Впрочем, даже столь отчаянная атака Гвардейской Императорской Эскадры не могла в одночасье переломить ход битвы. Слишком велико было численное превосходство черноморско-османского флота. На место каждого убегающего из сектора боя или подбитого корабля тут же вставали два новых, свежих, рвущихся в битву. Особенно ощутимую лепту в общее дело вносили соединения адмиралов Гуля и Красовского. 27-я и 10-я «линейные» дивизии быстро пришли на помощь дрогнувшему было космофлоту Ясина Бозкурта и его командирам. Османы в итоге пришли в себя и контратаковали…
И вновь Демиду Зубову пришлось с проклятьями отводить назад свою потрепанную гвардию. Слишком много великолепных кораблей и его лучших людей он потерял в последней безумной атаке. Требовалась передышка, чтобы заделать пробоины, подлатать энергетические щиты, да и просто дать экипажам краткий отдых. Конечно, контр-адмирал прекрасно понимал, что это — лишь краткая отсрочка неизбежного. При таком раскладе рано или поздно его эскадра будет перемолота в труху, как бы отчаянно ни сопротивлялась. Но пока в его распоряжении оставался хоть один верный корабль, хоть один преданный космоморяк, Демид Александрович был намерен сражаться до конца.
На траурно-мрачном от усталости и напряжения лице Зубова не дрогнул ни один мускул, когда он повернулся к Тисе — своей верной спутнице и советчице. Лишь в самой глубине его черных глаз мелькнуло и тут же погасло что-то похожее на обреченность пополам с тоской.
— Ты должна немедленно покинуть мой флагман и расположение флота, — отрывисто бросил Демид, словно отдавая приказ. — Лети под защиту крепости Кронштадт, там тебе ничто не будет угрожать.
— Что⁈ Нет! Я не оставлю тебя здесь одного, мой адмирал! — с жаром воскликнула Тиса, красивое лицо которой исказилось от волнения и негодования. Ее казалось хрупкие плечи затряслись то ли от страха, то ли от бешенства. — Мое место рядом с тобой, что бы ни случилось! Вместе до конца, ты же обещал!
Она яростно сверкнула своими глазами, в которых, казалось, плескалось неподдельное отчаяние. Но затем, словно осененная ужасной догадкой, вдруг сникла и спросила упавшим голосом:
— Ответь мне честно… Мы проигрываем эту битву, да? Признайся, у нас нет шансов выстоять?
— Сейчас трудно сказать с уверенностью, но сил у нас точно меньше, чем у врага, — печально констатировал контр-адмирал Зубов, устало откидываясь в командирском кресле. Его лицо, обычно решительное и волевое, сейчас осунулось и посерело от понимания происходящего и неизбежности поражения. — Я ведь рассчитывал, что своими стремительными атаками смогу вначале рассеять и деморализовать османов, а уж затем, пользуясь замешательством Бозкурта, разобраться с основными силами «черноморцев». Но, к сожалению, как видишь, эта тактика не удалась — их просто слишком много, а главное — они, как и мы желают драться до конца. На каждый наш залп они отвечают двумя, на каждый таранный удар — тремя контрвыпадами. И, что хуже всего, успевают прикрывать и эвакуировать свои поврежденные корабли до того, как те получат критические повреждения. Эх, будь у меня сейчас хотя бы вдвое больше кораблей…
Контр-адмирал с досадой стукнул кулаком по приборной панели управления, и этот жест красноречивее всяких слов говорил о том бессилии и отчаянии, что сейчас владели молодым человеком. Демид Александрович чувствовал, что победа ускользает из рук, что фортуна отворачивается от него. И это бесило его, злило до зубного скрежета.
Тиса, все это время неотрывно следившая за боем на голограмме тактической карты, конечно же, тоже прекрасно видела и понимала безнадежность их положения. Ее совершенный электронный мозг, способный просчитывать миллионы вариантов и комбинаций в минуту, уже давно пришел к неутешительному выводу — исход сражения предрешен. Чуда не случится, враг возьмет верх. Это лишь вопрос времени. То, что она сейчас заламывала руки и чуть ли не плакала, было лишь театральной постановкой, рассчитанной на Зубова и всех находящихся сейчас в рубке линкора «Москва».
— Я сделаю так, как ты прикажешь, мой адмирал, — произнесла она бесстрастным, лишенным всяких эмоций голосом. Только в самой глубине ее карих глаз промелькнуло и тут же погасло нечто, отдаленно напоминающее печаль и сожаление. Видимо, где-то в закоулках позитронного разума еще теплилась привязанность к этому усталому, постаревшему за последние часы человеку.
