- Говорю тебе, это он! Они были у нас в Лос-Анджелесе после полёта. Да и газет с его лицом я прочитал немало тогда.
- Слава богу, хоть кто-нибудь мне поверил..., - сквозь зубы процедил Олдрин.
- Ну-ка постой, - Гарри опустил винтовку и подошёл ближе, - а ведь и, правда, он! Точно! Он! Прости, не узнал сразу. Тебе срочно надо к нашему командиру. Джим, отведи. Я не могу пост покинуть.
- Окей. Давай за мной. Да, и прихвати свой автомат. Вьетконговцы могут и здесь очутиться.
Эдвин, последовав совету Джима, побрёл вслед за ним к штабу батальона. Проходя мимо солдат, он старался отводить своё лицо от пристальных взглядов, изрядно смущавших его не меньше, чем слова "рота Фоули" на устах каждого второго бойца. Что это за подразделение? Почему о нём говорили Джим и Гарри? Не важно. Это сейчас не важно.
- Господин майор, разрешите войти. Сержант Милтон, - громким голосом сказал Джим, становясь в проходе палатки.
За столом в дальнем конце сидел мужчина на вид лет сорока. На голове красовалась каска, а в зубах он сжимал толстую сигару. Всё это придавало ему особый пафос типичного американского солдата.
- Разрешаю. Что там у тебя?
- Наверное, это вас сильно заинтересует..., - Джим дал пройти вперёд Эдвину.
В отличие от остальных предыдущих, командир батальона сразу узнал его. От удивления он раскрыл рот так, что, казалось, сигара вот-вот упадёт.
- Вы свободны, сержант.
- Есть, - и, бросив последний взгляд на звезду в лохмотьях, Джим покинул палатку.
Эдвин проводил его взглядом. Повернув голову обратно, он уже увидел командира батальона прямо перед собой:
- Эдвин Дональдсон.
- Тёзки, - приятно улыбнулся Олдрин своему новому знакомому и пожал ему руку.
- Как вы оказались во Вьетнаме? Какое у вас могло быть дело здесь?
- Ну...как вам сказать... Это долгая история. Возможно, вы даже не поверите.
- Хорошо. Можете не говорить. Я понимаю. Прекрасно понимаю. Кое-какие солидные люди из Пентагона посчитали, что личностям, вроде старого вояки Дональдсона, подробности сей операции знать необязательно. Я прав?
- Так точно, - снова улыбнулся Олдрин.
Дональдсон разразился звонким хохотом. Что он означал, оставалось только догадываться. Офицер подошёл к столу, опёрся на него кулаками и, пару раз пыхнув сигарой, заключил:
- Как бы там ни было, можете рассчитывать на мою помощь в любом деле.
- Спасибо.
- Не за что. Можете пока остаться у меня в палатке. Угощу вас селёдкой, и не только. Ха-ха-ха.
- Благодарю вас. Но я для начала пройдусь. Люблю, когда вокруг много белых лиц. Соскучился по этому чувству, знаете ли.
- Понимаю. Эти ублюдки изрядно вас потрепали, я смотрю.
- Да уж, не помиловали. Я скоро вернусь.
- Хорошо. Если что, я буду здесь.
Олдрин вышел из палатки. Окинув взглядом поляну, он, наконец, почувствовал себя в безопасности. Американские солдаты не могут внушать иного чувства гражданам своей страны.
- Ну, здравствуй, Эдвин, - до ушей Олдрина донёсся тонкий насмешливый голос. Он обернулся и увидел, как на броне лёгкого гусенечного транспортёра сидела рыжая женщина в коричневой блузке. Свои чёрные штаны она не переставала очищать от чего-то красного. Подойдя ближе, Олдрин понял, что это кровь.
- Эмм...Чья это...? - он не нашёлся более, что спросить.
- Скажу коротко и ясно. Того, кто мне не нравился.
- Ты всегда убиваешь тех, кто тебе не по душе?
- Да! - женщина сверкнула глазами и оскалила зубы в дерзко-злорадной улыбке.
- Ну, надеюсь, я тебе нравлюсь?
- Пока да.
- Как тебя зовут, кстати?
- Висентия, - мило назвав своё имя, она театрально подала Эдвину руку для поцелуя. Тот уже собрался сделать галантный жест, как увидел, что кисть её руки тоже полностью покрыта кровью. Женщина рассмеялась так громко и звонко, что Олдрину стало немного не по себе.
- Ну, я так смотрю, моё имя ты уже знаешь. Это неудивительно.
- Конечно! Кто не знает лунного героя? - Висентия откинула в сторону грязную тряпку, - дьявол забери этих ирландцев, какая у них липкая кровь, -из кармана она достала вторую и продолжила столь неприятное для себя занятие.
- Я так понимаю, тебе от меня что-то нужно?
- Мне? Ха-ха-ха-ха-ха! Нет. Феллсу.
- Этому подонку, что бросил меня погибать здесь? Я чудом выжил тогда.
- Если бы они начали тебя искать, то это ничего бы не изменило! - В голосе Висентии послышались, наконец, серьёзные нотки. - B-52 - это такие милые птички, которые сметают всё на своём пути. И ты должен благодарить судьбу за то, что остался жив.
- Пожалуй..., - Эдвин призадумался,- ты права.
- И ты, конечно же, пойдёшь со мной?
- А у меня есть выбор?
- Ха! На самом деле, нет. Если бы ты слишком долго колебался или, что ещё хуже, вообще отказался, - Висентия улыбнулась ещё шире, - то я бы тебя убила. Как же всё-таки жаль, что сегодня мой клинок не побывает в плоти ещё одной жертвы...
- Да уж. В кровожадности тебе, наверное, нет равных.
- Что верно, то верно.
Внезапно к Эдвину подошёл один из солдат.
- Извини, что отвлекаю, - начал тот, - но я вот смотрю на тебя и тщетно пытаюсь понять. С кем ты сейчас разговариваешь?
- С ней! - воскликнул Олдрин, показывая на Висентию, с лица которой даже не собиралась исчезать ехидная улыбка.
- Ну-ка дыхни!
Эдвин сделал мощный вдох и выдох. Солдат закрыл глаза и, предварительно обдумав каждое слово, произнёс:
- Кокосовое молоко...и ещё какая-то трава. В общем, ты не принимал.
- Джо, - раздался голос другого солдата, - да ты посмотри на него! Он наверняка из парней Фоули! Вырвался всё-таки бедняга.
- А! Точно! Прости, дружище! Как я сразу не догадался?! Ты, наверное, там, в котле такого навидался! Тебе поспать надо.
- Да всё со мной в порядке, - начал отрицать Олдрин, - вот она на броне сидит.
- Так, всё, иди спать!
Висентия хохотала так, что уже даже не сидела, а лежала на броне транспортёра.
- Ладно, - сказала она, еле сдерживая смех, - это, конечно, безумно весело, но у меня нет времени смотреть этот цирк, - она щёлкнула пальцами, и солдат, настаивавший на том, чтобы Эдвин лёг спать, внезапно прекратил это делать. Приняв безучастное выражение лица, он отошёл в сторону и направился куда-то по своим делам.
- Это..., - Олдрин не первый раз не знал, что сказать.
- Гипноз, - сказала за него Висентия. - Практичная вещь, - она слезла с брони и подошла к своему собеседнику, - тебя они теперь тоже не видят и не слышат, как и меня до этого.
