Какую? Предлагаешь сначала мебель подвигать?
Достав из шкафа бутылку двадцатилетнего французского коньяка, я поставил его перед Виктором.
— Есть правило трех «С» — Cafe, Cognac, Cigar. Коллекционный коньяк его заслуживает.
— Эстет хренов, — фыркнул Виктор. — У нас, обычных врачей, жизнь проще.
— И безвкуснее, — не удержался от подколки я.
Сделав в кофе-машине два эспрессо, поставил обоим по чашке. Достал из стола две индивидуально упакованные сигары, которые подарил мне кто-то из коллег. Кто именно я уже и не помнил, так долго не было повода распечатать подарок. Распахнул настежь окно и отключил пожарную сигнализацию. Сев на диванчик, подтянул поближе одно из кресел и закинул на него ноги. Виктор смерил меня ироничным взглядом и, сев рядом, сделал так же.
Пока мы пили кофе, он крутил в руках одну из сигар, разглядывая надписи.
— Обычно кубинские возят, — он вопросительно поднял глаза. — А тут Никарагуа?
— Ага, — я неспешно взял в руки вторую. — Не пробовал?
— Нет, должность не та, — усмехнулся Виктор. — Работал бы в больнице, может, и получал бы иногда что-то похожее от благодарных пациентов. А так, у меня в подарках только распады, да Лёха.
Коньяк был хорош. Первоначальные оттенки перца и специй довольно быстро сменились нотами темного шоколада на медовом фоне, с длительным орехово-кофейным послевкусием.
Виктор первым распечатал свою сигару. Гильотины для обрезки у меня не было, пришлось воспользоваться ножом, что, конечно, несколько смазало ритуал. Виктор поджег сигару длинной спичкой и удивительно профессионально ее раскурил. Убедившись, что табак тлеет равномерно, он прикрыл глаза, сделал неглубокий вдох и, спустя несколько секунд, выпустил изо рта клуб дыма.
— Ну как? — я свою сигару пока только крутил в руках.
— Яркая. Фрукты, кленовый сироп и что-то терпкое, ореховое, с горчинкой, — Виктор еще раз поднес сигару ко рту и выпустил в потолок затейливые колечки дыма. — Любишь ты выпендриться, Лёх. Ничего не меняется. Ты и мелкий такой же, а с возрастом просто перешел на всё более дорогое.
Хмыкнув, я взял ножик, обрезать свою сигару.
В кабинет постучали. Я недовольно посмотрел на дверь, но вставать не торопился. Постучат и уйдут.
— Пусти. Это Валентина. Попросил ее кое-что принести.
— Надеюсь, не лимон…
Пришлось идти открывать. Капитан Васильева бросила неодобрительный взгляд в сторону диванчика, но Виктору ничего не сказала. Не став заходить, протянула закрытый поднос и шагнула вон из комнаты.
— Это ты ее так хорошо воспитал или я? — поинтересовался я, открывая поднос.
Виктор улыбнулся.
— Она просто хорошая. Сама по себе.
На подносе оказались тарталетки с паштетом, твердый сыр, мед, орехи и горький шоколад.
Виктор рассказывал про экспедицию. Некоторых вещей я не знал или не помнил, и сейчас переживал весь этот полет заново. Несмотря на трагические события, нашлось много забавных моментов, над которыми мы хохотали. Рассказчиком Виктор был отменным.
Солнце почти село. Разговор утих. Я подошел к окну, подышать летом. Хотя город, он что летом, что зимой — пахнет городом. Здесь даже в парке сложно почувствовать аромат травы или цветов, все забивает запах механизации.
— Ладно, Лёх, спасибо за чудесный вечер, сигары, коньяк, — поднялся вслед за мной Виктор. — Отпирай.
— Нет, — ответил я не оборачиваясь.
— Драться с тобой предлагаешь?
— Как хочешь, — я пожал плечами. — Будешь доставать, могу и сожрать ключ. Как врач оцени, сколько нам его тогда ждать придется?
— Послушай, Лёх. Я много думал над тем, что ты говорил. И про аварию помню. И все-таки…
— Ну? — я обернулся.
Виктор слегка отрешенно улыбался, пожалуй, не мне, а каким-то своим мыслям.
— Я не хочу тратить всю свою жизнь на попытки любым способом избежать смерти.
Я открыл рот, чтобы возмутиться, но Витька жестом остановил меня.
— Я счастлив сейчас, Лёх. Понимаешь? Не знаю, что будет завтра или через неделю. И знать не хочу. Возможно, завтра Валька уйдет от меня к другому, и я сопьюсь этим твоим дорогущим коньяком. Может быть, счастье уйдет каким-то другим путем, и я, как ты, буду жить тем, что «у меня все это было». Может, и не уйдет. Но мне не нужны предсказания будущего. От всего не убережешься. Если завтра мне придется умереть — что ж, сейчас отличный момент. Пока еще нет ни боли потерь, ни горечи разочарований. Я унесу с собой только счастье. Что может быть прекрасней?
— Это эгоизм…
— От тебя такое тем более странно слышать, — усмехнулся Виктор. — Ты сам-то недавно целую экспедицию втравил в приключения. Зная, чем все закончится.
— У меня кроме тебя нет друзей, Вить. Никого. Не хочешь думать о себе или Вальке…
— Так заведи, — Виктор обезоруживающе улыбнулся. — В чем проблема, Лёх? Ты прячешься здесь, в кабинете. С сигарами и коньяком. Вот смотрю я на тебя, и знаешь, что мне кажется? От себя мелкого ты недалеко ушел.
— Да иди ты, — я снова отвернулся к окну.
— Пойду. Ключ отдай.
— Вить, я же не прошу многого. Просто не езди в тот день никуда. Возьми отгул, посиди дома, фильмы посмотри или погоняй в стрелялку.
— Ты потерял все! — рявкнул Виктор. — Все! Свою жизнь, работу, женщину, перспективы. Начал все с нуля и когда представилась возможность что-то менять, отказался. А мне предлагаешь запереться в квартире и бояться высунуть нос, чтобы не дай бог ничего не случилось?
— Так, я-то жив! Я отказался менять течение жизни, а не пытаться избежать смерти!
— Так, мы и не знаем до конца, что такое смерть, Лёх. Может там тоже есть возможность что-то начать заново. А если и нет… Прячась от смерти, не увидишь и жизни. Так стоит ли цепляться за призрак того, чего сам себя лишаешь?
— Но я, Валька…
— Да, так же как Лео, Ву, Эванс — они тоже остались без тебя. И ты не захотел это менять, помнишь?
— Твою мать.
Вернувшись к диванчику, я посмотрел на почти пустую бутылку и вылил себе в бокал остатки коньяка.
— Давай ключ, — протянул руку Виктор. — Хочу все-таки съездить в Питер к мелкому тебе. Если доеду, попробую отговорить от операции. Сам машину не поведу, возьму такси. Но шарахаться от каждой тени не собираюсь.
«Не доедешь…»
Я сунул руку в карман, достал ключ и бросил
