Та рыжая, которая только что разговаривала с кем-то из флотских.
— Смотрю, ты тут сидишь, — продолжала рыжая, подсаживаясь к ней, — и решила, что тебе не помешает компания. Бояться нормально, я понимаю.
Она знает!
Эта мысль пробила тело ударом молнии. Язык еще не коснулся нёба, но она чувствовала, как набухли скрытые в теле железы и капсулы. Лицу, рукам стало холодно. Незнакомка еще не успела округлить глаза, когда горе и чувство вины обратились в Мелбе в ледяную ярость. Она знает, она все расскажет, и, значит, все было зря!
Она не помнила, как вскочила на ноги. Женщина тоже встала и подалась на шаг назад.
Ее надо убить!
— Извини, я не хотела тебе мешать.
Женщина вскинула руки, словно защищаясь от удара. Это просто, на вид она слабая, драться не умеет. Один удар в живот, и она истечет кровью. Что может быть проще?
Тихий голосок зашептал в голове: «Она из тех религиозных идиоток, что только и ищут, кого бы спасти. Ничего она не знает. Ты у всех на глазах. Бросишься на нее сейчас — тебя поймают».
— Ты меня не знаешь, — выговорила Мелба, пытаясь совладать с голосом. — Ты ничего не знаешь!
Из-за столика у двери столовой поднялся молодой офицер, сделал к ним два шага, готовый вмешаться. Если она попадется с этой рыжей, ее личность станут проверять. Найдут тело Рена. Узнают, кто она такая. Надо сдержаться.
— Ты права. Извини, — сказала женщина.
Черная ненависть захлестнула сознание Мелбы, застлала глаза красной пеленой. С языка рвались грязные ругательства. Из-за этой рыжей все — все! — может пойти прахом! Мелба проглотила брань и быстро вышла.
Она смутно сознавала, какими коридорами проходит. Из-за этого дела с Реном она сорвалась на ненужный риск. Плохо соображала — но теперь все было в порядке. Мелба нажала кнопку лифта — уровень, на котором Станни с Соледад проверяли сейчас цепи в поисках неполадки. Потом отменила вызов и набрала ангар.
— Станни? Сол? — проговорила она в терминал. — Подождите меня еще, у меня тут одно дело есть.
Она ждала неизбежных вопросов, любопытства, подозрений.
— Хорошо, — сказала Соледад. И все.
В ангаре Мелба запросила вылет своего челнока, через десять минут дождалась допуска и прыгнула от борта «Принца Томаса» в темноту. Мониторы в челноке были маленькие — все огромное пространство ужалось до квадратиков со стороной в пятьдесят сантиметров. Она дала компьютеру задание рассчитать скорейший маршрут к «Сересье». Расчетное время полета — меньше часа. Она откинулась на спинку амортизатора, приготовившись к рывку, словно на мотоцикле, и включила тягу. «Сересье» возник среди звезд серым пятнышком и понесся к ней. Корабль, наравне со всеми судами флотилии, находился в последней стадии торможения на подлете к Кольцу. Оно поджидало где-то там, за выбросами дюз. Мелба выкинула эту мысль из головы. Лучше было не вспоминать о Станни и Соледад с их молчаливыми страхами, ни в коем случае не думать о них.
От нетерпения она с трудом дождалась поворотной точки и начала торможение. Хотелось быть уже там, на месте. Помчаться бы к «Сересье», как ведьма на метле, визжа от скорости, невообразимой в атмосфере. Она слишком долго тянула и вторую половину прыжка была вынуждена идти с двойной перегрузкой. В док она вошла с головной болью и с ноющими, словно после удара в зубы, челюстями.
Никто не поинтересовался, почему Мелба вернулась раньше времени и одна. В журнале она пометила: личные причины. В коридорах, где приходилось боком протискиваться мимо встречных, было тесно, сумрачно, привычно и уютно. Только вернувшись, она осознала, какую тревогу испытывала в просторе «Принца Томаса». Слишком много там было свободы, а для нее сейчас существовала только необходимость.
В каюте все оказалось перевернуто вверх дном. Все ее вещи — одежда, приставки к терминалу, тампоны, переговорные устройства, зубная щетка — валялись на полу. Надо было придумать, как их закрепить к тому времени, когда отключат тягу, чтоб все это не уплыло в коридор. Люди задумаются, почему она не прибралась. Она позволила себе один взгляд на железную дверцу под амортизатором. В одном углу пробился золотистый завиток герметика. Надо будет найти сетки и магнитные крепления — вот что. Но потом. А о «потом» она не думала.
Подобрав коммутатор, Мелба включила его. До выхода в эфир «Росинанта» оставалось меньше тридцати секунд. Мелба ввела команду, которую готовила много месяцев. Не месяцев — лет. Коротенький ряд символов — для набора подтверждения требовалось не больше секунды.
Страх пропал. Ненависть тоже. На миг все стало так, как бывает, когда только начинаешь просыпаться, когда все тело еще расслаблено. Перед рассветом. Она так далеко зашла, так много трудилась и, вопреки всем ошибкам и случайностям, — справилась. Вся ее жизнь была нацелена на эту минуту, и вот она здесь, и даже не хочется делать последний шаг. Достижение цели — как для других окончание университета или замужество. Один миг, одно действие подведет черту под всеми ее усилиями, и миру уже никогда не быть прежним.
Тщательно, наслаждаясь каждым движением пальца, она ввела код подтверждения — «jules-pierre mao» — и тронула кнопку «Отправить». На панели загорелся янтарный светодиод. Крошечный пакет информации, едва заметный среди помех, вырвался в эфир. Софт «Росинанта» распознает его, примет и подчинится программе, которую уже не остановишь, не снося всю систему. «Росинант» отправит на «Сунг-Ан» отчетливый сигнал-детонатор, выждет пятьдесят три секунды, а затем от имени Холдена возьмет на себя ответственность и выставит требования. Потом программа приведет в боевую готовность все вооружение и наводящие системы. И ничто, никакая сила во Вселенной не в состоянии будет этому помешать.
На панели, подтверждая прием сообщения, вспыхнул красный светодиод.
Ручной терминал Быка лежал на тонкой пластиковой панели управления картом и подпрыгивал на каждом порожке. Сирена заливалась на два тона, отбрасывая с дороги встречных и оставляя их, орущих, позади. Если они еще не знают, то узнают через пару минут. Гибель «Сунг-Ана» — не из тех событий, которые можно пропустить.
На крошечном дрожащем экране снова взрывался истребитель. Началось с оранжевой точки в средней части корабля — то ли электрический разряд, то ли прицельное пятнышко гауссовой пушки. Через секунду от этого центра разлетелись желтые искорки. Еще две секунды — и детонация. За время смены кадра в борту истребителя расцвела пробоина. Потом целых десять секунд ничего не менялось — пока из кормы не стал медленно выдвигаться яркий как солнце стержень — активная зона реактора. Густое белое газовое облако разошлось и поблекло в сиянии — золотая капля растворилась в черном океане.
