Вольева и Хоури вышли из «Трюкача и Странника» в ту пропахшую потом темноту, которую здесь пытались выдать за ночь. Безработные обезьянки-капуцины повисли на ветках деревьев, обрамляющих торговую площадь, готовые в любой момент пошарить в карманах прохожих. Барабаны Бурунди глухо ухали где-то за круто искривленным горизонтом. Неоновые молнии свивались в змеиные клубки в пышных искусственных облаках, свисавших с рельсов, проложенных по «небу». Хоури говорили, что иногда из них даже идет дождик, но ей до сих пор еще не удалось попасть на это метеорологическое пиршество.
— Наш шаттл поджидает у «ступицы», — сказала Вольева. — Нам надо только сесть в радиальный лифт и пройти таможенный досмотр для убывающих.
Вагончик радиального лифта противно лязгал, не отапливался, вонял мочой и был пуст, если не считать комузо в плетеном шлеме, который брезгливо уселся на самом краешке скамейки, держа свою шакухачи между колен. Именно его присутствие, решила Хоури, остановило других пассажиров. Они решили ждать следующего вагончика, которые ходили между «ободом» и «ступицей» так часто, как бегут четки, когда лопнет соединяющий их шнурок.
Мадемуазель стояла рядом с комузо, сложив руки за спиной, вечернее платье цвета электрик свисает до полу, черные волосы собраны в скромный пучок.
— Расслабься, — сказала она. — Вольева заметит, что ты что-то от нее прячешь.
— Убирайся!
Вольева поглядела на Хоури.
— Вы что-то сказали?
— Сказала, что тут холодно.
Как ей показалось, Вольевой потребовалось слишком много времени, чтобы проглотить эту ложь.
— Не надо говорить вслух, — отозвалась Мадемуазель. — И шептать не надо. Просто представь себе то, что хочешь передать мне. Имплантат ловит отзвуки импульсов, рождаемые в голосовой сфере. Попробуй-ка.
— Пошла вон, — сказала, вернее, подумала Хоури. — Убирайся ко всем чертям из моей головы! В нашем контракте этого нет!
— Моя дорогая, — возмутилась Мадемуазель, — никакого контракта у нас не было. А было у нас… как сказать?.. Джентльменское соглашение? — она взглянула в лицо Хоури, как бы ожидая ее реакцию. Та глянула с откровенной ненавистью. — О, хорошо, хорошо, — сказала Мадемуазель, — но обещаю, что скоро появлюсь снова.
И исчезла.
— Еле дождалась, — сказала шепотом Хоури.
— Извините? — спросила Вольева.
— Я сказала, что жду не дождусь, чтобы выйти из этого треклятого вагона!
Вскоре они добрались до «ступицы», прошли таможенный досмотр и сели в шаттл — корабль, непригодный для полетов в атмосфере. Он состоял из сферы с четырьмя ракетными выступами, направленными под разными углами, и имел название «Грусть расставания» — Ультра любят давать своим кораблям ироничные названия. Внутри шаттл чем-то напоминал рифленый желудок кита. Вольева провела Хоури через несколько переборок и узких щелей, где пришлось двигаться почти ползком, пока они не оказались на мостике. Здесь стояли похожие на ведра сиденья, а также консоль, экраны которой показывали уйму всяких данных, относящихся к полету. Вольева повертела один из верньеров, и из консоли вылез приборчик, похожий на поднос, снабженный старинной клавиатурой. Пальцы Вольевой забегали по клавишам, вызывая изменения в колонках цифр на экранах.
Хоури с некоторым удивлением обнаружила, что у этой женщины нет вживленных датчиков и что ее пальцы — главный способ передачи и получения информации.
— Пристегнитесь, — обратилась к ней Вольева. — Вокруг Йеллоустона крутится столько всякой дряни, что, возможно, мне придется несколько раз резко менять ускорение.
Хоури выполнила распоряжение. Несмотря на некоторые неудобства, связанные с ремнями безопасности, это была первая возможность как следует отдохнуть за несколько последних дней. За то время, которое прошло с тех пор, как ее разбудили, произошло многое, и все в какой-то лихорадке. Пока она спала в Чазм-Сити, Мадемуазель выжидала, не появится ли корабль, который идет курсом на Ресургем. Учитывая, что Ресургем — не бог весть какой крупный центр и не имеет важного значения для непрерывно расширяющейся сети торговых компаний, ждать пришлось долго. С суперсветовиками всегда дело иметь трудно: ни один человек, какой бы шишкой он ни был, не имеет возможности обладать в одиночку таким судном, разве что оно находилось в руках его семейства уже несколько столетий. Конджойнеры же суперсветовиков больше не строят, а люди, ими обладающие, продавать их не расположены.
Хоури знала, что Мадемуазель свой поиск вела очень активно. И Вольева — тоже.
— Вольева, — сказала ей Мадемуазель, — проникнув в Йеллоустонские банки информации, запустила поисковую программу, которую называла «гончей».
Рядовые пользователи и даже простые компьютеризированные системы мониторинга были не в силах обнаружить тонкую работу носа «гончей». Но Мадемуазель не была ни рядовым пользователем, ни системой мониторинга. Она учуяла «гончую», как конькобежец, скользящий по тонкому льду, чувствует пузырьки воздуха под хрупкой гладью, отделяющей его от холодной темной воды.
И то, что сделала Мадемуазель дальше, тоже свидетельствовало об ее уме. Она вроде бы свистком подманила «гончую» к себе, а когда та прыжками подбежала к новой хозяйке, то Мадемуазель сломала ей шею, но перед этим распорола брюхо и выяснила все относительно информационных запросов Вольевой, то есть узнала, зачем запустили «гончую» и что поручили ей вынюхать. Суть дела заключалась в том, что «собаку» послали добыть секретную информацию о людях, имеющих опыт работы на работорговце. Иными словами, такой запрос могла сделать группа Ультра, ищущих себе нового члена команды, чтобы заполнить вакантное место. Но была тут еще одна странность, которая возбудила любопытство Мадемуазель.
Почему они ищут того, кто раньше служил в солдатах?
Может быть, они любители строгой дисциплины? Например, профессиональные торговцы, оперирующие на уровне, где прибыль невероятно высока? Может, безжалостные эксперты, использующие весьма скользкие приемчики для получения знаний и которые не погнушались бы отправиться в захолустный Ресургем, где есть перспектива получить гигантскую прибыль, скажем, лет через сто? Возможно, их организация строится по военному образцу, а не на квазианархических принципах, как это принято на кораблях большинства торгашей? Поэтому они и ищут следы былого военного опыта в биографии своих кандидатов, чтобы быть уверенными: этот человек, безусловно, подойдет их команде.
Да, вероятно, дело обстояло именно так.
Что ж, пока все было хорошо, даже если учесть ту странность, что Вольева не поправила Хоури, когда та выдала свое незнание конечного пункта полета. На самом деле Хоури этот пункт прекрасно знала — Ресургем, — но не хотела наводить Вольеву на мысль, что она стремится туда попасть. Ведь тогда Хоури пришлось бы прибегнуть к одной из нескольких легенд, подготовленных на случай, если придется объяснять причины ее желания попасть в эту захолустную колонию. Она уже готовилась пустить эту легенду в ход, но Вольева ничего не сказала об изменении маршрута, желая почему-то, чтобы ее новый рекрут считала, будто корабль идет к Краю Неба.
