– Приступим, профессор?
Тот неожиданно вдруг поёжился, передёрнув плечами.
– Я понимаю вашу горячность, коллега, но, думаю, что несколько часов ничего не изменят. А идти в такие места в темноте – просто верх безрассудства. Мы можем погибнуть и ничего не узнаем. Лишив одновременно шанса уцелеть остальных. Давайте подождём до утра, к тому же мне кажется, будто я нашёл ещё ряд указаний на более точные координаты…
Подумав мгновение, Ярцев понял, что немец говорит дело:
– Как знаете, профессор. Давайте подождём, хотя… Впрочем, вы абсолютно правы. Не стоит рисковать, места здесь страшные…
Ещё никогда в жизни оба учёных не ждали тусклый марсианский рассвет с таким нетерпением. Но, наконец, тусклый багровый шар Солнца озарил вершины скал, и Андрей вскочил со своей койки.
– Профессор, господин Штейнглиц, пора подниматься! Уже светло!
Тот, покряхтев, поднялся, протёр лицо гигиенической салфеткой, затем помассировал веки и потянулся к своему компьютеру.
– База не вызывала?
– Нет.
– Странно. Ладно, потом всё выясним. А теперь – за дело. Пещера в глубине каньона. Это точно. Думаю, что километрах в трёх отсюда. Мы сможем подъехать поближе?
Андрей всмотрелся в проход, потом вывел на экран данные космической съёмки.
– Думаю, что да, профессор…
Уселся за руль и решительно утопил педаль, подающую энергию на тяговый двигатель. По обнаруженному в стене базальта широкому каньону пришлось проехать ещё несколько километров, прежде чем перед учёными замаячил огромный провал.
– Здесь, профессор?
– Думаю, да… Впрочем, уверен, что здесь!
– Огромная какая…
– Интересно, что мы здесь найдём?
…Они вышли из вездехода, прицепив на всякий случай страховочные пояса, и медленно двинулись к провалу. Гигантская пещера неправильной формы с изъеденными ураганами краями. Вездесущий марсианский песок на неровном полу. Мелкие и крупные камни, занесённые ветром, всё это выхватывали лучи мощных фонарей, отбрасывая пляшущие густые тени. Непонятные впадины, напоминающие следы от протекторов неимоверных, не поддающихся человеческому восприятию колёс, тянущиеся даже по стенам, груды непонятно чего, то ли обломков, то ли останки тех циклопических механизмов, при помощи которых была создана эта пещера. Как уже стало ясно обоим землянам, искусственная. Вырубленная неизвестно чем в сплошной толще камня… Ещё несколько шагов. Всё дальше и дальше от входа, уже едва заметного светлой точкой далеко позади…
– Сколько нам ещё идти, профессор?
– Не знаю точно, но, кажется, уже почти пришли. Если моя расшифровка верна – то за тем углом должен быть искомый объект.
– Будем думать, что вы не ошиблись, про…
Фраза осталась незаконченной – в глаза исследователям ударил яркий розовый свет. Сработали поляризаторы скафандров, но это не помогло – источник был такой мощности, что пробивал все земные ухищрения. Казалось, что их просвечивают насквозь, такой был сильный, прямо ощущаемый физически поток фотонов. А затем послышался гул, дрогнул под ногами камень, свет пошёл на убыль. И когда к землянам вернулась способность видеть, перед ними возникли огромные створки чуть голубоватого в непривычном спектре освещения от полосы светильников по стенам и потолку металла. Андрей запрокинул голову:
– Боже… Они почти сто метров в высоту!
