– Месье Поль?! – ахнула Николь.
– К вашим услугам, мадмуазель.
– Мерзавец! – палец Голицына сам собой впился в спусковой крючок, однако, вместо выстрела послышался лишь сухой щелчок. Осечка?! Иван рванул затвор: снова осечка.
– Что, месье, патроны закончились? – картинно покачал головой «инструктор по гориллам». – Надо же, какая неприятность!
Второй преследователь тем временем приблизился к Полю и встал с ним рядом. Он был на добрых две головы выше «инструктора по гориллам» – и Иван узнал великана, носившего гордое имя сплава меди с никелем. В руках у Мельхиора был автомат, ствол которого смотрел Ивану прямо в грудь.
– Не понимаю… – изумленно прошептала Декуар. – Он же сотрудник национального парка, ученый… В Сорбонне учился… Почему он с ними?!
– Потом расскажу, – буркнул Голицын.
«Если, конечно, это «потом» у нас будет», – мелькнула мрачная мысль.
В кустах слева хрустнула ветка. Так, значит, преследователей уже трое.
– А у вас великолепный вкус, месье, – ухмыльнувшись, Поль кивнул в сторону Николь.
– Что вам надо? – резко спросил Иван.
– Мне? Ничего, – развел руками негр. – А вот мой друг Мельхиор на вас в обиде. Не столько даже за то, что вы его переиграли – это случается, сколько за то, что подставили, отвечая на вызов его голосом. Это едва не привело к серьезному недопониманию между нами…
Голицын даже не сразу понял, что речь идет о трюке с диктофоном в браслете, при помощи которого, записав голос Мельхиора, ему удалось обмануть бдительность Поля.
– В таком случае отпустите девушку, – проговорил курсант. – Она журналист, она здесь ни при чем.
– Нельзя быть в Африке и быть ни при чем, – покачал головой Поль. – Впрочем, от живой мадмуазель пользы и правда будет больше, чем от мертвой. Пожалуй, прихватим ее с собой в лагерь: ребята изголодались по приятному обществу… Убей его! – без долгих предисловий велел «инструктор по гориллам» своему спутнику.
Палец Мельхиора коснулся спускового крючка автомата – и в этот же момент Николь рванула с плеча свою сумку и почти без замаха швырнула ее в лицо негру. Мельхиор машинально пригнулся, ствол его автомата дернулся и тут же с грохотом изверг пламя выстрела. Иван прыгнул в сторону, пытаясь уйти с линии огня, но правый бок разорвала резкая боль.
Схватившись рукой за рану, Голицын повалился на траву. Мельхиор повел стволом автомата, выцеливая беззащитную жертву…
Затрещали кусты, и на берег вывалилась исполинская черная туша. Едва не наступив на Ивана огромной ножищей, бегемот – а это был именно он – по-видимому, привлеченный яркой вспышкой выстрела, ринулся на его источник. Великан-негр успел повернуть оружие навстречу внезапной опасности, но разъяренного гиппопотама было уже не остановить. Секунда – и под звук автоматной очереди боевик исчез под ногами бегемота.
Следующим на пути раненого зверя был Поль. «Инструктор по гориллам», без сомнения, был неплохо знаком и с гиппопотамами и прекрасно представлял, чем может быть чревата встреча с этими «речными конями», как их величали древние греки. Даже не пытаясь достать оружие, негр со всех ног бросился в сторону леса. Бежал он, надо отдать ему должное, довольно быстро, но бегемот словно решил раз и навсегда опровергнуть бытующие в Европе легенды о своей медлительности и неуклюжести. Гиппопотам нагнал Поля еще до того, как тот достиг края леса. Удар мощными клыками – и негр повержен наземь. Могучие ноги довершили дело.
Пробежав по инерции еще несколько метров, бегемот остановился и медленно развернулся в сторону Николь. Та не двигалась с места. Наклонив широкую голову, гиппопотам шагнул к француженке, однако внезапно покачнулся. Сил бегемота хватило на то, чтобы сделать еще один шаг, но тут его передние ноги подогнулись, и гигантская туша рухнула на траву.
Это было последнее, что видел Иван в Африке: в момент, когда пузо гиппопотама коснулось земли, сознание Голицына отключилось.
На борт вертолета ВВС Бельгии, облетавшего на рассвете окрестности Хабьяриманы в поисках подлежащих эвакуации европейцев, его подняли в глубоком забытьи.
Теплым июньским утром прилично одетый среднего роста темноволосый юноша лет двадцати с худым, усталым лицом поднялся на крыльцо скромного здания заштатного парижского банка и, пройдя через две пары автоматических стеклянных дверей, оказался в просторном светлом холле.
– Могу я вам чем-то помочь, месье? – слащаво улыбаясь, шагнул навстречу ему из-за стойки служитель.
Юноша отрицательно качнул головой.
