А после снова раздались хлопки, и наш корабль издал жуткий протяжный металлический стон.
— Чёрт… Похоже нам реально хана, — вздохнула Шарлотта.
— Заткнись, Шар, — рыкнул на неё Руслан. — Капитан опытный.
А дальше наш корабль начал творить что-то нереальное, будто мы оказались на супер страшных горках, когда ты несёшься с огромной скоростью то вниз, то вверх, то вниз головой. Будто наш кораблик спичка в огромной банке и кто-то решил эту спичку потрясти.
И в тот же миг ощутила, что моё тело становится невесомым и чуть всплыло над креслом, лишь ремни удерживали меня.
— Зашибись… — выдохнул кто-то в ужасе.
— Система гравитации вышла из строя! — рявкнул зло капитан. — Никому не паниковать! Система восстановится через пять минут. Держимся, ребята. Всё будет круто.
— Ага. И круто сдохним, — не унималась Шарлотта.
— Я отдам тебя пиратам, — прорычал Рус.
— Всем скрестить пальцы! — рявкнул капитан. — Мы сейчас их сделаем! ДАВАЙ! СЕЙЧА-А-АС!
Замигал свет.
И тут же корабль совершил резкий манёвр влево, сразу же рывок и вправо. И снова резкий влево.
Прошла целая вечность, между прочим.
А потом по нашему кораблю так бахнуло, и так нас тряхануло, что некоторые сиденья оторвались от пола и порвались ремни безопасности. Некоторых в буквальном смысле разбросало по салону. Гравитации не было, и парни схватились за соседние кресла.
Пронзительные крики разнеслись по салону.
Мне и Шарлотте повезло. Пока повезло.
Вот теперь реально стало страшно. До ужаса. До холода в животе и горькой тошноты в горле и кислоты во рту.
Мы с Шар вцепились в подлокотники мёртвой хваткой.
По кораблю прокатилась страшная волна толчков.
Свет замигал жутким красным, а после восстановился. Вернулась связь и капитан сообщил:
— Внимание флоту. Это сто второй. Враг уничтожен. Сообщаю, враг уничтожен. Можете свободно охотиться за роботами. А мы побежали скорее домой, пока не развалились.
— Сто второй, поздравляю! Отличная работа.
Переглянулась с белой, как снег Шар и нервно сглотнула.
— Знаешь, я, будто спустилась в Ад и обратно, — сказала она.
Гравитация вскоре восстановилась.
Парни, у кого оторвало кресла, заняли другие свободные места.
— Мы сделали это. Возвращаемся на МКС, — сообщил капитан. — Кстати, хорошая выдержка. Угощаю. В отсеке с надписью «Вход воспрещён» имеется бар. Можете угоститься. Разрешаю. Кэтрин, сделаете? Нальёте своей команде?
— Раз уж вы предложили, — произнесла хрипло Кэтрин и отстегнула ремни безопасности. И чуть шатающейся походкой отправилась в нужный отсек.
— Пожалуй, я не откажусь от коньячка, — сказал Руслан.
— Мне только водка сейчас поможет. Столько нервных клеток потеряно… — проговорила Шар.
Я улыбнулась и с тоской подумала, что возвращаюсь на МКС, где меня уже никто не ждёт.
Сердце болезненно сжалось.
Я трезво понимала, что я ещё до конца и в полной мере не осознала утрату. И когда меня накроет, хорошо бы оказаться где-то в другом месте. На Земле.
И с этой мыслью мне вдруг резко разонравился Ганимед. И на самом деле, отчаянно захотелось домой.
Кажется, я не прошла проверку космосом.
* * *
Мы вернулись на МКС. Как герои.
Но я не ощущала радости, не ощущала торжества, которое на некоторое время захватило большинство членов станции.
Были и те из команды, кто понимал, что наши товарищи остались там, на Ганимеде и никто из них больше не вернётся на станцию. Не вернётся на Землю. Никогда.
Спустя три дня после нашего возвращения на МКС, была организована церемония прощания с погибшими.
Помимо Севера Загорского и Адама Нейла погибли ещё трое парней из звёздного флота, и молодой консультант Олег Петров. Тот самый, который встретил меня на МКС и был на побегушках у адмирала.
В их честь и на прощанье была проиграна красивейшая, но печальная симфония, от звуков которой щемило сердце.
