— О чем вы?
— Об этом, — он щелкнул ногтем по результатам анализа включенных электронов. — Это очень интересно.
* * *
Шаттл Вольевой приближался к корабельному доку. Тот находился в точке Лагранжа между Йеллоустоном и его луной, называвшейся Глаз Марко. В доке стояло около дюжины суперсветовиков. Их было тут больше, чем Хоури видела за всю свою жизнь. В «ступице» находились самые крупные корабли, а каботажная мелочь жалась к «ободу», подобно поросятам, льнущим к сосцам матки. Несколько суперсветовиков стояли в ажурных, похожих на гигантские скелеты, конструкциях. Здесь производился тщательный осмотр и ремонт ледовых щитов и конджойнеровских двигателей. Были здесь и суда постройки самих Конджойнеров — узкие и черные, будто вырезанные из одного куска космоса. Большая же часть кораблей свободно плавала на низких орбитах вокруг точки Лагранжа. Хоури догадывалась, что тут существуют строгие и сложные правила подхода: кто именно должен был уступать дорогу и кому именно, чтобы избежать столкновений, которые компьютеры могли рассчитать на несколько дней вперед. Топливо, которое будет истрачено на отвод корабля с места вероятного столкновения, стоит не так уж много в сравнении с доходами от торговли, а вот «потерю лица» возместить очень трудно. Такого скопления кораблей у Края Неба никогда не бывало, но даже там Хоури приходилось слышать о схватках между командами из-за прав на стоянку или нарушения каких-то обычаев торгашей. Обычные обитатели планет ошибочно считали, что Ультра — однородная ветвь человечества. На самом же деле они так же делились на фракции, ненавидящие друг друга, как любая другая человеческая раса.
Шаттл подходил к кораблю Вольевой.
Как все суперсветовики, он отличался невероятной обтекаемостью обводов корпуса. Ведь космос можно было считать приближением к абсолютному вакууму только на малых скоростях. А на подходе к скорости света кораблям приходится прорываться сквозь фосфоресцирующие воющие бури частиц, похожие на атмосферные потоки. Вот почему суперсветовики были похожи на лезвия ножей — узкие, сходящие на конус, оканчивающийся острым как игла носом. Две машины Конджойнеров на изящных лонжеронах выглядели совсем как, блистающие кинжалы. Их корпуса были одеты в ледяной панцирь и сверкали, будто вырезанные из алмаза. Шаттл на тихом ходу обошел корабль Вольевой. Это было все равно что лететь над городом. Затем в корпусе, подобно диафрагме, открылись ворота в ярко освещенный ангар. Вольева легкими прикосновениями пальцев к клавиатуре ввела туда шаттл, и Хоури услышала глухие удары — это штыри шаттла входили в штуцера на стенах ангара.
Вольева первой освободилась от пояса безопасности.
— Пройдемте на борт? — спросила она, но в голосе ее не было той вежливости, которую вправе была ожидать Хоури.
Выплыв из шаттла в невесомости, они оказались в одном из самых больших помещений корабля. В конце коридора, выходившего из ангара, Хоури увидела какое-то странное сооружение, состоявшее из многих неподвижных и вращающихся деталей.
Она уже начала ощущать тошноту, но решила, что будь она проклята, если позволит Вольевой это заметить.
— Прежде чем мы двинемся дальше, — сказала Ультра, — я хочу познакомить вас с одним человеком.
Она бросила взгляд за плечо Хоури — в коридор, ведущий обратно к ангарному шлюзу. Оттуда слышались шорохи, будто кто-то пробирался, перебирая руками по рельсам, вмурованным в стены. А это значило, что на борту шаттла был еще кто-то.
Что-то тут было не так.
Поведение Вольевой не походило на поведение человека, пытающегося произвести благоприятное впечатление на будущего рекрута. Похоже, ей просто наплевать на то, что может подумать Хоури, ибо все это не имеет ни малейшего значения. Хоури оглянулась и увидела комузо, который сидел с ними в лифте. Его лицо было скрыто обычным плетеным шлемом, свою шакухачи он держал под мышкой.
Хоури что-то хотела сказать, но Вольева ее прервала.
— Приветствую вас на борту «Ностальгии по Бесконечности», Ана Хоури. Вы только что стали нашим артиллеристом, — она кивнула комузо. — Сделайте мне, пожалуйста, одолжение, Триумвир.
— Что именно?
— Отправьте ее в нокаут, пока она не попыталась кого-нибудь убить.
Последнее, что увидела Хоури, был золотой блеск взлетевшего вверх бамбука.
Силвесту показалось, что он ощутил запах духов Паскаль задолго до того, как его взгляд выделил ее из толпы, собравшейся на улице у стен тюрьмы. Он рефлекторно сделал к ней шаг, но два здоровенных охранника, сопровождавших его от дверей камеры, пресекли эту попытку. Свист и откровенная брань толпы, стоящей за кордоном, встретили его появление, но Силвест не обратил на это внимания.
Паскаль дипломатично поцеловала его, прикрыв соприкоснувшиеся губы ладошкой в шелковой перчатке.
— Опережу ваш вопрос, — шепнула она, и этот шепот был еле слышен в злобном шуме толпы. — О том, что происходит, я имею не больше представления, чем вы сами.
— Значит, это дело рук Нильса?
— А чьих же? Только он имеет право забрать вас из тюрьмы больше чем на день.
— Жаль, что у него нет желания наложить запрет на мое возвращение обратно в тюрьму.
— Ох, он мог бы… Если бы не был обязан одновременно угождать своим сторонникам и оппозиции. Знаете, вам давно бы пора перестать думать о нем, как о вашем главном личном враге.
Они вошли в стерильную тишину ожидавшей их машины, переделанной из маленького экспедиционного грузовичка. Машина стояла на четырех надутых шинах, расположенных по углам обтекаемого корпуса. Средства связи прятались в черном шарообразном горбе на крыше. Окрашена она была в любимый Преобразователями красный цвет. За ветровым стеклом болтались брелоки в стиле Хокусаи.
— Если бы не мой родитель, — продолжала Паскаль, — вы бы погибли во время переворота. Он защитил вас от ваших самых свирепых недругов.
— Что ж, это говорит об отсутствии у него опыта революционера.
— А что это говорит о режиме, который ему удалось свергнуть?
Силвест пожал плечами.
— Что ж, и то верно.
Охранник сел на переднее сиденье за перегородкой из армированного стекла, и машина двинулась сквозь толпу по направлению к окраине города. Проехали древесный питомник, спустились по пандусу в туннель, выехали по нему за пределы периметра. Две другие правительственные машины ехали следом. Они тоже были переделаны из грузовичков, но их выкрасили в черный цвет, а сидели в них солдаты в масках и с автоматами. Проехав около километра по темному тоннелю, конвой прибыл к воздушному шлюзу и задержался там, где пригодный для дыхания городской воздух отделялся от атмосферы Ресургема. Солдаты, оставаясь на местах, натянули маски для дыхания и очки с выпуклыми стеклами. Затем машины снова выехали на поверхность. Был серый день; дорога шла между бетонных стен, по которым бежали какие-то цветные — красные и зеленые — пятна.