– Желаете открыть у нас счет? – не отставал служитель.
Вновь жест, означающий «нет», сопровождаемый взмахом руки в сторону золотистой таблички на стене с символическим изображением пирамиды прямоугольных ящичков.
– Ах, сейф! – догадался служитель. – Депозитарий справа по коридору. Прошу вас, месье!
Кивнув, юноша неспешно проследовал в указанном ему направлении.
Войдя в нужную дверь, он извлек из кармана небольшой ключ с шестизначным номером на черной пластиковой головке и протянул его сидящей за столом миловидной девушке.
– Ячейка номер сто тридцать три триста сорок семь, – выдвинув ящик слева от себя, та извлекла из него тонкую папку и положила ее перед собой. – Месье Оливье Дезайи? Ваши документы, пожалуйста!
Все так же молча юноша протянул ей свою карточку «carte d›identité».
– Благодарю вас, месье. Распишитесь, пожалуйста, вот здесь.
Сравнив подпись клиента с имеющимся образцом, сотрудница банка вернула ему идентификационную карточку и ключ и, выйдя из-за стола, отворила массивную металлическую решетку.
– Прошу вас, месье!
Кивнув, юноша вошел в помещение депозитария. Дверь за ним с тихим щелчком закрылась, затем лязгнула, возвращаясь на место, решетка.
Он оказался в комнате без окон, все стены которой, от пола до потолка, занимали серые сейфовые ячейки с аккуратными номерами на маленьких овальных табличках. Быстро найдя нужную, юноша вставил ключ в прорезь замка, и дверца бесшумно отворилась. Выдвинув пластиковый ящичек, молчаливый клиент извлек со дна тонкий белый конверт. Прощупав его пальцами и убедившись, что содержимое на месте, юноша сунул конверт в карман, после чего вернул пустой ящик на место и запер дверцу.
– Благодарю вас, месье! – проворковала на прощанье сотрудница депозитария.
Клиент ответил вежливым кивком.
Выйдя из банка, юноша шагнул было к входу в метро, но тут же передумал. Парижскую подземку он недолюбливал: грязная, малопонятная, да к тому же еще далеко не на каждой станции имеются кассы с нормальными кассирами, а для билетных автоматов нужна мелочь, которой в нужный момент почему-то никогда под рукой не оказывается. Можно, конечно, последовать примеру местной черной молодежи, ловко перепрыгивающей через турникеты буквально на глазах у перемещающихся по трое полицейских, но гораздо приятнее будет прогуляться пешком – благо городок-то всего ничего, даром что «столица мира»! К тому же сегодня его последний день в Париже…
Перейдя широкую улицу и миновав помпезные павильоны дворца Шайо, молодой человек вышел на широкую смотровую площадку. Внизу, в парке Торокадеро, били фонтаны – говорят, самые большие в Париже, но на его взгляд, ровным счетом ничего особенного, впереди же, на противоположном берегу Сены, растопырив приземистые ноги-опоры, устремлялась в высь неба красавица Эйфелева башня. Полюбовавшись с минуту ее стройным силуэтом, юноша перевел взгляд на площадь под башней и помрачнел: очередь страждущих подняться на главный символ Парижа, расположись она вертикально, всерьез поспорила бы по высоте с самим творением гениального инженера конца XIX – начала XX веков.
– Ишь, понаехали… – пробормотал молодой человек себе под нос.
Время в его распоряжении, вообще-то, имелось, но тупо стоять в очереди среди бестолковых туристов совершенно не хотелось. Еще раз окинув взглядом ажурную конструкцию башни, юноша направился вниз, к мосту через Сену. Перейдя на левый берег, он спустился на набережную и купил в кассе билет на прогулочный кораблик. Теплоходик подошел почти сразу. Поднявшись на борт, юноша прошел насквозь закрытый салон и оказался на продуваемой всеми ветрами корме. Здесь, возле величаво развевающегося французского флага, он и остановился, облокотившись на металлические перила.
Кораблик отвалил от причала и неторопливо двинулся вверх по течению. Постепенно позади остались мост Александра III, заложенный в ознаменование франко-русского союза российским императором Николаем II и названный в честь его отца, площадь Согласия со знаменитым луксорским обелиском, подаренным Франции египетским вице-королем Мухаммедом Али, сад Тюильри, несколько более мрачный, чем можно было бы ожидать, фасад Лувра…
На острове Сите молодой человек с теплоходика сошел. Перед входом в Нотр-Дам также стояла довольно приличная очередь. Еще одну – пожалуй, даже еще более длинную – требовалось отстоять, если желаешь подняться на башни собора – поближе познакомиться со знаменитыми химерами и полюбоваться на тот самый колокол, в который каждый день звонил несчастный Квазимодо. Бросив взгляд на часы, юноша покачал головой: бодяги часа на два. Нет уж, увольте!
