Плоткина грустно вздохнула.
— Операция на контроле у генерального, поэтому если у меня спросят, почему Кирьянов не получил, то или другое, отвечу: я просила, вы отказали.
— Систему я знаю, — хмыкнул я. — Тебе скажут: плохо просила.
— Само собой. Но так хоть выговор не влепят. Теперь по кадрам…
В общем, она повторила, что говорил мне Тихонов. Я лишь застонал и попросил дать мне отоспаться, а потом решать такие сложные вопросы.
— Извини, я последний раз вздремнул, когда закончился бой на Шуруппаке и с тех пор не сомкнул глаз.
— Иди, — улыбнулась Вера. — Отоспись за всех нас. Всё равно у тебя три недели есть.
— Анатолий Степанович дал мне восемнадцать дней, — наябедничал я.
— Правильно сделал.
В свою комнату, которая находилась в здании торговой артели, я вернулся разбитый и замученный. После этой проклятой экспедиции мне уже ничего не хотелось. Только спать, спать и ещё раз спать. Я рухнул в койку, прям в майке и штанах, и попытался укрыться одеялом и заснуть. Последнее давалось с трудом, так как в моей комнате отиралась рядовая Филатова, исполнявшая обязанность писаря, пока её подруженька и тёзка Вронковская валялась в госпитале с пробитой головой. Дурной, как заметил бы Мишаня, если бы не был занят на очередной стройке века, потому что каску надо надевать на голову, а не прикрывать ей задницу.
— Товарищ Кирьянов, — начала она робко, не обращая внимания на то, что мне наплевать вообще на её присутствие. — Утром прибыл новый военный комендант, и хотел бы с вами встретиться.
Вот зря я Филатову назначил на это место, когда мы улетали из Нового Ленинграда. Лучше бы Катьку Новикову, но она почему-то не попалась мне на глаза, как и всё время пребывания в Стрельце.
— Ааа… — сквозь сон пробормотал я. — Нашли смертника всё-таки.
— В смысле? Прошлый же комендант не погиб…? — последнюю фразу она тоже спросила, ибо не знала, что с ним стало.
— Не погиб, — успокоил её я. — Но пытался застрелиться, когда ему отказали в переводе.
С одной стороны, вот так вот хочется спать, а с другой стороной Филатова мухой жужжит над ухом. Раздражает. А к коменданту я не пойду, даже если меня расстреляют перед строем за дезертирство. Ибо спать хочу адски, и даже общаясь с милашкой Юлей, я не открывал глаза, хоть это и считается неприличным.
— А у него фамилия, как у нашего Либермана, — загадочным голосом начала она и добавила: — Нерусская.
Последнее слово она произнесла шёпотом, ибо хоть страшный сержант Либерман в настоящее время находился в другой галактике, но мало ли! Я же вообще не отреагировал, ибо всё глубже погружался в сон. Юля зашуршала бумажками, ища фамилию.
— Да, точно! — обрадованно пискнула она. — Генерал Манштейн.
Я открыл глаза. Сон сняло как рукой.
— А Кальтенбруннера они нам в особый отдел не прислали? — спросил я поднимаясь.
Сна не было ни в одном глазу.
— Такого не было, — хлопнула глазами филологическая дева, жертва гуманитарного образования, не поняв сарказма.
— И то, слава богу, — сказал я, зашнуровывая берцы. — А то могли бы. Генерал, как я понимаю, из ГДР?
— Да, — удивилась она. — А вы как поняли?
— Фамилия, типичная для уроженца Восточного Берлина, — буркнул я, критически оглядывая себя в зеркало.
Всё в порядке, правда, рожа небрита, но пусть товарищ Манштейн, привыкает потихоньку. Здесь вам не тут, как говорил, один бывший министр газовой промышленности СССР.
Почти строевым шагом, вышел из комнаты, но резко остановился и повернулся к там и застывшей на пороге комнаты Филатовой.
— И да, заинька, никому, никогда не говори, что фамилии Либерман и Манштейн похожи. Даже если тебя будут пытать.
— А кто пытать… будет… — Юля была полностью дезориентирована.
Я наклонился к её уху, и произнёс таинственным шёпотом.
— Фашисты.
«Генерал Манштейн», оказался майором Шварцштейном, действительно из ГДР. Вот рупь за сто даю, это нам не просто какой-то писарь в штабе на Полигоне гадит и зря Мишаня всё списывает на паранойю, профессиональное заболевание всех разведчиков, я точно знаю, когда паранойя, а где обоснованные подозрения.
