Военные корабли «немых» и людей уже несколько лет не стреляли друг в друга, но давний конфликт не затухал. Уже давно никто не знал толком, в чем его причина. Стороны не интересовались владениями друг друга и не угрожали друг другу активным образом. И тем не менее взаимная антипатия существовала уже много столетий. Политики с обеих сторон получали поддержку избирателей, обещая действовать жестко по отношению к чужакам. (Меня всегда интересовало, как у «немых» могут быть политики, если разум каждого в той или иной степени открыт всем.)
Термин «Собрание» был не вполне удачным. Государства «немых», их планеты, княжества, форпосты, орбитальные города и прочее образовывали скорее общественное, чем политическое, объединение. Однако при необходимости они удивительно слаженно реагировали на любую опасность. Некоторые исследователи полагали, что это – первые признаки зарождения коллективного разума.
С облегчением покинув «Коумар», я зашла в центр обслуживания. Там очередная женщина-аватар с моей внешностью объяснила, как добраться до музея в Провно.
Нужный мне челнок носил эмблему в виде молнии. Он был забит до отказа, и мне пришлось проталкиваться к своему месту. Именно тогда я в полной мере ощутила, насколько чуждо нам по своему строению общество «немых»: достаточно было посмотреть, как они общаются, уступают друг другу дорогу, укладывают багаж, усаживают в кресла детенышей, спорят о том, кто будет сидеть у окна, – и все это в полной тишине. Ну ладно, не в полной. Конечно, я слышала шелест одежды, скрежет закрывающихся панелей, свист выходящего из подушек воздуха, щелчки застегиваемых ремней. Но за все это время никто не произнес ни слова.
К тому времени я провела в обществе «немых» уже больше недели и постепенно училась не чувствовать себя выставленной на всеобщее обозрение. «Просто не обращай внимания», – убеждала я себя. И все же я постоянно ловила себя на том, что бросаю взгляд на кого-то из пассажиров, представляя, будто машу ему рукой.
Обычно за этим следовала физическая реакция – ответный взгляд, приподнятая бровь или еще что-нибудь. Иногда мне даже махали в ответ.
Я пыталась думать о чем-нибудь приятном и неопределенном. Вообще говоря, первобытный страх и отвращение, которые я испытывала, находясь среди «немых», таяли с каждым днем. Но там, в челноке, я чувствовала себя далеко не лучшим образом, пытаясь читать и не понимая ни слова.
Мы вошли в атмосферу, пролетели сквозь облака, освещенные заходящим солнцем, преодолели зону турбулентности и наконец вышли из облаков. Небо было усеяно звездами. Внизу сверкали огни городов.
Возле моего кресла остановилась стюардесса.
– Посадка через семь минут, – произнесла она. Я не смогла понять, откуда доносился голос.
Я провела ночь в отеле, стоявшем недалеко от набережной реки. Ашиурские здания – по крайней мере, на Боркарате – слегка отличаются от наших. Возведенные людьми сооружения, независимо от культурных влияний, выглядят статичными. Им свойственна симметрия. Каким бы эклектичным ни был замысел архитектора, постройки всегда отличаются размеренностью и пропорциональностью. А у «немых» здания вызывают ассоциации с движением, течением, энергией – и никакой симметрии. Издали мой отель выглядел незавершенным, словно часть его существовала в ином измерении.
Я поужинала в ресторане, в окружении «немых». Замечу с гордостью, что я не уронила себя в их глазах. Я сидела за столиком, спокойно поглощая еду, и даже не вздрогнула, когда какой-то младенец бросил на меня испуганный взгляд и уткнулся в молочные железы матери.
Мне стало интересно, в каком возрасте начинают проявляться телепатические способности. Может ли общаться таким образом дитя в утробе?
Ко мне подошло двое людей – мужчина и женщина, которые увидели меня. Со стороны могло показаться, что мы с ними – старые друзья. Я предложила им сесть за свой столик, и мы целый час болтали о том о сем. Они прилетели из Санкт-Петербурга, одной из древних земных столиц.
Кажется, я уже говорила, что ашиуры не употребляют алкоголя ни в каком виде. Я читала, что у них не существует таких снадобий, что они вообще не понимают, зачем людям притуплять собственные чувства. Поэтому мы подняли бокалы с безалкогольными напитками, но пообещали друг другу, что обязательно встретимся после возвращения домой. Удивительно, до чего близки друг к другу стали Андиквар и Санкт-Петербург.
