обучаться премудростям джедаев.
Потому как в одних источниках эта женщина «могла и умела», в других же, особенно в книгах, вплоть до «Дилогии Трауна», она совершала столь глупые и необоснованно рискованные попытки, что выживание ее кроме как проведением Силы, и не назвать.
Чего только стоит припомненный мной несколько минут назад эпизод, о том, что обучаясь у Кайл Катарна, Мара Джейд вознамерилась вернуть его с Темной Стороны прямо во время дуэли.
И подставилась под удар светового меча.
Если вспомнить аналогичный, весьма известный эпизод, то около четырех тысяч лет назад, джедай, известный как Экзар Кун, сражался со своим учителем. И тот тоже оставил себя без защиты. Кун его поразил световым мечом, и после этого сбежал с Оссуса, обратившись к Темной Стороне и горючими слезами плакала вся галактика. Порабощались массаси, взрывались скопления звезд, сгорел Оссус…
А всего-то учитель решил осуществить проверку своего ученика на «вшивость». При этом учитель после удара световым мечом, еще и жив оказался. А сам Кун, решив, что убил его, понял, что дороги назад нет. И пустился «во все тяжкие».
Так или иначе, но чем больше копаешься в памяти, тем сильнее подозреваешь, что с «этими форсюзерами что-то не так: то ли мозгов нет от рождения, а потому у них есть Сила, то ли чем дольше учатся использовать Силу, тем меньше мозгов у них остается».
Впрочем, это вопрос к Маре Джейд.
Посмотрим что из нее получится после тренировок.
А пока же, мне предстояло решить судьбу молодого мужчины, известного как Браво-II.
— Вы нарушили прямой приказ, агент, — напомнил я.
— Да, сэр, — ответил он.
— Полковника Вессири было приказано взять живым.
— Так точно, сэр.
— Но вы сделали все, чтобы этого не произошло.
— Да, сэр, я убил его.
— Причина?
Сергиус оторвал свой взгляд от полированного металлического стола камеры для допросов и посмотрел мне в глаза:
— Этот человек пытал Моло Химрона. Он стоял за уничтожением его группы. Он пособник Айсард и пользовался положением, чтобы беспричинно жестоко уничтожать тех, кто ей противостоял. Из-за их действий подполковник Химрон принял решение покончить с собой, опасаясь того, что за время плена мог стать «спящим агентом», — быстро и по его мнению даже аргументированно, ответил агент. — Я не оправдываю себя, сэр. Я нарушил приказ, не совладав с эмоциями. Но я много лет работал с Моло и его группой, курировал их операции. Они для меня больше чем подчиненные, и я полностью осознаю, что это неправильно. Убикторат учил относиться к оперативникам как к расходному материалу, ценность выживания которых определяется лишь значимостью порученной им операции. Я так не могу, я так не умею и не буду делать. Я сознательно пошел на убийство полковника Вессири для того, чтобы отомстить за Химрона и его людей. Жестокое убийство полковника послужило для меня эмоциональной разрядкой. Готов понести любое уготованное мне наказание.
По факту — это не ответ.
Это готовый, взвешенный, аргументированный рапорт.
Его можно цитировать и заносить в итоговое решение закрытого заседания трибунала.
Собственно, они там и отражены.
Контрразведка сработала быстро, четко, без проволочек.
Изучать весь приговор нет даже смысла — там всего пара страниц с перечислением показаний и перечнем нарушенных положений должностных инструкций, приказов, Уставов…
Итог и без того понятен — смертный приговор.
С формальной точки зрения.
С общечеловеческой, военной морали простого разумного, его аргументация мне понятна.
Оперативник на задании — это человек, готовый ко всему.
В том числе и к пыткам.
В том числе и к смерти.
Моло это прямо сказал.
— Вы ошибаетесь, агент, — заявил я. — Моло Химрон сам решил закончить таким образом свою жизнь, не видя другого варианта развития событий.
— Это было связано с действиями Айсард и Вессири, — заявил Сергиус. — И возможной опасностью Моло по возвращению.
— В том числе, — согласился я. — Но решение было непосредственно за ним. Он мог провести остаток жизни в лечебнице, позволив нам изучать себя и способы противодействия обработке.
— Это не жизнь, сэр, это существование.
