Может быть, группу филиппинки заботит именно Крах? После стольких лет, когда все кончилось и ушло, они намереваются выяснить, как и почему это случилось? Человечество не сумело построить для себя новую Сеть, даже по древнему примитивному образцу. Кремний, да хотя бы вакуумные лампы — неважно, персональный компьютер можно было соорудить, но что толку? Он всегда саморазрушался после более или менее продолжительного периода абсолютно бессмысленной работы. Потому что эта штука, неизвестный внеземной фактор, никуда не ушла, она по-прежнему пребывала на Земле. Нечто неуловимое, необъяснимое и не поддающееся экзорцизму.
Они хотят исцелить наш земной мир?..
Мир потихоньку выздоравливал, очень медленно, отброшенный в последнюю треть девятнадцатого столетия, реальное воплощение заветной мечты анахронистов. Чисто механические устройства по-прежнему работали, но относительно всего остального… Это было все равно что сойти с марафонской дистанции перед финишем и начать заново со стартовой черты.
Множество народу погибло в период глобальных беспорядков и хаоса, многие сами не захотели жить и покончили с собой. А те манящие, экзотические планеты — Беллатрикс IX и Терон, которых больше никому никогда не увидеть — в ужасе отпрянули и выстроили оборонительные рубежи. Солнечная система оказалась в глухом карантине. Далеко за ее пределами, на безопасном расстоянии плавали в пространстве сторожевые маяки, боевые суперзвездолеты и термоядерные мины. Все это предназначалось для того, чтобы не дать человечеству — и тому неуловимому фактору, что спровоцировал Крах — загубить всю остальную Галактику. На Земле, впрочем, этот мощный кордон никого особо не волновал. Люди были слишком заняты элементарным выживанием, день за днем, неделя за неделей.
Подрастающая молодежь, никогда не знавшая безопасности, комфорта и определенности мира под попечительством квантовых призм, всего лишь безразлично пожимала плечами при упоминании карантина. Новое поколение уже не интересовали ни бесконечно далекие звезды, ни серебристо-ртутные реки гиперпространства, по которым могли бы путешествовать земные корабли. Но оказалось, что на самом деле не всем все равно. И горстка ученых дерзко вознамерилась прорвать многолетнюю блокаду.
Заметим: без компьютеров.
В момент предельного озарения, когда бесчисленные фрагменты чужой памяти, мирно дремавшие в нейронной матрице разума Джаспера, вдруг взвились и закружились в комбинаторном вихре, тасуясь с неимоверной скоростью, он наконец постиг все. Что толку от восстановленного корабля с гиперприводом, если на его борту нет действующей системы навигации? Без техники вести корабль невозможно, немыслимо, и если даже они сумеют заменить всю электронику механическими устройствами, они все равно не смогут открыть гиперпроход…
Восемь полетов, каждый туда и обратно, совершили земные гиперкорабли, и семь из них прошли идеально, без сучка, без задоринки.
Все, кроме одного.
Кроме последнего.
Джаспер провалился в собственные воспоминания…
…отдельная палата госпиталя, мертвые дисплеи на стенах заклеены обоями в цветочек, резкий запах дезинфекции пополам с неистребимой вонью. На кровати худенькое, почти детское тело, укрытое простыней, на подушке восковое лицо нереальной красоты с жуткими пустыми ямами глазниц.
Это пилот Катерина Таис, его клиентка. Во время восьмого пилотируемого полета в гипере произошел некий необъяснимый катаклизм, в результате которого Катерина осталась слепой, немой и полностью парализованной. Корабль вернулся на автопилоте, пострадавшую поместили в спецклинику электронного протезирования и начали работу, но тут разразился Крах, который уничтожил все, включая программное обеспечение.
Теперь она умирает, и родственники Катерины попросили Джаспера вступить в ней в контакт. Может быть, она расскажет, что с ней произошло, оставит им свои воспоминания.
Он не способен к эмпатическому со-чувству, но колеблется, прежде чем прикоснуться к ней. Такая боль, такое немыслимое одиночество. Но в конце концов прижимает пальцы ко лбу калеки и начинает впитывать ее воспоминания. Несвязные, чужие до невероятности, и он ощущает благоговейный страх перед этой чужеродностью, прежде чем полностью погрузиться в нее и потерять себя…
file://…смотрю на передний видеоэкран, но вижу не то, что он мне показывает, секундой ранее я проделала эту странную штуку в своем уме, просто трюк, будто мысленно скосила глаза, и получилось — получилось — получилось! Как это прекрасно, как прекрасно: перемежающиеся узоры, серебристый свет, который вовсе не свет и не светится серебром, я совсем как дома, на изнаночной стороне, я чувствую все знакомые звезды на их правильных местах…
//Искусственный разум что-то лопочет мне, в его голосе нотки чисто человеческого испуга, и я думаю, что этот разум похож на меня, думаю, его запрограммировали изображать страх или ужас, которых он не чувствует… Заткнись! — кричу я ему в интерфейс, заткнись, заткнись, заткнись, однако он принялся отвлекать меня тревожными огоньками — красное и зеленое, красное и голубое — они, как кинжалы, пронзающие мои глаза, а слова, будто ледяные сосульки, вонзаются в уши… Я могу сделать это! Я уже делаю! Только заткнись, заткнись!
//Я утратила концентрацию, мне надо смотреть внутрь, а не наружу, но машина мешает мне, не дает этого сделать…
//Я кричу. Это неподходящее время, оставь меня в покое, немедленно, я не могу позволить себе…//
Он отшатнулся, резко разрывая контакт.
Мать Катерины невольно вскрикнула и разразилась слезами. Она думает, конечно, что его оттолкнуло воспоминание о невыносимой боли, но это не так. Джаспер снова приближается к кровати. Он обычный человек, слишком маленькая и ничтожная скорлупка, чтобы впитать в себя все, что она хочет и должна напоследок передать. Его сердце сжимается при одной лишь мысли об этом, но работа есть работа, кто-то же должен ее делать. Несчастный случай с клиенткой — лишь начало, ее семья ожидает ответы на множество существенных вопросов.
Он снова прикасается к ней, закрыв глаза. Он никогда еще не сталкивался с Настолько чуждым ему, почти нечеловеческим разумом. Та же мысль, те же слова, вместе с ней он повторяет то, что вынудило его отпрянуть…
file://Мы должны вернуться, мне необходимо вернуться назад, пожалуйста, скажи им, чтобы меня отпустили, мне очень надо назад — назад — назад…//
Снова белые стены комнаты без окон, шипение ламп, пустой стул напротив него. Он вспомнил, как его глаза обшаривали эти стены, вцепляясь в каждую трещинку в поисках путей к спасению. Тело его, охваченное животной паникой, знало: его будут убивать. Но разум Джаспера не присутствовал при этом. Он не мог сказать, где странствовал его разум, как долго путешествовал, но Джаспер знал, что тот лихорадочно трудился, подстегиваемый угрозой верной гибели.
