Персис поняла, что согласно кивает. Здравый смысл велит звать на помощь. Но она теперь подчинялась чему–то превыше здравого смысла, которому её учили всю жизнь. Она вынуждена поступать так. И где–то в глубине сознания таилась мысль, что кто–то ею распоряжается. Как, по словам Аскры, всегда распоряжался ею. Выхода не было.
Девушка ступила на лестницу, прикосновение влажного и слизистого дерева под её руками было неприятно. Но она продолжала торопливо спускаться по ступенькам. Добравшись до карниза, она увидела, что свет исходит слева, еле заметный в туннеле для бегства.
Никого не было видно, и Персис прижалась к стене, так что коснулась её плечом. Всё то же принуждение заставило её двинуться в сторону туннеля.
— …уютно, как жуку–долгоносику в бисквите.
Теперь слова звучали достаточно громко, чтобы она разобрала их. А в тоне сквозило злорадное веселье.
— Не беспокойтесь о нём, моя дорогая. Мы возьмём всё, что нам нужно, и ещё до того, как они проснутся и начнут поиски, будем уже в безопасности. Только взгляните на него: великий капитан Леверетт связан, как свинья по пути на рынок.
— Ральф, Ральф… нам нужно уходить… не знаю, сколько они проспят…
Лидия! Вот только голос девушки потерял обычную уверенность. Она вот–вот расплачется.
— О, им потребуется время, чтобы отыскать своего повелителя и хозяина. А то, что у нас с собой, положит конец всем нашим затруднениям. Не думал я, что Леверетт так глуп. Он слишком много держал наличности. А когда мы поженимся, моя дорогая, он не посмеет поднять крик. Мы объявим, что это ваше приданое.
— Но другая вещь? Этот портфель?
— Не тревожьтесь и об этом, моя дорогая. Эти бумаги стоят больше, чем то, что мы нашли в сейфе. Мы сможем поехать в Париж, любимая… что вы на это скажете? Вы ведь всегда хотели повидать мир… Ну, теперь у нас в руках ключ к этому.
— Но Персис…
— У Персис Рук, моя дорогая, теперь нет ни малейшей надежды получить то, за чем приплыл сюда старый дурак. Глупая женщина составила глупое завещание. Нарушить его, после того как исчезнут эти документы, будет так же легко, как вам окунуть пальцы в воду и потом стряхнуть капли. Как мило с его стороны… и с её тоже… держать всё это под рукой. Чтобы полегче было отобрать! Мы просто–таки обязаны нарушить завещание. Эти высокомерные и богатые Руки хотят получить наследство Амоса. И понимаете, если бы они по–прежнему были богаты, им не потребовалось бы всё тут вынюхивать. Они бы сами ни за что сюда не явились!
Теперь в голосе его не слышалось веселья. Рука Персис инстинктивно коснулась кинжала. Голос Ральфа Гриллона оставался лёгким, но что–то в нём усилило внутренний холод, который грыз Персис с самого пробуждения в казавшемся покинутом доме.
— Ну хорошо, девочка, мы отправляемся. Отдыхай спокойно, друг…
Послышался плеск, и Лидия вскрикнула:
— Не нужно, Ральф, вы едва не перевернули каноэ. Перестаньте!
— А вы никогда не думали, Лидия, что произойдёт, если ваш брат умрёт? Вы станете очень богатой наследницей. Что вы делаете, маленькая дурочка?
— Не надо хватать меня, Ральф. Я знаю, вы только шутите. Но вы оставляете Крю одного. Мы получили то, что нам нужно. Прекратите свои игры. Мне они не нравятся!
Ральф Гриллон рассмеялся.
— Ну хорошо, любимая, как хотите. Я не жаден, во всяком случае, не очень жаден. Для одной ночи мы добились немалого. Забирайтесь во вторую долблёнку и ложитесь. Я выведу её. На мне подходящие шляпа и тряпки. Все примут меня за краснокожую колдунью, домашнее животное Крю. Мы сможем пробраться на юг острова и пустим ракету.
— А если её заметят, Ральф?
— Не заметят. Я нашёл место между скалами, где огонь можно увидеть только с моря. А теперь — поехали!
— А что, если Крю найдут до прихода вашего корабля?
— Никакой вероятности. Я всё спланировал хорошо, моя дорогая, очень хорошо. Это мой лучший шанс. Ваш тоже, конечно. Думайте о Париже, Лидия, и лежите спокойно. Всё будет, как я обещал.
Персис услышала плеск, с какими весло опускается в воду. Свет потускнел и совсем исчез. Она крепко зажала рукой рот. Здесь карниз кончался, дальше шёл только узкий выступ, которого она в темноте не видела. Она не может идти по такому скользкому и узкому пути. Но придётся!
В конце концов она начала продвигаться дюйм за дюймом, скорчившись по–лягушачьи, опустив одну руку в воду, чтобы не потерять устойчивости. Из слов Ральфа она поняла, что Крю, беспомощного, оставили в лодке. Но привязана ли лодка или уже уплывает от неё?
И тут она ударилась рукой о дерево так сильно, что едва не закричала. Ощупала то, к чему прикоснулась: край каноэ, совсем рядом с узким выступом, на котором она стоит. Но… в каноэ вода!
Ужаснувшаяся Персис опустила дрожащую руку глубже, нащупала мокрую ткань, тело под ней. Ральф… Ральф должен был знать, что в каноэ вода… он хотел, чтобы жертва утонула!
Левой рукой девушка высвободила лезвие кинжала из ножен веера, правой ощупывая тело. Наконец её пальцы наткнулись на верёвку. Не зная, сколько у неё времени осталось, она принялась пилить кинжалом. Голова Крю лежала в воде. Может, он уже утонул?
Тело было неподвижное и холодное. Неожиданно оно шевельнулось, поднялась рука, едва не сбросив её с узкого насеста.
Она обрела дар речи, увидев этот признак жизни.
— Лежите спокойно, чтобы я смогла вас освободить.
Но рука отодвинулась от неё, и послышался хриплый шёпот, словно из горла, которым не часто пользовались для речи:
— Лодка через минуту затонет. Поддержите меня…
Персис поискала в темноте, нашла мускулистое предплечье и ухватилась за него.
— Этот выступ… он очень узкий, — предупредила она.
— Знаю. Просто поддерживайте меня. Мне кажется, я сумею сам сбросить верёвку.
Плеск засвидетельствовал, что он это делает. Потом девушка услышала облегчённый вздох.
— Сделано. Но не думаю, чтобы я смог к вам подтянуться. Придётся уходить через канал.
— Я могу вернуться… позвать на помощь… — Персис спрятала кинжал в ножны и встала.
— Боюсь, я так долго не продержусь, — в голосе капитана, однако, не было слышно страха. — Если сумеем перевернуть каноэ, оно будет держаться на воде, а я смогу держаться за него. Но Гриллон, конечно, вернётся, чтобы убедиться, что я мёртв.
— Лидия не позволила бы ему… — начала возражать Персис.
Ей ответил из темноты смех, в котором не было ничего весёлого.
— Лидия скоро поймёт, что теперь, когда она уже послужила Ральфу Гриллону, она для него больше ничего не значит. Он придумает правдоподобную историю, чтобы успокоить её. Скажет, что в каноэ была течь, которой он не заметил. Но он жаждет моей смерти, и это так же верно, как если бы он целился в меня из пистолета.
