ментата она любит, а потому то, что придётся таки повкалывать, её не особенно расстраивает. Ну и хорошо.
С другой стороны, главному полицейскому ловчить с нами без надобности, я думаю. Но, пусть девчонка по-упражняется… Какая-никакая, а практика.
Когда я вышел на площадку, откуда предполагался старт нашего кортёжа, все уже были в сборе.
Отделение гвардейцев, облачённых в новенькие ИМД, завидя меня, построилось в шеренгу, и сержант, строевым шагом подошедший ко мне, браво отрапортовал о готовности отделения ко всему на свете.
Я благосклонно выслушал рапорт, после чего предложил сержанту дать людям команду занимать места в бронеходах сопровождения.
Сам же, сопровождаемый Алевтиной, погрузился в наш спецтранспорт, нечто среднее между флайером представительского класса и штабным бронетранспортёром.
Всю дорогу, как и собирался, продремал, отвалившись на спинку кресла. Алевтина меня не дёргала, думала о чём-то своём, так что послеобеденный отдых всё таки состоялся, хоть и в походном, так сказать, варианте.
Резиденция полицай-президента располагалась в здании, видавшем и лучшие времена. Хотя раньше, наверное, дом этот выглядел достаточно богато и внушительно.
Но, время и отсутствие регулярного косметического ремонта сделали своё дело. Штукатурка потихоньку осыпалась со стен. Колонны, поддерживающие портик у входа, облупились и выглядели уже не так помпезно, как когда-то.
Отметив про себя мельком, что, похоже, финансируется наша полиция так себе, я вошёл внутрь здания, миновав потеющего за столом, стоящим сбоку от входа, дородного полицейского.
На его вопрос, куда мы направляемся, я сказал, что Ефим Сергеевич нас давно ждёт, и, увидев что блюститель порядка по прежнему смотрит на меня вопросительно, представился.
Тот, с интересом бросив взгляд на держащуюся чуть позади Алевтину, издал какой-то невнятный звук, и уставился в монитор.
По видимому, списки тех, кто должен был сегодня посетить эту твердыню законности, содержались в их внутренней сети. Хотя, я бы и не удивился, если бы он стал искать наши имена в каком-нибудь засаленном журнале, расчерченном карандашом.
Уж очень как-то провинциально выглядел этот полицейский-вахтёр.
Хотя, что это я, провинции, более дремучей, чем наша, во всей Империи, наверное, не сыскать.
Поднявшись по широкой мраморной лестнице, мы с Алевтиной проследовали по длинному казённому коридору в сторону приёмной полицай-президента.
В приёмной нас встретила тощая тонкогубая дама лет сорока, затянутая в мундир первого лейтенанта полиции. Выглядела она тоже весьма провинциально… И тут у меня возник вопрос, а откуда у меня такой снобизм то появился? Я же такой же провинциал, как и все, работающие в этом здании.
Хотя, тут, наверное, есть люди, которых откомандировали в эту глушь из мест, гораздо более близких к столице, а я, в отличие от них, провинциал дремучий, потомственный…
Так что уж кому-кому, а не мне пенять на провинциальный вид людей, меня окружающих.
Это, хе-хе, наверное во мне уже столичный дух начинает появляться. Переезд в метрополию только в планах, а стремление ощущать себя выше провинциалов уже вот оно…
— Надо быть проще, — в памяти моей вдруг всплыла незнамо кем сказанная в седой древности мудрость, — и люди сами к тебе потянутся…
— Здравствуйте, — я лучезарно улыбнулся сухой, словно вобла, даме, которая судя по всему, выполняла обязанности секретаря полицай-президента, — мы к Ефим Сереевичу…
— Вам назначено? — стервозным голосом поинтересовалась она, сверля ненавидящим взглядом Алевтину.
— Да, господин Полуянов нас ждёт, — ответил я, отметив про себя, что дама, похоже, с ходу возревновала. Ибо по другому её неприязненный взгляд, коим она наградила мою спутницу, объяснить было нельзя.
— Ждите, я сейчас доложу, — процедила мегера, бросив свой взгляд уже на меня, видимо, для разнообразия. Взгляд этот, кстати, был гораздо более благосклонен, нежели тот, коим она встретила госпожу Забелину.
Она даже попробовала радушно улыбнуться мне. Получилось не очень, но я посчитал нужным сформировать ответную улыбку.
— Пока присядьте, — она кивнула на сиротского вида банкеточки, стоявшие у противоположной стены. Мы с Алевтиной переглянулись и примостились на одной из них. Алевтина, как эмпат, наверняка прочувствовала душевное состояние полицай-дамы, а потому тонко улыбнулась, давая мне знать, что прекрасно понимает происходящее.
Секретарша полицай-президента нажала на клавишу допотопного аппарата селекторной связи. Но прибор это её действие полностью проигнорировал. Она ещё пару раз ткнула указательным пальцем в эту западающую клавишу, надеясь на то, что она, всё-таки, сработает. Но древний селектор по прежнему не подавал признаков жизни.
Дама горестно вздохнула и поднялась со стула.
Надо сказать, что как по мне, так она была уж совсем плоская. Возможно, в прошлом её фигура была более привлекательна. Не знаю.
Я даже предположил, что некогда её начальника и её саму могли связывать даже некоторые романтические отношения.
Но сейчас она, как это принято говорить, вышла в тираж, а отсюда и её неприятие других особ женского пола, которые моложе и привлекательнее её.
Она, тем временем, бросив на Алевтину ещё один неприязненный взгляд, приоткрыла дверь начальственного кабинета и просочилась внутрь.
У шефа своего она находилась минут пять. Выйдя оттуда, она, неприязненно фыркнув, объявила, что начальник готов нас приять.
Мы с Алевтиной поднялись с жёсткой банкетки, и проследовали в святая святых.
В кабинете полицай-президента мы увидели тяжеловесный мебельный гарнитур красного дерева. По колониальному роскошный и донельзя пафосный.
Сам же Ефим Сергеевич, будучи человеком невысокого роста и тщедушного телосложения, несколько терялся на фоне всего этого, а потому я пару секунд искал его взглядом.
Обнаружил я его, вопреки своим ожиданиям, не сидящим за столом, а стоящим у высокого окна и зачем-то выглядывающим на улицу.
А поскольку его частично прикрывали тяжёлые бархатные портьеры, заметил я его не сразу.
— Добрый вечер, — поприветствовал я хозяина этого кабинета.
Не знаю, то ли мы так тихо вошли, то ли чиновник думал о чём-то своём, но он заметно вздрогнул от звуков моего голоса и резко обернулся к нам.
И взгляд у него был какой-то беспокойный, испуганный даже, я б сказал.
— Здравствуйте, — ответил нас Ефим Сергеевич. Голос его был бесцветен и невыразителен. Как у древнего автоматона1.
Поприветствовав нас таким образом, он направился к столу, попутно показав нам на стулья с высокими спинками и подлокотниками, выполненные, как и вся мебель в этом кабинете, из красного дерева.
Мы с Алевтиной, не заставляя просить себя дважды, пододвинули к столу предложенную нам мебель, и уселись напротив полицай-президента.
Тот выжидательно смотрел на нас, уделяя своё внимание, преимущественно Алевтине.
Похоже, что её огромные бирюзовые глаза, в которых можно было утонуть, не оставили его