Спала я хорошо, не считая пробуждения посреди ночи после какого-то особенно реалистичного сновидения на сексуальную тему. И я вновь подумала – способны ли «немые» воспринимать чужие сны? Не напугала ли я детей сразу на трех этажах? Неудивительно, что им не слишком нравится, когда рядом люди.
Я вспомнила пару, с которой познакомилась за ужином. Они были молоды и недавно поженились. Но я могла поклясться, что сегодня ночью они спали порознь – и, вероятно, излучали куда более сильные эмоции, чем при старой доброй возне в постели. Планета «немых» – не самое подходящее место для медового месяца.
Музей иных форм жизни располагался в обширном парке на острове Провно: он входит в состав протяженного архипелага в одном из южных морей. Большую часть парка занимают общественные здания и исторические заповедники. Зеленые зоны часто посвящены тем или иным историческим фигурам, а иногда служат обычными местами отдыха. В парке есть реки и водится множество мелких зверьков, которые выпрашивают подачки у посетителей.
Постройки выглядели весьма своеобразно – крыши наподобие океанских волн, наклонные шпили, парящие в воздухе трубы. Толпы народа перемещались по длинным изогнутым дорожкам, иногда поднимавшимся до верхних этажей. Повсюду виднелись покрытые листьями галереи – в них можно было укрыться и насладиться прелестями природы. Все казалось легким и хрупким, неосязаемым, как солнечный свет.
Частному транспорту въезжать в парк запрещалось. Посетители могли попасть туда на воздушном такси, но основная их масса прибывала на магнитоплане. Я никогда раньше не видела этих аппаратов и не имею понятия, как они устроены.
По обеим сторонам музея стояли похожие, но не одинаковые обелиски. Здание из белого мрамора, с арками, колоннами и поднимающимися эстакадами напоминало детскую головоломку, которую можно разбирать и снова собирать – и каждый раз она будет выглядеть иначе. Движущийся пандус привел меня к главному входу. Я подошла к стене с надписью, выполненной ашиурскими символами. Переводчик сообщил, что музей был основан неизвестно когда – преобразование дат не очень удавалось устройству – и что его сотрудники рады видеть представителей любых форм жизни со всей галактики.
Я вошла внутрь. Детеныши «немых» смотрели то на меня, то на надпись, а взрослые просто таращились на меня. Некоторые в страхе попятились. Но я лишь вежливо улыбнулась и пошла дальше.
В музее, посвященном инопланетным биологическим системам, ожидаешь увидеть множество голограмм, показывающих разнообразные формы жизни в действии. Но здесь все оказалось иначе. Возможно, считалось, что посетители могут увидеть голограммы у себя дома. Передо мной были стеклянные витрины, заполненные чучелами и головами.
Похоже, их подбирали так, чтобы как можно больше шокировать посетителей. Гигантские твари с разинутой пастью, способные проглотить космический челнок. Змеи, для которых я могла бы послужить зубочисткой. Хищники всех видов и размеров, один страшнее другого. Добыча хищников – симпатичные пушистые зверьки, умеющие быстро бегать. Чертовски быстро.
Я увидела растения, которые могли пожрать человека среднего роста, и многоногих созданий, обитавших на деревьях Баринора (где это?) и похищавших детей. Неужели кто-то соглашался жить в таких местах, тем более с детьми?
Рада сообщить, что человеческих чучел там не оказалось. Возможно, создателям музея пришлось поступить так потому, что среди посетителей бывали и люди. Имелось несколько птиц и ящериц с Окраины, а также тигр с Земли. Но единственный человек был аватаром – бородатый мужик, похожий на неандертальца, даже с копьем в руке. Когда я подошла поближе, он заворчал.
Надо полагать, лучшего они не нашли. Интересно, сколько детенышей «немых» получили первое впечатление о человечестве, глядя на этого парня?
Он охранял вход в зал Человечества – целое крыло, посвященное людям, «единственной из известных нам технических цивилизаций». Зал был большим, круглым, с куполообразным потолком высотой в три этажа. Повсюду стояли стеклянные витрины и столы с экспонатами. Первобытное и современное оружие, разнообразные божества, музыкальные инструменты, одежда представителей различных культур, шахматы, посуда. Одна из ниш изображала офис обычной компании. Многие экспонаты были снабжены табличками, где указывались временной период и планета происхождения. Шлемы с наушниками давали возможность узнать историю тех или иных предметов. Было и какое-то количество книг в переводе на базовый язык «немых». Я нашла среди них «Республику», «Последние дни американского государства» Бернвелла, «Четыре романа» Харди Бошира и множество других трудов. В целом коллекция выглядела не слишком представительно: авторы по преимуществу современные, классики очень мало.
