Это было облегчение. Застенчивое, для кого-то постыдное — но облегчение. Люди радовались, что остались живы. Я видел это в глазах. Некоторые опускали взгляд, будто бы в радости жизни было что-то постыдное. Некоторые напротив, вроде как заискивали: «Ты тоже это ощущаешь, да?»
Не дождавшись окончания церемонии, я отошёл вглубь парка. Подальше от толпы. Какое-то время просто брёл по тропинке среди деревьев, минуя тёмные громады разрушенных домов, даже не пытаясь вглядываться в мемориальные таблички.
А потом как-то резко, вдруг, я ощутил чьё-то присутствие. Остановился и посмотрел по сторонам.
Она стояла возле высокой сосны, которую можно было бы назвать старой, если бы мне не было известно о генетических модификациях. Увидев, что замечена, она вздрогнула и чуть подалась назад, будто решила спасаться бегством, но всё же осталась на месте. Было заметно, что это стоило ей усилий.
Ещё где-то год назад я представлял себе эту встречу. Думал, как брошу ей в лицо полные негодования упрёки, как буду задавать вопросы, ответы на которые сам уже знал давно. Но прошло время. Негодование и обида исчезли, оставив лишь пустое место да немного воспоминаний о человеческом тепле, перебирая которые хотелось улыбаться.
— Привет, — сказал я, — не ожидал тебя здесь увидеть.
— Привет, Гордь… — ответила она, — не хотела тебя тревожить. Извини.
— Не думаю, что ты потревожила, — я сделал пару шагов навстречу.
Она спокойно глядела мне в глаза.
— Ты знала Мишку? — предположил я.
— Нет, — она помотала головой, — не знала… но следила за вашим экипажем.
Следила… значит, ей было не всё равно, что произойдёт со мной. Она прямо в этом призналась. Вот только теперь зачем всё это?
— Нет, не пойми превратно, — она помотала головой, — у нас всё в порядке. Правда. Наверно, это была судьба. Счастье ведь не выбирает, когда ему приходить, да?
— Это верно… — вздохнул я, — зачем же тогда?
— Совесть… — Лиля вздохнула, — наверно, это совесть… мне было больно думать о тебе. И я хотела, чтобы у тебя всё получилось. Теперь мне стало легче.
Я старался поймать её взгляд, чтобы понять, настолько искренне она говорит всё это. Но Лиля намеренно отводила его.
— Что ж, — я пожал плечами и улыбнулся, — я рад, что тебе легче. И вообще… хорошо, что мы поговорили до отлёта. На этом всё, наверное?
Лиля всё-таки нашла в себе силы, чтобы посмотреть мне в глаза. Странно, я ожидал увидеть там толику сожаления или даже жалости — но нет. Неожиданно в них обнаружилась решимость. Будто она до последнего не могла на что-то решиться, а теперь, наконец, решилась. Удивительная и уже запоздалая реакция…
— Нет, Гордь, — сказала она, — не всё.
— Тогда слушаю, — кивнул я, улыбаясь.
— Ты никогда не задавал себе вопрос, почему я так легко отказалась от мечты о бессмертии? — спросила она, снова глядя мне в глаза, — не думал об этом?
— Думал, — кивнул я. — Понимаешь, в нашем случае речь ведь не идёт о бессмертии как таковом. Разница только во времени. В жизненном опыте. А любовь — это такое дело… плюс древнейшие желания насчёт детей… честно говоря, я сам о них часто думал, — я вздохнул, — возможно, если бы мне попалась девушка, которая этого бы хотела — всё сложилось бы совсем по-другому. Я бы не думал о космосе и бессмертии…
— А ты правда не думаешь? — снова спросила она.
— Думаю, — кивнул я, — о космосе. Мне действительно хочется полететь. Понимаешь, в какой-то момент я осознал, что есть тайны, которые могут быть больше даже самой жизни. Не уверен, что ты поймёшь, но…
— Я пойму, — перебила Лиля, — Гордь, я пойму…
Она смотрела мне в глаза, будто пытаясь что-то сказать. Будто хотела, чтобы я сам догадался о том, что ей не очень хочется озвучивать.
— Помнишь, там, в игре?.. — спросила она.
Я поморщился.
— Что именно?
— Гордь, Хромов — не тот, кем кажется… — вдруг выдохнула она.
Я замер. Похоже, разговор дошёл до точки невозврата, которую она до последнего старалась избежать.
— Продолжай, — сухо сказал я.
— Там, на базе, он сделал нам предложение, от которого мы не смогли отказаться.
— Какое?
— Вечная жизнь в конце нашего земного пути. Без рисков, связанных с космическим перелётом. Без неожиданностей. Мир, полный исполненных желаний, на другой стороне… понимаешь?
— Почему? — спросил я, чувствуя, что мне не удаётся до конца заглушить боль в своём голосе, — почему так?
— Гордь, этому бесполезно сопротивляться. Он всё просчитал — до самого конца партии. И покушение, и наше заточение, и наше пребывание в игре, и твой будущий полёт… это всё просчитано. До мелочи. Знаешь, даже когда он застал нас на базе… где было то же оборудование, что там, где мы с тобой попали в игру… даже тогда я надеялась, что ошибаюсь. Что он очень умный, обладающей невероятной интуицией — но человек… и знаешь, в биологическом смысле это действительно так. Он — человек!
— Как… как это возможно? — спросил я растеряно.
— Он стал чем-то большим, чем просто человек. Понимаешь?
Теперь до меня, наконец, дошло. Странно, но в тот момент мне не было страшно. Только бесконечная усталость навалилась.
— Зачем… зачем это ему? Зачем так всё сложно?.. — спросил я.
— Думаю, это как-то связано с его исследованиями. Он узнал об окружающем мире, о Вселенной, гораздо больше, чем мы даже себе можем предположить. Он ведёт свою игру, не посвящая нас в детали…
— Когда ты поняла… — вздохнул я, — ты… не пыталась сопротивляться?
— В нашем положении единственный возможный способ сопротивления — это смерть, — ответила Лиля, — а он вдруг передумал нас, людей, убивать. Понимаешь? Мы стали частью его плана.
Я промолчал.
— Он… слышит нас сейчас? — спросил я.
— Не думаю, — ответила Лиля.
— Наша встреча тоже просчитана? Получается, он хотел, чтобы я знал?
— Может быть да. А может быть нет, — Лиля пожала плечами, — понимаешь, его планы строятся на другой логике. Он видит на десять шагов вперёд, и знает, что до цели можно добраться разными путями. Мы очень мало знаем о той картине, которая ему открылась. Мы не можем предположить, какие мотивы им движут сейчас. Важно только, что мы нужны ему. И, похоже, будем нужны ещё достаточно долго.
— Ты… говорила с ним? Напрямую? — спросил я.
— Да, — кивнула Лиля, — и ты тоже говорил. Там, в игре. Просто не помнишь этого. Тогда он забрал у нас эти воспоминания, но теперь вернул мне.
— Он… запрещал тебе говорить со мной? Что было бы, если бы ты вдруг… скажем, взбунтовалась? Решилась открыться миру? Остальным людям? Да хотя бы даже и уцелевшим Вечным? Они ведь остались, так?
— Я бы никогда этого не сделала, — улыбнулась Лиля.
— Почему?
— Ты бы понял, если бы помнил. И я ненавижу Вечных.
— Так расскажи мне. Сейчас.
Лиля вздохнула и грустно улыбнулась.
— Гордь… там, куда я попаду… там больше, чем просто жизнь. Ты тоже там был, но помнишь самый первый уровень. Там, где проверялась наша способность на погружение… это сложно объяснить.
— Не все люди на это способны? — вдруг дошло до меня.
— Верно, — улыбнулась Лиля, — меня всегда привлекал ум. Ты умный, Гордей. Наверно, поэтому у него на тебя особенные планы.
— Какие?
Лиля пожала плечами.
— Какие, Лиль? Говори, если тебе хоть что-то известно!
— Я уже сказала гораздо больше, чем планировала, — она улыбнулась, будто бы извиняясь, и пожала плечами.
— Что ж… надеюсь, этот разговор действительно был в его планах, — сказал я, — и он не станет наказывать тебя за то, что ты сделала…
— Я тоже на это надеюсь, Гордей, — ответила Лиля, глядя мне в глаза.
— Прощай тогда?
Она сделала полшага мне навстречу. В её глазах была странная смесь беспокойства, страха и удовлетворения.
— Скажи… что ты будешь теперь делать? — спросила она.
Конечно, это была ошибка, вызванная главной человеческой слабостью: любопытством.
