Кроме рассматривания эротики вживую, охранник еще что-то говорил вслух. Связывался со своими. Что это означает для нас и что ожидать в ближайшем будущем — не знаю, но пока дергаться нет смысла: хотел бы подойти — давно бы подошел, а не прятался за ветками.
Следующим пунктом в меню навигатора стояла, как ни странно, музыка. Не долго думая, я нажал на воспроизведение. И тут же во встроенных браслетных берушах зазвучала легкая зажигательная мелодия, народная музыка южноамериканских народов. Но не современное исполнение, а с неким налетом древности, патины — как будто вдруг всплыла из глубины веков. Качество музыки оставляла желать лучшего, двухмерное, необъемное, с посторонними шумами, но в целом слушать можно. Даже язык вроде как португальский, но не совсем понятный. Я понимал через слово, с трудом воспринимая общую картину, и то потому, что припев повторялся по кругу несколько раз.
Картина песни оказалась до одурения проста: «Мы танцуем самбу, и нам по барабану все вокруг». Странно, от такой древности я бы ожидал большей смысловой нагрузки! Но мелодия красивая, несмотря на простоту. Так легко и зажигательно сейчас не играют.
Тут меня осенило: да это же старопортугальский, доимперский! С нехарактерными ныне грубыми сочетаниями «ыщ», «ущ», и вообще обилием шипящих! Этой песне больше трехсот лет!
После такого открытия плавающая нагишом девушка из моей головы испарилась. Все внимание сосредоточилось на виртуальных пунктах меню и на названиях песен, зачастую непереводимых, написанных на неведомом языке. На основе латиницы, но не испанском или французском, более грубом.
Я нажал на один из пунктов, случайным образом. Понравилось название исполнителя — четыре больших буквы «A» «B» «B» «A». Какая-то аббревиатура?
Музыка не подкачала. Это оказалась грустная песня с пронзающим душу мотивом. Пел ее женский голос, но с такой отдачей, что я, не понимая языка, чувствовал и переживал всё вместе с исполнительницей. Язык был странен, не похож ни на один существующий. Немного напоминал североамериканский или шведский, но гринго так не говорят, а как звучит шведский, я слышал — это не он. Хотя, если этой песне тоже триста лет…
Язык не давал покоя, потому я быстренько вызвал из браслета «Лингвомаксимум», мой карманный переводчик, и забил в него название песни. «Линвго…» не слишком мощная штука, ориентирован на среднестатистического потребителя, не замороченного древними и экзотическими языками, но мне показалось, что справиться тот должен.
Справился, хотя и с трудом — язык определился, как английский. Надпись под строкой ввода гласила: «Победитель получает все» — и всплывающие комментарии, указующие, что я в двух местах допустил грамматические ошибки, неправильно использовал артикль и вообще неправильно построил фразу. Но этого оказалось достаточно. Тут же сам собой дошел смысл песни: он легко угадывался по голосу и тональности исполнения. Это была песня о поражении — о том, что проигрывать нужно достойно. И здесь она оказалась пророческой.
Не знаю, насколько была популярна певица «ABBA» в прошлом (или это коллектив?), но сейчас, спустя триста лет, ее музыка учила меня, как быть дальше. Люди не всегда выигрывают. Я должен смириться и признать, что проиграл, что у меня нет шансов, и сделать это с высоко поднятой головой. Да, эта девчонка мне нравится. Но она — не идеал мечты, какой бы миленькой и умной не казалась. Победитель получает всё, проигравший — ничего, но не бывает побед без поражений, и мне нужно стиснуть зубы и идти дальше, усвоив сегодняшний урок.
Повинуясь внезапному порыву, я быстро сбросил все песни, какие были, с навигатора на браслет (еще удивился, что они мало весят — передача прошла почти мгновенно), и в этот момент девушка, которой надоело плескаться «вхолостую», вылезла на берег.
Она была прекрасна! Валькирия! Амазонка! Богиня! Разъяренная львица, жаждущая порвать на кусочки некого выскочку, сидящего на берегу и полностью ее игнорирующего, несмотря на все старания! Быстро одевшись, прямо на мокрое тело, она с раздражением бросила:
— Ты это специально, да?
Я кивнул.
— Импотент несчастный!
Я безразлично пожал плечами.
— Все может быть!
Одевшись, она подвела некий итог нашему общению:
— Меня еще никто так не обламывал!
На что я философски заметил:
— Когда-то все случается впервые…
Не скрывая ярости, Бэль ломанулась сквозь кусты напролом, по направлению к стене. Н-да, это я кабальеро, ей же меня бросать можно. Я в принципе не против остаться в одиночестве, как-нибудь выберусь, вот только вещицу свою она забыла. Не дешевая вещь, надо отдать, пусть она и может позволить себе покупать и выбрасывать их сотнями в день.
Я поднялся, надел рубашку и побрел следом. Оставалась лишь надежда, что она не убежала далеко на той стороне.
Мне повезло, не убежала. Сидела на первой же лавочке, пылая во всех диапазонах. Злость, разочарование, раздражение… Обида! В том гремящем букете, что излучала она, не разобрался бы и лучший психолог мира, не то что интуитивный самородок без теоретической базы. Поэтому, молча расстегнув навигатор, я аккуратно снял его, отсоединив от браслета, и подойдя, положил рядом на лавочку.
— Вот, возьми. Это твое.
Больше говорить нам было не о чем — я не видел смысла в разговоре, она понимала бессмысленность любой гневной трилогии в мой адрес. Оставалось только развернуться и пойти по аллее прочь, к старой доброй прежней жизни, где нет Бэль — маленькой задорной романтичной аристократки и большой гламурной шлюхи. Что я и сделал.
— Хуанито, стой! — раздалось сзади.
Я медленно обернулся. Глаза девушки наполнялись слезами.
— Не уходи! Пожалуйста!..
Слезы. А это уже ниже пояса. Красавица, так не честно!
Я вздохнул и подошел. А что еще оставалось делать? Ее рука протянула навигатор назад.
— Посиди со мной? А?
Пожав плечами, я присел. В конце-концов, я ничего не терял. Но о чем говорить дальше — не имел ни малейшего представления. И как это мы могли весело щебетать всего час назад?
Она тоже молчала, через силу душа слезы. С чего бы такая реакция? Что творится в ее прекрасной головке?
— Ты, наверное, считаешь меня шлюхой, да? — наконец, выдавила она.
Я чуть не свалился с лавочки. Интересный поворот сюжета!
— Развратной шлюхой, которая… С первым встречным?
— А кем бы ты себя считала на моем месте? — парировал я, переложив бремя ответа на нее саму.
— Я не такая! — в ее тоне сквозила детская обида напроказничавшего ребенка.
— Бэль, мне все равно, какая ты, — спокойно заметил я. — Ты живешь в одном мире, у тебя одни ценности. Я в другом — у меня другие. И не мое дело обвинять или читать нотации. Я не твой взрослый кузен.
