Предположим, он услышал… в своём болезненном состоянии, владея только одной рукой, выбрался из кровати и увидел грабителя? Что тогда?.. Персис сдержала воображение.
Ограбление дома… и портфель исчез… и все домочадцы опоены… по крайней мере те, кого она нашла. Кто–то очень хорошо был знаком с домом… и решился на отчаянный поступок. И только один человек приходил в голову — Ральф Гриллон.
Лидия тоже исчезла…
Но как она могла согласиться ограбить собственного брата? Лидия сердилась на Крю за вмешательство в её жизнь, но Персис не могла поверить, что сестра предаст брата. Если только Ральф не имеет на неё гораздо большее влияние, чем они догадывались. Но зачем тогда он пытался использовать её, Персис, чтобы связаться с Лидией?
Она решительно закрыла дверь кабинета и направилась на кухню. Если там нет Мам Роз, Сьюки, второй служанки, придётся идти в гостиницу и поднимать постояльцев. Сохранившаяся способность составить план действий подбодрила её.
Персис открыла кухонную дверь. Вот здесь было светло, в очаге ярко горел огонь. Но девушка никого не увидела. Только…
Она застыла. Что–то шевельнулось у очага, развернулось, как змея. Поднялась голова, чужие глаза поймали её взгляд.
Аскра!
На индианке не было маски. Но двигалась она уверенно, словно знала, что её взгляд удержит Персис на месте.
Аскра медленно подняла руку, худую, как ветка, пальцы её казались корнями, выдернутыми из земли. И сделала жест; но она не подзывала к себе Персис, ночная встреча словно требовала какого–то ритуала.
Затем Аскра заговорила.
— Древние обычаи… что ты думаешь о древних обычаях, бледнолицая? — она чуть склонила голову набок, как хищная птица; её острый нос нацелился на девушку, как клюв…
— Какие древние обычаи? — Персис удалось набраться храбрости, чтобы задать этот вопрос. Но она тут же поняла — этот сон! Но откуда старуха знает, что ей снилось?
Аскра не ответила. Её презрительный взгляд показал девушке, что она знает.
— Священное место, давным–давно здесь дышали боги, — продолжала Аскра. — Но потом боги отвернули лица; они наслали дикарей, которые не были людьми. И дикари убивали, пока кровь не окрасила землю и море. Но им самим убийство не принесло ничего хорошего, потому что боги больше не смотрели и на них. Они отвечают только нам, своему народу! — старуха кулаком ударила себя в плоскую грудь. — Я могу вызвать богов, и поедатели змей знают это! Могу призвать! И когда я делаю это, глаза и уши открываются. И спящие видят и слышат. Как видела и слышала ты.
Она приблизилась на шаг–два.
— В тебе скрыт ответ на старые беды и древние обычаи. Будь в тебе ещё и истинная кровь, я открыла бы перед тобой знания. Но ты не из нашего народа. И то, что я могу тебе дать, для тебя станет не даром, а тяжестью. Ты будешь видеть сны, но не сможешь ими управлять.
— Ты не… — Персис снова набралась мужества, собираясь возразить.
— Этого ты не остановишь.
Девушке показалось, что в глазах старухи промелькнуло злобное удовлетворение. Аскра как будто могла использовать и использует кошмары как оружие, направленное против племени, сменившего её народ. Но Персис требовалось не предупреждение, а информация.
— Где они? Капитан, Лидия? — она была удивлена и обрадована, что может спрашивать так решительно.
Глубоко посаженые глаза Аскры больше не удерживали её; индианка как будто растерялась.
— Тут бродило зло… — снова она сделала непонятный Персис жест. — Я услышала… и пришла… Друг в опасности.
Девушка догадалась задать вопрос:
— Капитан Леверетт?
Индианка достала из–под кофты перевязанный кожаный мешочек с торчащими из него перьями и маленькими раковинами, скреплёнными как бусы. Она сжала всё это ладонями, поднесла ко рту и подула. При этом она что–то проговорила, но так тихо, что Персис почти ничего не расслышала.
— Что с капитаном Левереттом? — снова спросила девушка, на этот раз громче, пытаясь прервать занятие старухи, получить разумный ответ.
Аскра взглянула на неё поверх мешочка. Выражение её тёмных глаз понять было невозможно. Потом она сказала:
— Он умрёт.
Слова эти были произнесены отчётливо и с такой окончательностью, что вначале даже не произвели впечатления на Персис. Потом лампа в её руке дрогнула.
— Что это значит? — она угрожающе направилась к старухе, на что не решилась бы мгновением раньше. Аскра явно что–то знала. — Что здесь произошло?
— Пришёл его враг. Двери для него были открыты. Всегда найдутся такие, кто поверит в ложь, потому что они хотят этого. Они забрали его, желая…
— Индейцы! — Персис вспомнила предупреждение, переданное канонеркой. Но разве индейцы оставили бы всех остальных: её, миссис Прайор, слуг?..
— Они боятся направлять сюда свои каноэ! — презрительно ответила Аскра. — Знают, что я могу вызвать богов и даже сейчас покончить с ними. Нет, ему следовало искать опасность в своём собственном доме. Но он был так же слеп, как великий вождь когда–то. Его предупредили, что молодая жена, которую он взял у чужеземцев, не очищена от их зла. Как предала она своего повелителя, так же был предан и капитан.
Слова Аскры звучали напевно, старуха раскачивалась, прижимая мешочек к груди.
— Аххх! Мужчины всегда глупеют, когда смотрят на женщину. Считают, что если у неё меньше силы в руках, её не стоит опасаться. Великий вождь умер по собственной глупости, и после него снова и снова смерть приходила от рук женщины, и те, кто захватывал эту землю, не получали от этого никакой выгоды. Ты несёшь с собой смерть, она лежит у тебя на груди. Я, Аскра, чувствую её. Старая смерть, старая кровь. И смерть не пришла бы к тебе, если бы ты её не позвала.
Персис отступала, пока не споткнулась о три ступеньки, ведущие от двери в кухню. Она быстро теряла контроль над ситуацией. Старуха, с её пронзительным взглядом и ритмичной речью, казалась такой страшной, что по сравнению с ней разгневанный дядя Огастин выглядел бы запинающимся школьником.
Смерть на груди — веер? Может, Аскра сама положила этот гибельный предмет, пока она спала?
— Она была сильна, эта испанка, — продолжала старуха, — сильна, как и её ненависть. В этом она была равна Древним. Мы умели ненавидеть. И использовать хитрость против врага. Да, мы знали это. Но нас предали, и боги отвернули от нас свои лица, потому что мы стали слишком слабым для них орудием. Но она… Может быть, боги взглянули на неё и сделали своими руками и ногами на земле. Она убила капитана морских акул и пролила его кровь на священную насыпь, как и полагается. И потом бросилась в море. А после смерти предводителя остальные стали лёгкой добычей для мстителей. Да, она знала. И ты знаешь, бледнолицая! Если бы у тебя не было истинного зрения, ты бы не стояла здесь, прижимая к груди её сокровище. Если считать годы, как делают люди, то всё меняется. Но для богов наши годы словно бусинки, которые легко скользят меж пальцев. И когда боги устают от них, бусы падают. Теперь настала пора нового изменения.