– Не меньше…
– Идёмте, профессор, кажется, нас приглашают…
Ни пылинки, ни песка не было за линией ворот. Матовый пол из неизвестного материала, на котором время не оставило никаких следов. По его поверхности скользили быстрые коричневые огоньки, образуя дорожку. Своим мельканием они будто говорили: иди за мной… Очень осторожно, пробуя пол ногой, Штейнглиц ступил на матовое, полупрозрачное, словно из стекла, покрытие. Ничего не произошло. Только по-прежнему огоньки убегали внутрь пещеры… Ещё шаг, и ещё… Андрей также последовал примеру старшего товарища, но едва оба учёных отдалились от входа метров на сто, как ворота вновь пришли в движение, и массивные, почти двенадцатиметровой толщины створки сомкнулись. На пол бессильно упал перерубленный страховочный канат. Люди не успели выскочить наружу…
В отчаянии Штейнглиц опустился на покрытие пола.
– Простите меня, Андрей… Я не догадался, что здесь может быть защитная система от несанкционированного доступа.
Русский покрутил головой.
– Не умирайте раньше времени, профессор. Не пора ли нам посмотреть, куда ведут эти огни?
– А если там ловушки? На случай, что мы минуем ворота?
– Чему быть, того не миновать. Что это?!!
Невольно Ярцев схватил профессора за рукав скафандра – медленно, едва-едва начали светиться длинные полосы на высоком потолке, затем из ряда отверстий повалили клубы газа. Ничем другим эти белесые облака не могли быть. Постепенно неизвестное вещество заполнило всё вокруг. Андрей похолодел – кажется, наступал их последний миг жизни. Поднёс руку с индикатором среды к глазам, пытаясь что-нибудь рассмотреть через быстро запотевающее стекло гермошлема, и с трудом разглядел показатели – давление в пещере неуклонно повышалось. Русский торопливо вытащил из сумки портативный газоанализатор, лихорадочно сделал пробу и заорал от восторга:
– Профессор! Кислород! Здесь КИСЛОРОД! Это – шлюз, чёрт меня побери! Смотрите!
Сунул руку с прибором прямо в глаза немцу и с удовольствием наблюдал, как у того расширились удивлённые зрачки.
– Не может быть… – прошептал тот, отодвинул загораживающую обзор руку Андрея в сторону, перевёл взгляд на собственный датчик давления, затем, чуть помедлив, решительно отщёлкнул застёжки шлема. Ошеломлённый мужчина рванулся, чтобы помешать, но было уже поздно – прикрыв глаза, Штейнглиц сделал первый вдох, затаил дыхание. Через мгновение второй, третий…
– Хм… Коллега, нормальный воздух. Правда, мне кажется, чуть густоват, но, вы же знаете, что мы тут сидим на «горной» норме…
И это было правдой. Для экономии драгоценных ресурсов содержание кислорода в колонии поддерживалось аналогичному на высоте трёх тысяч метров над уровнем моря Земли. А профессор продолжал делиться впечатлениями:
– Нормальная влажность. Никакого першения или сухости в горле. Запахов тоже нет. Хотя я ощущаю тепло, идущее откуда-то из глубины…
Андрей с ужасом смотрел на старика, ожидая, что тот в любой момент схватится за горло и упадёт, но шли секунды, потом минуты, а бормочущий монотонным голосом немец и не думал умирать. Решившись, Ярцев тоже разгерметизировал свой скафандр, и, взяв шлем на сгиб локтя, завертел головой во все стороны. По пещере прошла дрожь. Раз, другой, затем возник приглушённый гул, и через мгновение пропал. ОНО просыпалось после многотысячелетней спячки, почувствовав присутствие новых хозяев. Вновь вспыхнул свет, только уже не тот, с искусственным розовым оттенком, а более естественный. Ближе к солнечному по спектру, не так раздражающий глаза. Затем и стены тоже начали светиться. Вначале едва-едва, затем – всё ярче и ярче. Стали видны ряды забранных сеткой с двенадцатигранными ячейками отверстия в своде потолка, откуда бил лёгкий ветерок. Изумлёнными глазами оба учёных смотрели на всё это, не в силах тронуться с места. Наконец, Штейнглиц тронул коллегу за руку:
