теплую одежду. Погода портится, а наш путь лежит через горы. Там будет еще холоднее, или я ошибаюсь?
— Нисколько. Ты абсолютно права. Я прослежу за сборами. Не волнуйся.
Она собралась отвернуться, когда он добавил:
— Но это не значит, что ты можешь продолжать стоять здесь, под снегом. Возвращайся в Пристанище странников. Ты совершенно замерзла.
Комда приоткрыла рот, но услышала:
— И не вздумай спорить. Надо бороться со своими недостатками, а не усугублять их.
— Вы все здесь, на этой планете, удивительно правильные. Так и хочется сделать что-нибудь наперекор.
— Обязательно сделаешь. Но в другой раз, когда не будет так холодно.
Он опять взял ее за руку и решительно повел за собой в гостиницу. Комда подумала: «Йяццу может быть настойчивым и убедительным. Впрочем, это неудивительно. Ведь он целый год был правителем деревни. Жаль, что нам предстоит расстаться и оставить в его чистой душе не самые лучшие воспоминания».
* * *
Утром путешественники покинули город. Никто не преследовал их. Смерть Рёдзэна в честном поединке, на глазах у многочисленных свидетелей не позволила Посвященным обвинить Комду в убийстве. Проходя через город, вагкхи лишь изредка ловили на себе настороженные взгляды. Никто так и не заговорил с ними, не попытался оскорбить действием или жестом.
Они покидали Кисэн под мелким осенним дождем. Снег, который шел весь вчерашний день, сменился мелкой холодной моросью. Серые тучи так плотно затянули небо, что надежды на то, что он быстро закончится, не осталось. Путешественники, все без исключения, шли в плащах, надвинув капюшоны на глаза. Йяццу, как обычно, шагал впереди отряда. Он шел и вспоминал о событиях, произошедших после смерти адепта. И заново переживал удивление, которое испытал, когда была обнаружена и вскрыта потайная комната в кабинете правителя. Там оказалась мастерская художника. Множество готовых картин висело на стенах. Недописанные произведения лежали на столах и даже на полу. Йяццу не знал, что учитель увлекался живописью. Увидев его картины, он был поражен так же, как и остальные. Мужчина ходил вдоль стен, с восхищением разглядывая пейзажи. Проходя мимо стола, он внезапно замедлил шаг, а потом и вовсе остановился. Что-то привлекло его внимание, как говорится, «зацепило». Он присмотрелся повнимательнее. На столе среди холстов и бумаг лежал небольшой, меньше ладони, овальный портрет. На нем была изображена женщина, которую он сразу же узнал. Комда.
Художник для создания портрета выбрал необычный ракурс. Женщина была нарисована со спины. Казалось, что ее внезапно окликнули. Она повернулась на голос, позвавший ее, и улыбнулась. Ее глаза светились радостью. Комда была изображена по пояс. Её обнаженное левое плечо было развернуто назад, а глаза смотрели на художника. Длинные черные локоны скользили вдоль лица и рассыпались по плечам. Портрет был исполнен настолько мастерски, что казался живым. Создавалось впечатление, что спроси женщину о чем-нибудь, и в ответ раздастся ее удивительный мелодичный голос. Йяццу посмотрел по сторонам, чтобы убедиться, что за ним никто не наблюдает. Затем взял со стола миниатюру и спрятал под рубашку. Все то время, пока он находился в комнате, ему казалось, что портрет согревает его, как нагретый солнцем камень. Он утаил свою находку от всех. И сейчас та лежала, бережно завернутая в мягкую ткань, в глубине его мешка.
Йяццу посмотрел на Комду. Она была такой же бледной, как вчера. Их глаза встретились, но женщина не улыбнулась в ответ, как делала раньше. Её взгляд скользнул сначала в сторону, а потом опустился вниз, под ноги.
Путешественники шли весь день. Только дважды они сделали короткие остановки. Первый раз, чтобы отдохнуть, а второй — пообедать. Вечером они разбили лагерь. Люди расселись вокруг костра, а потом, не сговариваясь, посмотрели на горы. Те не приблизились ни на метр. Днем их черно-коричневая масса недостижимой громадой возносилась впереди. Сейчас они казались абсолютно черными и застывшими в ожидании визита гостей. Комда не стала ужинать, завернулась в плащ и легла чуть в стороне от костра. Вагкхи переглянулись. В последние дни они чувствовали себя покинутыми. Капитан не разговаривала и, казалось, не обращала на них никакого внимания. Мстив поднял с земли палку и разворошил ею костер. Сноп искр вылетел и, поблескивая, устремился в небо. После смерти Рёдзэна Комда стала другой. В ней пропал интерес к природе и людям, окружающим ее. Это безразличие угнетало мужчин больше, чем обида или гнев. Всё усугублялось тем, что они находились в безвыходном положении. Попытки разговорить Комду наталкивались на стену безразличия и молчания. Она никому не позволяла разрушить возведенную ею преграду. Мстив вздохнул и опять сунул палку в костер, подняв новый фонтан искр. Он посмотрел на задумавшихся мужчин и сказал:
— Озгуш, нужно что-то делать. Поговори с ней. Иначе она совсем изведет себя.
— Я пытался. Бесполезно.
Раст посмотрел на офицеров и спросил:
— Почему вы решили, что она изводит себя?
— А разве ты ничего не замечаешь? Она молчит. Не разговаривает. Стала бледной и грустной.
— Просто адепт оскорбил ее, и она переживает.
— Не все так просто, как кажется. Рёдзэн нравился ей. Это очевидно. По какой-то известной только ей причине она убила его, а теперь не может простить себя за это. Видимо, все пошло не так, как она рассчитывала.
— Мстив, ты говоришь о ней, как о каком-то монстре, который плетет заговоры и совершает бессмысленные убийства.
— Я не сказал, что убийство было бессмысленным. И монстром я ее не называл. Она такая, какая есть. Она Хранитель. Но смерть Рёдзэна, думаю, не будет последней.
Мстив неожиданно рассердился:
— А ты, Раст, что же, думаешь, что мы сюда погулять прилетели? В таком случае тебе нужно срочно распрощаться с этим заблуждением. Пока мы не пришли в Хайбун, резиденцию адепта Клана Терпения.
Раст, оправдываясь, спросил:
— Может, Йяццу сможет помочь нам? Раньше она всегда прислушивалась к его мнению.
— Но не сейчас.
Словно в ответ на эти слова из темноты появился Ло с охапкой хвороста в руках. Он, стараясь не шуметь, положил его возле костра и внимательно посмотрел на Озгуша. Йяццу слышал, что мужчины что-то обсуждали, пока его не было, но не понял что. Вагкхи говорили на незнакомом языке. Он разобрал только свое имя, которое громко произнес Раст. Именно это и заставило его вопросительно посмотреть на Озгуша. Тот сразу перестал говорить на вагкханском и перешел на родной диалект Йяццу:
— Мы обсуждали то, что происходит с Комдой. Думали, ты сможешь помочь нам вывести ее из состояния безразличия, в котором она сейчас пребывает.
— Не знаю, как можно это сделать. Она разговаривает со мной лишь по делу
