— А, — ухмыльнулся Крис, — хорошенькая. Да, ту я помню.
— Ты с ней знаком?
— Не, она электромонтерша из цивильных контрактников, вроде бы. Флот отвел им пару отдельных кораблей. А что?
Хороший вопрос. По чести, Анна не сумела бы объяснить, почему бешеная девица несколько дней не идет у нее из головы. Застряла в памяти занозой. Стоило вспылить, рассердиться — и перед глазами выскакивало лицо той девушки. Она источала ярость и угрозу. И столкнулась с ней Анна как раз тогда, когда начались враждебные действия, перестрелка. Никакой связи тут, конечно, не было, но Анне почему-то упорно мерещилось, что есть.
— Она меня беспокоит, — наконец вымолвила она. Это во всяком случае не было ложью.
Крис повозился с ручным терминалом. Через несколько секунд отозвался:
— Мелба Кох, техник-электрохимик. Перелетает с корабля на корабль, может, вы с ней еще столкнетесь.
— Прекрасно, — сказала Анна, усомнившись в душе, так ли ей хочется этой встречи.
— Знаешь, что меня беспокоит? — спросила Тилли и, не дав Анне ответить, добавила: — Вот эти соски!
Уточнять не приходилось. Они вместе плавали у столика в гражданском отделе. На крышке стола магнитом была закреплена пластмассовая коробка со множеством тюбиков — протеиновыми и углеводными пастами разных цветов и вкусов. Рядом стояли две груши: Аннина с чаем, а Тилли пила кофе. Офицерская столовая с любезными официантами, ресторанным обедом и баром осталась в далеком прошлом. Тилли несколько дней не пила ничего крепче кофе. И жевать им давно ничего не приходилось.
— Овсянка с изюмом — ничего, кажется, мед в ней натуральный. — Анна протянула белый пластиковый туб. Тилли космические рейсы были не в новинку, недвижимость ее мужа располагалась по всей системе, но Анна догадывалась, что есть из тюбиков ей прежде не доводилось. Пилота, допустившего при расчете рейса невесомость во время трапезы хозяйки, уволили бы в ближайшем порту.
Тилли взяла пакет с овсяной кашицей, брезгливо сморщила губы и щелчком пальцев отбросила. Пакет завертелся у нее над головой лопастями игрушечного вертолетика.
— Энни, — простонала Тилли, — если бы мне хотелось сосать всякую дрянь из дряблых бесчувственных трубок, я могла бы остаться на Земле с мужем.
Анна не заметила, когда превратилась для Тилли в «Энни», а попытки возражать против клички до подруги не доходили.
— Рано или поздно придется что-то съесть. Кто знает, на сколько мы здесь застряли.
— Если выйдет по-моему, не надолго, — прогудел голос за спиной Анны.
Стой она сейчас на полу — подскочила бы, а плавая в воздухе, только жалко дернулась и съежилась.
— Простите, что напугал, — продолжил Кортес, передвинувшись в поле зрения, — но я хотел бы поговорить.
Он шаркал по полу на магнитных подошвах, полученных от флотских. Анна тоже их попробовала и поняла, что лучше уж свободно парить в воздухе, чем покачиваться вроде водоросли под водой, приросши к полу ногами.
Кортес кивнул Тилли, его слишком уж белоснежная улыбка сверкнула на коричневом лице. Не спросив разрешения, мужчина заказал себе на экранчике меню содовую. Тилли улыбнулась в ответ фальшивой улыбкой «смотрю сквозь тебя», предназначенной для носильщиков и официантов. Объяснившись во взаимном презрении, Тилли, не замечая нового собеседника, принялась посасывать кофе. Кортес опустил большую ладонь Анне на плечо.
— Доктор Воловодова, я собираю делегацию влиятельных гражданских лиц для обращения к капитану и прошу вашей поддержки.
Анна только подивилась, с какой простотой Кортес выдал фразу, почти целиком составленную из лести. Кортес на этом корабле представлял духовного советника генсекретаря ООН. Анна оказалась здесь потому, что объединенная методистская церковь могла без нее обойтись, да и Европа оказалась на пути корабля. Чтобы занести ее в список влиятельных лиц, пришлось бы здорово опустить планку.
— Рада обсудить, доктор Кортес. — Анна потянулась к груше с чаем, заодно довольно непринужденно вывернувшись из-под руки Кортеса. — Чем могу помочь?
— Прежде всего, я благодарю вас за инициативу в организации богослужений для команды и военных. Мне стыдно, я сам должен был догадаться, но хорошо, что вы показали пример. Мы уже организуем подобные службы с лидерами различных вероисповеданий.
Анна, хоть и подозревала, что в каждом слове Кортеса кроется задняя мысль, все же покраснела. Умелый манипулятор добьется нужного отклика, даже если собеседник точно знает, что у того на уме. Анна против воли восхитилась его искусством.
— Не сомневаюсь, команда это оценит.
— Но есть еще одно дело, — продолжал Кортес. — Более важное дело. И ради него я обратился к вам.
Тилли повернулась к столу спиной и бросила на Кортеса острый взгляд.
— Ты что затеял, Хэнк?
Кортес на нее даже не взглянул.
— Анна… можно мне называть тебя Анна?
— Вот тебе, Энни, — вставила Тилли.
— Энни?
— Нет, — поспешно отозвалась Анна. — Лучше «Анна». Пожалуйста, зовите меня Анной.
Кортес склонил к ней крупную седую голову, ослепил улыбкой на темном лице.
— Спасибо, Анна. Так я хотел попросить тебя подписать петицию, присоединить свой голос к нашим.
— К нашим?
— Ты слышала, что «Бегемот» начал разгон к Кольцу?
— Слышала.
— Мы просим капитана сопровождать его.
Анна дважды кивнула, открыла рот и, не найдя слов, закрыла. Кортес с Тилли уставились на нее. Войти в Кольцо? Холден прошел и, по всем признакам, еще жив. Но все же бросок в Кольцо никогда не входил в их планы, по крайней мере в планы гражданской миссии.
Никто не представлял, что ждет их по ту сторону, как подействует на человека червоточина. Да и пропустит ли их Кольцо? Может, у него там ограничения не только на скорость, но и на массу, или на энергию, или еще на что-то. Может, оно просто захлопнется, пропустив определенное количество кораблей. Или какую-то часть корабля. Анна представила рассеченный пополам «Принц Томас». Половинки разносит на миллионы миль друг от друга, из обеих сыплются в вакуум человеческие тела.
— Еще мы просим послать с нами марсианский корабль, — продолжал Кортес. — Теперь послушай меня. Если мы объединимся для…
— Да? — вырвалось у Анны.
Она не представляла, что на уме у Кортеса, и не хотела знать. Может, он так собирает голоса для земных выборов. Может, устанавливает власть над военным командованием. Может, ощущает это своим призванием. Они не собирались быть первооткрывателями — пришли сюда, чтобы показаться на глаза тем, кто остался дома и наблюдает за миссией. Потому-то в пути и случилось столько протестов и драм. Вся миссия задумывалась как спектакль, но теперь все изменилось, и в этом крылась причина общего страха.
