За годы работы здесь, некоторые феи устают настолько, что начинают сходить с ума и умоляют иссушить их, чтобы, наконец, завершить жизненный цикл. Боюсь, что закончу свои дни, как они.
Нельзя думать о грустном. Глубоко вдыхаю и погружаю лицо в ледяную воду ручья. Кожу покалывает иголочками, от чего голова свежеет, а дурные мысли в панике разбегаются по дальним уголкам сознания. Так-то лучше.
Вытираюсь грязным рукавом хламиды и бодро топаю на дальнее поле.
* * *
Когда светило погружается за горизонт, на землю опускается пробирающая прохлада. В иной раз я бы проклинала её, но сейчас радуюсь.
Феи любят тепло, и я боюсь, что стоит мне расслабиться, отдохнуть и согреться, как тело само перейдёт в процесс перерождения. Как бы странно это ни звучало, но холодные бараки и скудная пища — моё спасение.
Разгибаю ноющую спину и осматриваюсь. Холодный свет планирующих над каждой феей ламп напоминает, что работы продолжаются полным ходом, несмотря на сгустившуюся вокруг поля тьму.
Ощущаю уже привычную к этому времени суток мерзкую слабость. Коленки дрожат от долгих часов в напряжении, а руки просто отказываются меня слушаться.
Нужно дать телу хоть немного отдыха иначе просто упаду. Незаметно подбираюсь к самому краю поля и опускаюсь на колени. Очень надеюсь, что мою хитрость не заметят.
Всматриваюсь в темноту. За ручьём начинается луг, а за ним высокий лес. Сейчас его не видно, но если прислушаться, то можно услышать шёпот древних деревьев.
Прямо передо мной пролегает незримая граница, отделяющая сектор бараков от диких земель. Кажется, стоит переступить её и окажешься на свободе… но это иллюзия, насмешка, над теми, кто здесь находится. Потому что в каждой из нас внедрено нечто, что позволяет хозяевам и смотрительницам знать, где находится каждая из фей. Мы называем это меткой.
Нам рассказывают, что метки нужны для нашей безопасности, но я знаю, что это ложь. Просто мужчины не хотят отпускать твою собственность на свободу. Наказания за попытки побега одни из самых унизительных и суровых.
Плечо задевает ветка. Не глядя отвожу её в сторону, за что получаю укол тонкими иглами, покрывающими растение.
Ай! Вот растяпа…
Поворачиваюсь и упираюсь взглядом в гроздь мелких синих ягод. Во рту собирается слюна. Сегодня я получила лишь один сырой паттат, и это было ещё утром.
Ягоды сирении добавляют к блюдам из паттата, для улучшения их вкуса. В бараках запрещено их использовать в пищу, но заставляют выращивать, как напоминание о жизни, которая продолжает течь за пределами этого места. Напоминание о том, что послушные феи заслуживают большего.
Я бы могла тайно съесть несколько ягод… они очень приятно пахнут, и мне ужасно хочется ощутить их терпкость и сочность на языке… Но нельзя… если ягоды не нагреть, то их сок окрасит язык и зубы в яркий синий цвет. А каждую из нас после смены проверяют, в том числе, заставляют открывать рот. Это тоже делается с целью сломить нашу гордость… хотя здесь всё продумано для этой цели.
Последняя мысль заставляет победно скалиться. Ваана Таха думает, что жизнь в бараках сделает меня послушнее? Ха! Он очень глубоко заблуждается! Пусть только попробует сделать, то, что обещал и я положу жизнь, чтобы лишить его отростка, которым он так гордится. Пусть только попробует… пусть только попробует…
— МХ1418! А ну, вставай, дармоедка! Знаешь, что тебя ждёт за безделье? — язвительный голос старшей смотрительницы не позволяет усомниться в том, что наказание будет суровым.
— Так это и есть та дрянь, что смела перечить нашему господину, великому и благороднейшему Ваана Таха?
Высокий мелодичный голос с помпезными нотками заставляет удивлённо обернуться. На тропинке стоит прекрасная взрослая фея. Её волосы убраны в сложную причёску, тело украшают драгоценности, а таких одежд я не видела отродясь…
За красавицей стоит пара фей в одеждах “попроще”, но и они отличаются от фей в Общине, как бабочки отличаются от земляных тараканов.