После на огромном экране всплывали фотографии наших коллег и даже одно видео моего Севера. Это видео было сделано ещё тогда, когда он не потерял свою жену. Совершенно другой мужчина. Счастливый. Глаза блестят, улыбка не покидает чувственных губ.
Как же он красив.
Адмирал, голосом, полным скорби, напомнил об их заслугах, открытиях, подвигах. Они были верны своему долгу!
Адмирал сказал, что все мы будем помнить этих людей. Я точно буду помнить Севера. До конца жизни не забуду этого мужчину.
Это невосполнимая потеря. Таких, как эти бравые парни больше нет. Такие, как Север, в этот мир приходят крайне редко.
Я вымученно улыбалась, когда коллеги говорили мне слова соболезнования. Хоть и недолгим был наш роман, но ярким.
Адмирал произнёс заключительную речь:
— Возьму на себя смелость сказать за всех павших. Прощайте, друзья. Не забывайте нас. Не забывайте и о высшем долге, о клятвах, что вы дали. А ещё…
Он перехватил мой взгляд, грустно улыбнулся и добавил:
— А ещё любите. И творите добро.
Я прикрыла глаза и смахнула слёзы, которые в последние дни преследуют меня с утра и до самой ночи.
После речи адмирала были выступления и коллег, кто хотел сказать в память о ком-то что-то доброе, светлое.
Шарлотта и меня пихала локтём, мол, иди и скажи о Загорском хоть что-то.
Но я не могла. Не могла выйти и рассказать всем, что я люблю его. И уже начинаю тосковать, да так сильно, что в груди разрастается чёрная дыра.
После церемонии был организован и прощальный обед.
О Ганимеде никто не говорил сегодня. Сегодня были собраны все сотрудники МКС. Напомню, что не всем доступна секретная информация о спутнике Юпитера. Те, кто был в неведении, знали только, что наши товарищи погибли от нападений пиратов, когда звёздный флот выполнял очередную секретную миссию.
После этого я попыталась вернуться к работе. Уже в качестве доктора звёздного флота. Я больше не ассистент. Тим Бьёрн и Чуча Эл перешли ко мне в подчинение.
Я решила не останавливать свой проект и дала задания парням искать ошибки или недосмотр в моей работе.
Только работа меня спасала. Я не делала себе выходных и работала до тех пора, пока не падала от усталости. По крайней мере, от усталости я не видела снов. Не видела Его.
С родными тоже не могла найти сил поговорить. То сообщение я удалила и никто из родных не знал, что я потеряла того, кого полюбила. И стоит ли им об этом знать?
Прессу не стали оповещать. Союз Земли был в курсе событий, но информацию о погибших пока держали в секрет.
В общем, жизнь продолжалась.
А после со мной что-то стало происходить странное.
Тошнота по утрам. Раздражение на всех и вся.
Эмоциональные качели достали меня до печёнок.
Ещё и кошка Гавана не давала мне прохода. Более того взяла в привычку на ночёвку устраиваться у меня в каюте.
Уже и Шарлотта пыталась на неё воздействовать: просила, умоляла, требовала и приказала кошке, чтобы отцепилась от меня. Ни в какую.
Эта пушистая зараза решила меня опекать?
Не знаю, но в какой-то момент я просто махнула на неё рукой. Хочется ей спать со мной в одной кровати? Да и ладно, пусть спит. К счастью Гавана не мешала. Она всегда сворачивалась клубком в районе моего живота и мурлыкала, убаюкивая.
А когда у меня начались все признаки нервного истощения, даже выгорания, кошка проявила странность, после которой я пришла в бешенство и едва её не лишила скальпа.
В одно утро вдоволь наобнимавшись с унитазом, из последних сил приняла душ и выползла из ванной, как вдруг Гавана вздыбила дымчатую шерсть, забила своим хвостом с серебряной кисточкой, сверкнула гневно жёлтыми глазами и её зрачки треугольной формы расширились, стало ясно, тенгейская кошка в ярости.
И злилась она на меня.
— Слушай, я не в настроении выяснять с тобой отношения. Тем более, я совершенно не в курсе, что тебя разозлило, — проворчала я устало. — Оставь меня, ладно?
Но Гавана всегда была себе на умнике и внезапно, зашипев и утробно зарычав на меня, она без раздумий пригнула на меня и вцепилась своими клыками мне в щиколотку!