— Удивительно, — вдруг сказал я, когда мы с майором взаимно представились. — Но почему отправили, вас. Вы же хоть и из союзной армии, но другой страны.
— Такое дело, товарищ Кирьянов, — нахмурился гдровский майор. — Моё назначение не просто согласованно с вашим ведомством, оно им инициировано.
Понятно. Опять какие-то наши интриги. Причём дошедшие по касательной до здешней глуши.
— Мне сказали, что вам можно открыть основную часть информации, — вздохнул он. — Дело, действительно, не очень хорошее. Проблема в том, что в ФРГ, Австрии, да и у нас активизировались потомки недобитых нацистов. Они мечтают о возрождении Третьего Рейха, на одной из неосвоенных планет Млечного пути. Одним из вариантов называется Внешний рукав.
Майор поджал губы, а я мысленно застонал. Вот опять до нас докатываются отголоски земных разборок. Но ответил ему я просто.
— Если так, то они будут работать через Гарьерг, а не через нас. Старгород — относительно нейтральная территория и там возможны варианты.
— Да. Поэтому я бы хотел вас попросить при возможности, проверить эту информацию, а потом…
Мы немного поговорили о том, как лучше действовать в такой обстановке, и расстались более или менее довольные друг другом. Дело с недобитыми нацистами только начиналось и я пока мог, действительно, заняться кадрами.
Выходя от Шварцштейна, я совсем позабыл, что где-то здесь может отираться Филатова. Поэтому очень удивился, когда вынырнувшая откуда-то сбоку Юля, взяла меня под ручку и глядя честными глазами, спросила:
— А что там за история была с прошлым комендантом?
Я аккуратно отцепил её лапку и проворчал.
— Ещё раз так сделаешь, точно отправишься к Мезенцевой на Гарьерг, коктейли в её заведении в короткой юбочке разносить.
Девушка ненадолго задумалась.
— А можно после второй экспедиции?
Про себя я улыбнулся. Мои подначки сделали своё дело и девушка уже морально готова стать тем, кем мы её видим.
— Нужно. У меня в этом походе каждый человек будет на счету. И ладно, раз ты вызвалась добровольцем, то расскажу тебе историю про прошлого коменданта, в награду.
Юля покраснела, как-то странно посмотрела на меня, но от награды отказываться не стала.
Формально, по документам, у нас здесь была военная база и гражданское поселение. Реально же чёрт знает что и всё вперемежку. Коменданта базы, например, не было. С ним произошла некоторая неприятность. Как говорится, и грех, и смех. Прошло не больше суток, как я и мой отряд вернулся с одной из планет Внешнего рукава, где мы, совершенно случайным образом установили контакт с парой местных цивилизаций. А это нам строжайше запретили, после нескольких, неприятных ситуаций. Я отправил сообщение об этом на Полигон, а сам стал ждать головомойку, которую мне устроит начальство.
Получилось так случайно, но кого волнуют такие тонкости?
И вот в разгар этого самобичевания, ко мне врывается Мишаня, которого я полгода, как вытащил с Земли и пристроил к делу, и орёт, что всё пропало, комендант сошёл с ума и пытается самоубиться. С ходу не удалось, потому что табельный пистолет у него неделю назад свистнул тот же бывший ефрейтор Филиппов. Миша справедливо рассудил, что ему оружие нужнее, хоть и не полагалось, ибо он летает к ближайшим планетам, на которых после падения Империи творился полный бардак, а комендант сидит сиднем на безопасной базе.
Это и стало одним из многих факторов, надломивших хрупкую психику майора Орлова. Последним, оказался отказ командования перевести майора хоть куда, хоть в действующее боевое подразделение, хоть в самый глухой медвежий уголок Сибири.
Предохранители перегорели, и он вылетел из своего кабинета и попытался выброситься в окно. Не пролез. Благо на посадочных кольцах, окошки делали маленькие, но много. Тогда он попытался забрать оружие у часового, чтобы застрелиться из него. Но молодой срочник, который даже на войне не побывал хоть и перепугался, но оружие не отдал. И самым наглым образом, затолкал коменданта в кабинет и вызвал Мишаню, а тот решил сбегать за мной, на всякий случай, вдруг моя физиономия успокоит взбесившегося Орлова.