— Чего вылупилась, дармоедка? А ну, на колени перед избранной женой! — неожиданно вскрикивает смотрительница и толкает меня вперёд, ловко подставив подножку.
Нелепо растягиваюсь прямо на тропинке перед гостьями.
— Видите, госпожа Кармеза? У нас все девицы быстро становятся послушными, — подобострастно отчитывается старшая смотрительница.
Вот гадина… хотя, какая разница. Начинаю подниматься и слышу чуть визгливый окрик жены Ваана Таха:
— Встань!
Эээм… так вроде я этим и занималась? Окончательно выпрямляюсь и поднимаю глаза на избранную, отмечая, что она очень странно смотрится посреди поля паттата.
Избранная обходит меня по кругу, словно пытается прицениться.
— Ты успела подумать над своими гадкими словами? Теперь понимаешь, что никто не смеет перечить нашему великому господину?!! Осознала свою ошибку?
Вот только сейчас сидела на краю поля и осознавала… осознавала… и осознавала…
— Молчишь? Возможно, молчание — это лучшее, что ты можешь сделать! Я прибыла сюда, чтобы лично сообщить: великодушный Ваана Таха даёт тебе последний шанс доказать, что ты достойна его выбора!
Дело дрянь.
— Смотрительница! Сегодня эта девка должна работать всю ночь!! — избранная поднимает выше подбородок и помпезно указывает на меня пальцем. — А с рассветом отведёте её ко мне! Я сама подготовлю её к следующему осмотру! У меня она станет, как шёлковая… Господин всегда должен быть доволен!
Дело совсем дрянь…
Глава 4
МХ1418
— Устала, сестрёнка? — РН1023 подходит, как обычно, незаметно. Её движения плавные и наполнены грацией, словно она не отдаёт все жизненные силы на бесконечное взращивание всё новых и новых партий паттата.
— Есть немного.
— Вот, кое-что нашла, — протягивает розоватый корешок и достаёт из кармана такой же. Поддевает ноготком тонкую кожицу и легко снимает её, а затем откусывает кусочек и жмурится. — Ммм… кисленький. Попробуй, они редко попадаются среди сорняков.
Повторяю за ней и тоже жмурюсь от необычных ощущений. У паттата нет вкуса, если только не добавить в него специй. Поэтому не помню, когда я в последний раз ела что-то столь же насыщенное.
— Спасибо.
Дожёвываю корешок и поворачиваю голову в сторону диких земель, отмечая, что тьму постепенно сменяют предрассветные сумерки. Времени совсем не осталось. За мной вот-вот должны прийти.
— Я хотела бы сбежать отсюда, — слова вырываются сами.
РН1023 смотрит на меня с грустной улыбкой:
— Никому ещё не удавалось, сестрёнка. Метка сразу даст сигнал. Оглянуться не успеешь, как окажешься в руках смотрительниц.
РН1023 никогда не называет фей по номеру, предпочитая придумывать для каждой своё обращение. Меня она называет сестрёнкой. Это странно, потому что сёстрами считаются лишь те, кто вырос в одной Общине.
— А ты бы хотела? — спрашиваю, продолжая всматриваться в небо.
— Знаешь, что помогло мне продержаться так долго и не сойти с ума? — она подходит совсем близко и становится за спиной.
— Что?
— Я не тешу себя иллюзиями. Принимаю жизнь такой, какая есть и ищу в ней что-то хорошее. Во всём нужно искать хорошее, сестрёнка.
— Я не знаю, как найти хорошее, в том, что они хотят со мной сделать…
Оборачиваюсь и впервые замечаю в её глазах слёзы.
— Держись, сестрёнка. Я верю, ты справишься.
Она растягивает губы в улыбке, промакивает слёзы и пятится назад. А затем разворачивается и убегает.
Мы и так непозволительно долго разговаривали. Чудо, что нас не успели застать смотрительницы.
* * *
— МХ1418! Тебя ждёт избранная! — старшая смотрительница сама приходит за мной, когда небо окрашивается в нежно лиловые тона.
Нужно выпустить из рук паттат и сделать шаг, но я не могу пошевелиться.
— Ну? Чего застыла? Сама пойдёшь или поторопить тебя парой разрядов?!
Она достаёт энергетический кнут и с предвкушением его активирует, но в этот момент до нашего слуха доносится странный гул, а спустя мгновение в ночную тишину врывается оглушительный звук сирены.
