Но тут же Анакин перевел взгляд на учителя, и ему стало жутко. Впервые за все годы, что он знал Оби-Вана Кеноби, ему было страшно за мастера. Анакин видел, как тот смотрит на Магуса. Ее глаза были пустыми, словно у ног джедая лежал не живой человек из плоти, крови и кости, а ничто, пепел.
Оби-Ван активировал свой меч.
Падме глянула на Анакина, расширив глаза. Скажи что-нибудь, - умолял ее взгляд, - Останови его.
Что-то в лице учителя сказало Анакину, что он сейчас ничем не может помешать Оби-Вану.
Тэли шумно выдохнул, не сводя глаз с Кеноби.
Оби-Ван неторопливо опустился на колени и приставил слепящий клинок к горлу охотника. Он встретил взгляд Магуса, и Анакин увидел мелькнувший в глазах того неподдельный ужас. Оби-Ван тихо произнес:
- Ты убийца. Бесчувственный и безжалостный. Но я не ты.
Он поднялся на ноги.
- Свяжите его и доставьте на борт, - велел он, отворачиваясь, - Теперь он военнопленный.
Взламыватель был утерян в бою за базу Азур. Взрыв фузионного снаряда почти сравнял космопорт с землей. Поднявшееся гигантское облако дыма послужило прикрытием для отступления республиканских кораблей. Генерал Солома’ал был взят в плен при попытке скрыться со взламывателем. Тогда он взорвал прибор, чтобы тот не достался врагу. Два дня спустя генерал бежал из плена и был восстановлен в звании и отправлен на другую базу.
Сепаратисты разбомбили лабораторию Тэли. Все его записи и документы были уничтожены. Ему понадобятся долгие годы чтобы восстановить хотя бы часть дела всей его жизни... если это вообще было возможно восстановить. На время войны Фрая секретно отправили на один из Республиканских военных объектов.
* * *
Приближался рассвет. Анакин и Падме стояли на веранде ее апартаментов на Корусканте. Они любили встречать эту пору вместе – стоять так под покровом темноты, но уже ощущать в воздухе утреннюю свежесть. В любые, даже самые темные времена это вселяло в них обоих надежду на лучшее.
- Я снова улетаю, - сообщил Анакин, - Утром мы с Оби-Ваном отправляемся на другую миссию.
- А у меня этим утром важное голосование, - ответила Падме, - Так что лучше попрощаться сейчас.
- Что, такое важное голосование?
- Сейчас они все важны. Сенатору Органе требуется моя поддержка.
Анакин нетерпеливо дернул плечом, но спорить не стал. Он все еще не мог оправиться от ужаса, что чуть не потерял ее. Он просто не понимал – какой толк во всех этих прениях в Сенате, когда идет война и лишь битва имеет значение?
- Я буду ждать твоего возвращения, - Падме прильнула к нему, - Всегда. Вечно. Столько, сколько понадобится.
Анакин смотрел на возвышающийся вдали Храм. Разве они все – Йода, Мейс, Оби-Ван, - могли знать, каково это? Когда всякий раз отрываешь себя от любимой, словно рвешь по живому? Он был готов драться за них и вместе с ними, но сердце его принадлежало не им. Им было не понять.
Там, на Азуре, он на минуту подумал, что Оби-Ван мог любить Сири. Ему казалось, что он видел это в глазах мастера, когда Сири погибла. Но Кеноби стоял над человеком, который убил ее – и ничего не сделал. Если Оби-Ван действительно любил, как он мог пощадить убийцу? Да, конечно, джедаи не имеют право казнить безоружного. Но дело было даже не в этом, а в том, как Оби-Ван говорил с Магусом – спокойно. Холодно. С таким характером невозможно любить, - думал Анакин. Сам он отдавал Падме всю свою страсть – и получал страсть взамен.
Звезды над головой начали таять, и на горизонте засветилась тонкая золотистая полоска рассвета. Темнота, надежно скрывающая двоих на веранде, отступала. Они снова должны быть джедаем и сенатором.
Он снова разорвется пополам.
* * *
Оби-Ван вот уже несколько ночей подряд не мог уснуть. Он ложился на кровать и закрывал глаза. Он ждал, пока сон придет к нему. И не мог дождаться.
Так что он бродил. Под темными сводами спящего Храма, в тусклом синем свете ночных ламп. Он избегал мест, напоминающих о нее. Он был не готов к этому. Еще нет.
Он размышлял о странном сходстве с прогулками Квай-Гона. Он вспомнил, спустя столько лет, как его учитель бессонными ночами шатался по Храму. Как он приносил мастеру его любимый чай на рассвете. Как он пытался окружить Квай-Гона заботой и успокоить, отлично понимая, что покоя учителю не будет уже никогда.
И если Анакин и знал о скорби Оби-Вана, то не показал виду. Сегодня он тоже встал рано – Кеноби видел, как ученик ушел еще засветло. Анакин всегда мало спал, и ему как воздух необходимо было вырываться из Храма – «подумать». Между ним и Падме что-то было. Оби-Ван не собирался спрашивать. С легкой завистью, он оставил это на совести Анакина.
Странно – за все эти бессонные ночи, теперь, когда он потерял Сири навсегда ему ни разу не пришло в голову, что двадцать лет назад они совершили ошибку, решив расстаться. Теперь он как никогда ясно видел, что они были правы. Любить и обладать – это оказалось не одно и то же. Он никогда не переставал любить. И этого было достаточно... Я живу с чувством потери. Но живу, Оби-Ван. Я продолжаю идти путем джедая.
Это был жестокий урок – джедаи отняли их друг у друга. Но они же научили его, как выжить без нее. Как жить без нее.
* * *
Оби-Ван стоял, глядя в окно. Голубые и серые потемки теплели, уступая место розовому утру. Небо подернулось оранжевыми прожилками, и в утренней мгле пролетающие корабли отливали серебром. Новый день. Новая миссия.
Он был готов. Он научился кое-чему еще, и это было самым важным. Когда-то воспоминания о любви были запретны. Теперь он не боялся их. Он мог с ними жить. Мириться с тоской и снова проживать восторг.
Наконец-то он понял самый сложный урок Квай-Гона. Для этого понадобились долгие годы и многие утраты. И даже смерть, швырнувшая его на колени. Но он поднялся. Он наконец овладел этой последней загадкой учителя. Он научился жить с открытым сердцем.
