться один и чувствовал себя не в своей тарелке. Вдруг в дверь постучали. Я насторожился: по традиции, ставшей почти законом, командира не полагалось беспокоить в его каюте. Лишь в случае необходимости или же по его собственной просьбе, но и тогда его вызывали по радио. Всему экипажу это было известно, а пассажиров не допускали в ту часть первого уровня, где находились мостик и капитанская каюта.
Я осторожно открыл люк. Рикардо Фуэнтес, корабельный юнга, ждал в коридоре с подносом. Он обошел меня и поставил поднос на стол. Потом, подтянув живот, встал по стойке «смирно».
Я был рад увидеть знакомое лицо:
— Привет, Рики!
— Доброе утро, сэр командир! — Голос у юнги был тонкий, писклявый.
Он принес кофе, яичницу-болтунью, тост и сок. Видимо, в этом не было ничего необычного.
— Спасибо.
— Рад служить, сэр! — Двенадцатилетний Рики продолжал стоять вытянувшись, явно не собираясь расслабиться.
— Вы свободны, матрос.
— Есть, сэр! — Мальчик повернулся и вышел. Неужели я стал похож на людоеда, и виной тому моя новая должность?
Сегодня вахту несли Хейнц и Вакс Хольцер. Подойдя к мостику, я едва не спросил разрешения войти — старые привычки живучи. Но вовремя спохватился. Вакс при моем появлении вскочил и встал по стойке «смирно». Пилот нехотя последовал его примеру.
— Вольно!
Оба опустились в свои кресла, а я прошел на капитанское место. От меня не ускользнуло, что форма Вакса тщательно отутюжена. Взглянул на пульт. Как будто все показания в норме. Иначе Вакс или пилот доложили бы мне.
— Главный инженер, поднимитесь на мостик, — сказал я в микрофон.
Появился Макэндрюс, и я обратился к нему и пилоту:
— Будем продолжать полет к Шахтеру и Надежде.
Главный инженер поджал губы.
— Могу объяснять вам, хоть и не обязан, причину. Все просто: чтобы двигаться вперед, надо пройти через синтез и причалить. То же самое необходимо сделать на пути домой. Риск тот же.
Далее. На Надежде, как известно, командование Адмиралтейства назначит нового командира и лейтенантов. Таким образом, одиннадцать месяцев вместо шести, если бы мы отправились домой, придется лететь с неопытными офицерами. Но «Гиберния» везет грузы, необходимые нашим колониям. И я не могу отказаться от этого рейса. Тем более что корабли прибывают туда всего два раза в год.
— Есть, сэр, — только и мог сказать главный инженер. Пилот хранил молчание.
— Господа! Сегодня утром мы похороним командира Мальстрема, а после окончания похоронной службы включим синтез.
После того как мостик и машинное отделение были заперты, мы семеро собрались у переднего воздушного шлюза в заполненном людьми коридоре. На офицерах была ослепительно красивая форма, с черной лентой через плечо; почти все члены экипажа оделись как на парад. Командир Мальстрем был всеобщим любимцем.