— Так это или нет — лишь вопрос точки зрения, — примирительно сказал я. — С решением Химрона я согласен не был. Но позволил случиться этому, потому что понимал его логику. Почему же вы тогда не попытались убить меня и тех, кто не остановил его?
Сергиус, несмотря на мою уверенность в обратном, даже не попытался обдумать момент.
— Ваши действия, как и решение Майора умереть — это следствие. Причина — в действиях Айсард и Вессири.
— Или же она в том, что я направил его на то задание.
— При всем уважении, сэр, в таком случае можно считать причиной его смерти само отправление на обучение в Академию.
Как ни странно, но при формальном логическом подходе, да, можно сделать подобные необъективные выводы.
— Не скрою, вы ценный агент, Сергиус, — произнес я. — Специалистов категории «Браво» в Доминионе немного. Осудить вас за провал можно и нужно, дабы это не повторилось вновь.
— Не повторится, сэр, — уверенно заявил Браво-Два.
— По какой причине? — полюбопытствовал я.
— Более я ни к кому не привязан дружескими узами из подчиненных, сэр, — сказал бывший координатор. — Только выполнению интересов Доминиона.
— После Моло Химрона осталось много клонов, — напомнил я.
— Это просто лицо и воспоминания, но не он сам, — спокойно ответил Сергиус. — Для меня они — никто.
Хм… Зато честно.
— Итак, вы предлагаете отпустить вас под честное слово, что нарушение приказа более не повторится? — уточнил я.
Мысленно при этом вспоминая, что мои элитные агенты, в общем-то чуть ли поголовно, при выполнении основных целей, имеют дурную привычку не заботиться о второстепенных.
И, казалось бы, разогнать их всех к хатту…
Да вот есть проблема.
Которая никак не связана с тем, что «других нет».
Проблема в самой системе их подготовки.
Имперская разведка, да и военная тоже, обучала сотрудников работать ради выполнения задачи.
Не думая о последствиях.
Потому что либо на них не обращали внимания, либо потому что группы зачистки действовали на совесть.
Я долго размышлял над причиной того, почему лишь единицы из агентов ведут себя настолько осмотрительно, что вызывают уважение.
Вроде агента Кросса, или Торина Инека. Штебен, наконец, когда он еще был в разведке, а не «контре».
Все, оказывается, просто.
Эти двое были подготовлены по одной программе, а вот тот же Редерик, Сергиус и остальные, менее значимые агенты других классов, подготавливались по «упрощенной» программе.
Потому и Мара Джейд такая… Несуразная.
Они привыкли, что за ними «приберут».
Потому что по факту они занимались работой внутри Империи.
И при необходимости всегда можно вызвать звездный разрушитель, который решит все проблемы крепким сапогом штурмовика.
Косность, повторяемая с каждым обучаемым потоком, закрепляемая на практике.
Что ж…
И хотелось бы сказать: «А у нас такого не было!».
Было, и еще как.
В масштабе планеты, страны, но все тоже самое.
В пору философствовать о том, что вселенные, созданные умами людей, проживших в неповоротливой системе, плодят столь же косную литературу.
Которая для меня стала реальностью…
Знать бы еще почему.
— Нет, сэр, — ответил агент. — Я ничего не предлагаю. Я нарушил приказ умышленно, в интересах своего эгоизма и морального удовлетворения. Я предполагал, что этот человек может стать ценным источником информации, или даже инструктором наших пилотов. Но мое внутреннее чувство справедливости не позволяло мне позволить этому подонку жить. Я сделал то, что сделал, понимая, что мне грозит казнь.
Вот так просто, незамысловато и бесхитростно.
Потерял друга — отомстил. Понимал незаконность нарушения данного приказа, осознавал, что это может нарушить замыслы вышестоящего командования, желал убить ценного пленника в угоду своей совести.
Двоякое ощущение.
С точки зрения человеческой — все понятно.
С точки зрения закона и Устава — тоже.
Но реакция в каждом из случаев — разная.
В первом — я его понимаю и поддерживаю.
Во втором — понимаю, что нельзя оправдать нарушение приказа и позволить ему работать и дальше.
Просто потому, что для любого военного приказ — свят.
Устав Империи и Доминиона не предполагает, что военный может по своему усмотрению отказаться от выполнения законного распоряжения командира, в том случае, если это противоречит его внутренним морально-этическим соображениям и совести.
Как это, например, прямо указано в различных Уставах некоторых стран моего прошлого
