– Класс?
– Яхта. Но с мощными двигателями. И на ней – знак правящего дома Энтойи. Неужели за мной?
Второй пилот усмехнулся:
– Кто бы это мог быть?
Прозоров тяжело вздохнул.
А Мэй улыбнулась:
– Вот настойчивая…
– Школу прогуливает, – заворчал Ники. – Вряд ли папа ее отпустил.
Зачастила инфанта на Землю.
Он снова подумал о наследственности.
В кого же уродилась Гуин де Энт? В папу или в маму?
– Подойти незамеченными к Земле нам не удастся, – проговорил Марио. – Мы не знаем, где Минкус держит земное Устройство. Может, нам лучше поискать его корабль и предложить обменять второе Устройство на пульт Эфиан? Минкус любит меняться.
– Гораздо больше он любит все получать – даром!.. – проворчал старик. – Минкус хитер. Играть с ним в такие игры – себе дороже.
– Да, но сейчас у Системы одна цель – «Подкова». И любой космический патруль, любой космодром даст ему знать, где мы и что мы…
Ковак удивленно оглядел всех:
– Стоп… Я не ослышался? Вы намерены играть с Системой?..
– Мы намерены уцелеть, парень, – ответил ему Зоран. – И вернуть себе то, что у нас было отнято.
– Не знаю, что у вас было отнято, но когда начнете свою игру – предупредите. Я бы хотел сойти.
– У тебя есть челнок. – Тин покосился на беглеца. – Горючее мы дадим. Но куда сядешь? На любом космодроме тебя возьмут в оборот. С Энтойей у Земли договор о выдаче преступников.
– У меня есть не только челнок. Еще у меня есть голова. А в голове – хорошая идея. Когда передающий контур отключен, можно говорить прямо.
– И в чем заключается твоя идея?
– Высаживаете меня на предельном расстоянии от Земли. А дальше я добираюсь своим ходом. И захожу на орбиту. Сажусь на частный орбитальный космодром, у своего дяди, Элберта Ковака. Уже другим челноком – на Землю.
– Гениально, – фыркнул Чолич.
– Да чего ты?.. – обиделся Ковак. – Надо лишь держаться непринужденно. Вроде как свой. И челнок перекрасить тоже бы не мешало. Или хоть – каторжные эмблемы замазать…
– Вот–вот. – Ники утвердительно кивнул. – Займись этим сейчас. Краску тебе выдаст Лу.
– Конечно, – отозвался Брэндон. – Ее на складе – бочки. Имеются и распылители, и респираторы. Все что хочешь.
– С вами так приятно иметь дело! – обрадовался каторжник.
– Но – с одним условием, – сказал второй пилот.
Ковак насторожился:
– Какое условие?
– Мы летим с тобой. К твоему дяде.
– А вдруг меня привлекут, как вашего сообщника?
– Человеку с твоей биографией – грешно произносить такие слова.
Подумав, Ковак согласился:
– Грешно. Летим все, места хватит. Должен я вас как–то – отблагодарить…
– Слова, достойные мужчины, – похвалил Ники.
– Ты поэтому не захотел избавиться от челнока? – догадался Чолич.
– В общем, да. Но этот план мало чего будет стоить, если мина сработает.
– Какая мина? – сдвинул брови Ковак. – На борту вашего корабля – мина?..
– Успокойся. Мина от нас очень далеко. Но если рванет – от космодрома твоего дяди ничего не останется. Некуда будет сесть. Ближайшие три–четыре миллиарда лет.
– Ничего не понимаю, – искренне признался каторжник.
– И ты не одинок, – печально утешил его Марио.
– Сколько еще нам ждать? – тихо спросил Коншин.
– Сигнал долго идет, – вздохнул Прозоров. – Если вообще дотянется… А войти в пределы Солнечной системы – рискованно.
– С этого расстояния пульт не сработает, – сказала Эфиан. – Нужно подойти ближе.
– Вы готовы рисковать вместе с нами? – спросил Ники.
– Если ваша планета погибнет – вы убьете меня.
– Верно. Я выполняю свои обещания. Сергей, давай к Земле, и как можно быстрее.
– Рвануть может – в любую секунду… – пробормотал Зоран.
– Нет выбора. Или отключим мину – или умрем вместе со всеми.
– Но если они все же поместили Светлану в криогенную камеру…
– Ионов говорил, что гарантии нет, что это лишь предположение. Может, и не решились.
Корабль вздрогнул. Это включились и начали разогрев маршевые двигатели.
– Свободным от вахты разойтись по каютам, – негромко сказал второй пилот. – В рубке напряженная атмосфера.
Экипаж начал разбредаться.
Ники тоже вышел в коридор.
Мэй взяла его за локоть.
– Поговорим о твоем прошлом? – негромко спросила она.
– Сейчас не время. У всех нервы на пределе.
– Это нужно сделать как можно быстрее. Но – не нагружая психику.
– Позже, Мэй.
– А позже нельзя. – Девушка остановилась посреди коридора, вынудив остановиться и спутника. – Мина в твоей голове тоже готова к взрыву. Необходимо отключить.
Вздохнув, Тин посмотрел в черные, бездонные, как космос, глаза Мэй.
И понял, что она уже знает о его прошлом нечто страшное.
– Идем в мою каюту, – сказала девушка.
Войдя, он сел в кресло.
И закрыл глаза.
Глава вторая. НЕДООЦЕНКА ПРОТИВНИКА
«Проснулся я посреди ночи, от холода. Решил залезть в спальный мешок.
Звезд не было видно. С океана дул сильный ветер, гнал по небу низкие тучи. Качались деревья, шумя листвой.
Я стал разворачивать спальник. Тут мне почудилось, что я слышу еще какой–то звук, который не объяснить погодными явлениями.
Он был то ли хлюпающий, то ли – чавкающий…
Вот теперь меня по–настоящему пробил озноб. Неужели, пока я спал, эта мразь добралась до хижины и…
Я чуть не закричал. Задохнулся.
И понял, что звук идет со стороны берега, не вызывая ассоциаций с шумом волн, набегающих на пляж.
Нет, на берегу чудовищу моих подружек не слопать. Они туда ночью не пойдут за все блага мира.
Надев пояс с кобурой, я влез в куртку, взял фонарь.
Если это и в самом деле Грулл, что ж… Милости просим.
Я шел к берегу, вдоль выложенной камнем дорожки, стараясь держаться ближе к зарослям.
А вдруг он уже побывал в хижине и…
Новый удар леденящего холода.
Вернуться, проверить?..
Но если Грулл таков, каким его расписывают, – в хижине делать нечего.
Подрагивая от озноба и черных мыслей, я дошел до края зарослей. И увидел – его.
Грулл возвышался над тропой огромной темной массой с неясными очертаниями.
Он продвигался вперед неожиданно проворно, для такой туши, и уже находился на полпути к хижине.
Слава богу. Я бы не пережил.
А конечной целью его ночной прогулки были двенадцать спящих дев.
Полз и облизывался. Наивный.
Ветер дул в мою сторону. Пахло от Грулла мерзко. Я не придираюсь. Это было самое настоящее зловоние, с легким налетом йодистого и, пожалуй, рыбного запаха, если уж принюхиваться. От таких благоуханий чувствительным барышням становится дурно, и они падают в обморок, те из них, кто не лишился памяти от ужаса. И морское страшилище отправляет нежные создания прямиком себе в пасть. Гурманствует.
