И еще – библиотеки. Сегодня для меня это странно – пойти в библиотеку. Зачем, когда есть домашний огромный архив, которым в основном и «питаюсь»? Но тогда, в младые годы, шел лишь набор знаний. Сидел, читал и делал многостраничные выписки в Ленин- ке, в Исторической библиотеке, читальне дома-музея Маяковского на Таганке.
Ну а теперь обратимся к московским адресам трудовой деятельности: Большая Полянка, Пятницкая улица, Хрустальный переулок (около ГУМа), улица Горького, Неглинная, снова Пятницкая, Большой Черкасский переулок, проспект Вернадского…
На Большой Полянке находилась районная контора Мосхлебторга. Дом-лабаз. Он и ему подобные давно снесены, и вместо них возвышаются дома-коробки, в одном из них расположен книжный магазин «Молодая гвардия». Также нет старинного дома, в котором располагалась популярная булочная-кондитерская № 5, ныне на ее месте чванливо торчит стеклянный небоскреб гостиницы «Националь». Я прохожу мимо и вспоминаю, как в подвале былой булочной в тесной каморке без окон доблестно трудился молодой выпускник Плехановки. Дважды пришлось мне работать на Пят
ницкой: меньше года в кондитерском магазине (боже мой, какими конфетами угощали меня), а затем в течение 13 лет трудился уже на другой ниве, на поприще радиовещания на страны Латинской Америки – в радиодоме (он напоминает утюг) на той же Пятницкой улице, около станции метро «Новокузнецкая».
На радио я пришел работать из экономического журнала «СПК», редакция которого располагалась на Неглинной улице по соседству с магазином «Охота и рыболовство». До революции здесь был бордель (комнаты-номера), а в советское время – бордель редакционный. Веселое было время (опять же исключительно по причине молодых и глупых лет). Запомнилось оно не столько выпуском скучнейшего журнала, сколько веселыми перерывами на обед в теплой компании коллег. Обеды-застолья проходили в ресторане «Будапешт», в «Узбекистане» и в «Камышах» (так в народе называлось кафе в начале Неглинной, дома эти вместе с кафе давно снесены). Кстати сказать, в те 50-60-е годы мною были «опробованы» многие «едальные» места, от помпезного «Метрополя» до последней «забегаловки». И с каждым предприятием «общепита» (это слово тоже исчезло из нашего словаря) связано какое- то определенное воспоминание. Естественно, сугубо личные, поэтому и не вываливаю их на читателей.
Так сложилась судьба, что все мои «точки приложения» трудовых сил находились в самом Центре, в пределах Садового кольца. И когда я, коренной москвич, очутился в доме Центросоюза на проспекте Вернадского, то воспринял этот район как какие-то выселки, периферию, вовсе не Москву.
Что касается места жительства, то вот почти 30 лет, как я покинул родное Замоскворечье и живу на Соколе, в окружении многочисленных Песчаных улиц. Я полюбил этот район бывших генеральских квартир. Когда-то тут жили Белла Ахмадулина, турецкий классик Назым Хикмет, добрый писатель Дмитрий Гулиа. Я как-то делал материал о нем, который Гулиа очень понравился, и он предложил мне написать что-нибудь о Пушкине (он готовил пушкинский номер в «Литга- зете»), чем поверг меня в ужас. Я и Пушкин?! Да кто
я такой?! Но прошли годы, я «оборзел» и спокойно пишу о Пушкине, Байроне и других корифеях мировой литературы.
В моем новом районе много зелени. По весне зацветают сирень и черемуха, в белом кипенье купаются яблони и вишни, полыхает лиловым иноземным цветом японская сакура. Вполне милый район, если бы не… чуть не скатился на фельетонные выпады, но это противоречило бы общей тональности воспоминаний.
Когда долго живешь в городе, то явственно видишь, как он меняется, а последние годы над Первопрестольной несется настоящий строительный ураган: крушатся старые здания, возводятся новые, реставрируются ветхие. Тут мне пришлось побывать несколько раз в студии Авторского ТВ в Казачьем переулке (все то же Замоскворечье), и я охнул от уже построенных и еще возводимых особняков в стиле московского неомодерна.
Москва хорошеет на глазах. Это с одной стороны. С другой – с каждым годом превращается в жуткий мегаполис, перенаселенный и кишащий людьми и автомобилями. По сравнению с нынешними временами Москва 50-х годов была почти провинциально тиха. Я не имею в виду киллеров и стрельбу, эту примету американского Чикаго, нет, в целом город был спокойнее, уравновешеннее и скромнее (опять же под влиянием тоталитаризма с его железным порядком). Сегодня Москва – город контрастов, город вопиющей роскоши и удручающей бедности. Тут критикуй не критикуй, ничего от этого не изменится. У истории есть свой план и ход развития, и его не перешибешь ничем.
Сегодня, подобно Лермонтову, я могу сказать, что люблю Москву, но «странною любовью»: временами ненавижу, рвусь из нее. Но удивительное дело: возвращаешься домой откуда-то из Вены или Брюсселя – и искренне радуешься, что снова в Москве. Снова дома. Очевидно, это чувство знакомо многим, недаром поэт Серебряного века Константин Бальмонт писал в эмиграции:
Ни Рим, где слава дней еще жива,
Ни имена, чей самый звук – услада,
Песнь Мекки и Дамаска, и Багдада –
Мне не поют заветные слова, –
И мне в Париже ничего не надо,
Одно лишь слово нужно мне:
Москва!
Москва – отчий дом. Между прочим, Бальмонт родился в деревне Гумнищи под Шуей, а я в Москве, да еще на Арбате, и – вспомним начальный эпиграф – «рвался вперед, навстречу бытия». Бытие наше именно в Москве. А всякая «загранка» – так, развлекаловка. Побывал, полюбовался и назад – глубже вдыхать «дам отечества».
Принцесса Греза, большевик Бухарин и шпион Освальд – обитатели «Метрополя»
(история гостиницы)
«Метрополь»… Сегодня это пятизвездный международный отель, входящий в объединение гостиниц «Ин- терконтиненталь». Недоступно-надменный, красивый, валютный. А когда-то он был вполне доступный, народный, если можно так выразиться (ах, эта пленительная идея равенства!).
Во-первых, тут был кинотеатр, длинный как кишка, но вполне уютный. И сюда я приходил смотреть фильмы. Центр, метро рядом, удобно… Во-вторых, даже в свои полуголодные студенческие годы я не раз бывал в ресторане «Метрополь», чтобы в хрустально-накрахма- ленном уюте отведать бульон, съесть котлету по-киев- ски (в 50-е годы наивысший кулинарный изыск) и заказать чашечку черного кофе. То есть устроить себе маленький праздник в великолепии метропольского интерьера, под сводами удивительной красоты стеклянного расписного потолка.
Так что, входя в почти царственные апартаменты нынешнего «Метрополя», я чуточку ностальгировал по ушедшему прошлому.