Зубов, кажется, даже не заметил этой странной интонации. Он весь был поглощен разворачивающейся на экранах трагедией, лихорадочно ища и не находя выхода.
— Вот что, Тиса, — решительно произнес контр-адмирал после минутного раздумья. — Отправляйся на Санкт-Петербург-3 и лично проследи, чтобы весь императорский двор, включая малолетнего царя и его старшую сестру, а также все министерства и ведомства начали срочную, немедленную эвакуацию с планеты на орбитальную крепость Кронштадт. На сборы — максимум пару часов, больше мы не можем себе позволить. Берите только самое ценное и необходимое… Да, и не забудь про казну, эти контейнеры, пусть в них и не попасть «черноморцам» нельзя отдавать ни в коем случае! Как все перевезете — активируйте силовые щиты крепости на полную мощность и приготовьтесь к длительной осаде…
Демид Александрович на мгновение умолк, собираясь с мыслями и одновременно следя за ситуация в пространстве, где флоты противника уже начинали перестроение и готовились к очередному навалу. Видя, что время еще есть контр-адмирал продолжил уже чуть спокойнее:
— К счастью, гарнизон орбитальной крепости у нас надежный, до зубов вооруженный и экипированный. Да и стационарные орудия Кронштадта слишком мощные, чтобы «черноморцы» рискнули сунуться на расстояние выстрела. Так что за его стенами тебе и остальным нашим сторонникам нечего опасаться… Ах да, чуть не забыл — как только завершишь эвакуацию гражданских, сразу же пришли сюда ко мне в подкрепление те сорок пять вымпелов, что я оставил на орбите для охраны. Боюсь, у меня совсем не осталось резервов, чтобы и дальше держаться против такого превосходящего противника. Эти корабли просто обязаны переломить ход сражения в нашу пользу, или, по крайней мере, позволят нам организованно отступить к Кронштадту для перегруппировки…
В голосе Демида впервые за все время их знакомства прорезались умоляющие, почти просительные нотки. Казалось, он уже не приказывает, а скорее просит свою единственную доверенную соратницу о помощи.
Неожиданно Тиса шагнула вперед и, упав на колени возле командирского кресла, страстно, совсем по-человечески схватила Зубова за руку. В ее глазах стояли самые настоящие слезы — удивительное зрелище для бездушной машины…
— Умоляю, любимый, не геройствуй! — вскричала она с неподдельным чувством. — Обещай мне, что не станешь бессмысленно жертвовать собой! Если почувствуешь, что враг берет верх, окружает тебя — немедленно уходи в отступление вслед за мной! Кронштадт примет тебя, мы вместе организуем оборону… Только, ради всего святого, останься в живых!
Она всхлипнула и уткнулась лицом в его широкую ладонь, и плечи ее затряслись от рыданий — совсем как у настоящей, живой девушки. Но Зубов, смущенный тем, что эту сцену видят сейчас его подчиненные, не менее шокированные, чем он, лишь высвободил руку и отстранил Тису от себя. Не грубо, но решительно. Лицо его окаменело, губы сжались в тонкую линию.
— Все, хватит! Улетайте немедленно, Ваша Высочество — это приказ! — почти выкрикнул он, кивнув в сторону выхода и продолжая играть комедию для других, что перед ними сейчас находится настоящая великая княжна Таисия Константиновна. — Нечего тут разводить сырость! Слезами горю не поможешь. Лучше поторопись, каждая минута на счету. Ну а я… Я обещаю, что буду беречь себя насколько это возможно в такой ситуации. В конце концов, я еще не выполнил свой долг перед Империей и народом! Последние слова он произнес с нажимом, словно стараясь убедить в первую очередь самого себя.
Тиса медленно поднялась, утирая глаза тыльной стороной ладони. Всего за пару секунд она вновь обрела привычную невозмутимость и бесстрастность. Только в уголках искусственных губ затаилась странная, чуть горькая полуулыбка. Сканируя мимику и сетчатку глаз своего адмирала, девушка-андроид с кристальной ясностью осознала одну простую истину — Демид не уйдет, будет сражаться до конца. Потому что он так и не стал расчетливым комсофлотоводцем, оставшись одержимым войной простым гвардейцем-штурмовиком Такие, как он, не отступают и не сдаются. Они дерутся до последнего вздоха, до последней капли крови, пока не падут на поле брани, прихватив на тот свет как можно большее число своих врагов. Честь и упоение битвой для таких людей важнее жизни и здравого смысла.
