Струи раскаленного газа хлынули из камер сгорания к расширяющимся патрубкам, легированным тугоплавким хризолином, и в тот же миг силы хаоса овладели старушкой «Малагой».
Пять чопов из восьми были успешно выбиты струями газа. Однако еще три — задержались в дюзах из-за расплавления включенных в них мотков оловянной проволоки.
Из-за возникшей асимметрии тяги двухсоттонная машина мгновенно завалилась на левый борт.
Законцовка левой консоли рубанула по воде и глубоко ушла в ил. Так глубоко, что в следующий миг ее вырвало с мясом.
Флуггер продолжило нести влево, и уже в следующую секунду он накренился настолько, что сбоку от себя обезумевший от ужаса Свен увидел фары полузатонувшего багги.
Тут же оставшиеся чопы были наконец выбиты реактивными струями. «Малага», сохраняя крен в девяносто градусов, со скоростью гоночного болида понеслась над рекой, вспарывая водную гладь остатками левого крыла.
Затем последовал удар о высокий глиняный обрыв противоположного берега. В баках взорвалось топливо. Флуггер разнесло на куски.
«Эх, вместо стаута надо было эль брать…» — подумал перед смертью Свен.
Странным образом катастрофа «Малаги» отрезвила пилота Анатоля.
Он понял, что попытка бежать на «Кассиопее» обречена. Ведь ее дюзы тоже наверняка забиты.
Но что же делать? Сдаваться? Если бы вокруг него сужали кольцо альгвасилы где-нибудь на Цандере — он бы, конечно, так и сделал.
Отдать жизнь за пиратские идеалы он не подписывался. Но в том-то все и дело! Сдаться селянам было по-человечески страшно. Анатоль был уверен, что те, разгоряченные кровью, просто забьют его живьем на месте своими топорами, или что там у них в руках?
В общем, Анатоль решил, что с места побоища надо бежать на своих двоих. А дальше — будь что будет.
Он отбросил вверх пустовавшее сиденье второго пилота. Выворотил из углубления рюкзак с неприкосновенным авиационным запасом. После этого вынул четыре шпильки и ударом ноги свернул нижнюю часть кресла набок.
Под креслом открылся узкий люк аварийно-технологического лаза.
Через пятнадцать секунд подошвы ботинок Анатоля опустились на один из титановых подкосов носовой стойки шасси.
Труп автоматчика-охранника и обильно залитый кровью песок были в двух метрах под ним.
— Господи помилуй… — по-русски, с просительной интонацией нашкодившего ребенка прошептал Анатоль.
К счастью, ни одного из косматых врагов пока видно не было. Это придало почти пятидесятилетнему Анатолю юношеской прыти.
Он спрыгнул вниз и побежал к броду, который приметил скучающим взглядом еще в самом начале — когда всё было идеально и мысли всей трапперской шайки вертелись вокруг вечернего барбекю с местной бражкой.
Совершенно незамеченным он добежал до закраин дымовой завесы. Благо всеобщее внимание было отвлечено небывалым по местным меркам зрелищем — горящей «Малагой».
Лишь когда он пересек осушную отмель и захлюпал по зеленому речному мелководью, на него обратил внимание Илья Беличья Гроза.
Илья вскинул карабин и сделал несколько выстрелов. Промахнулся. Еще три выстрела…
Когда Анатоль уже карабкался на спасительный противоположный берег, очередная пуля Ильи наконец настигла его и проделала изрядную дыру в его бедре.
Завывая от чудовищной, выжигающей сознание боли, он, однако, не остановился.
Адреналин придавал ему сил.
Пилот так и видел себя распятым на частоколе этой растреклятой деревни — они ведь могут специально оставить его висеть там, живым, истекающим кровью, на сутки, на двое… В назидание другим ворам…
У них тут, в Большом Муроме, не добренькие Объединенные Нации. Здесь действует Губное Право, разрешающее органам деревенского самоуправления определять собственные меры пресечения за преступления против общины. Проще говоря: губить преступников так, как посчитает нужным деревенский сход.
Подгоняемый подобными правовыми размышлениями, Анатоль превозмог боль и поковылял в самую чащу леса, не забывая при том распылять на землю и кусты аэрозоль из спецбаллончика — средство, начисто отбивающее запах беглеца.
Пилот даже не бросил рюкзак, хотя нести его, с таким-то ранением, было ой как нелегко!
Не то чтобы его так волновал спальный мешок. Или аптечка с медикаментами, в которых он вообще не разбирался, не отличая аспирин от сенокса.
Просто он знал: там, в НАЗе, должна быть фляга спирта. А спирт — это счастье и радость. Или радость и счастье, порядок слов не столь важен.
Да, русский пилот Анатоль, а по паспорту Анатолий Степанович Харин был обычным алкоголиком.
Февраль, 2621 г.
Деревня Красноселье.
Планета Таргитай, система Дена, держава Большой Муром.
Победа была добыта. Славная победа — по любым меркам! Хоть по деревенским таргитайским, хоть даже по армейским московитским.
Но долго и вдумчиво, в соответствии с местным обыкновением, радоваться своей трудной победе деревенские не имели возможности.
Нужно было срочно заметать следы побоища, пока товарищи погубленных лиходеев-трапперов, висящие на орбите в звездолете «Бульдог», не хватились и не выслали за пропавшими пяток-другой флуггеров.
Конечно, не будь с селянами Ветерана, никто и не подумал бы о какой-то там орбите, «Бульдоге», флуггерах.
Большинство жителей деревни Красноселье было уверено, что ноздреватый и лесистый блин таргитайской тверди плывет по волнам предвечного моря-окияна, который, в свою очередь, налит в хрустальную бадью, каковую за ручки держит дюжина выносливых ангелов.
Но Ветеран был мужиком опытным.
И — по местным меркам — подкованным в вопросах стратегии и тактики. Не зря же он двенадцать лет прослужил в армии Российской Директории и еще девять — в новообразовавшемся войске Большого Мурома, откуда и ушел в отставку в чине хорунжего!
Ветеран, в отличие от наивных, хотя и добрых сердцем сельчан, бывал не только на орбите, но и на других планетах. Не говоря уже о местной метрополии — Новгороде Златовратном, столице Большого Мурома.
Какая у трапперов организация, какие повадки — всё это Ветеран представлял себе отнюдь не только по московитским сериалам «Найти и уничтожить» и «За гранью добра». Нравы этого жестокого и алчного отребья были ведомы ему по собственному опыту службы на разновсяческих фронтирах.
— У них там, у лиходеев, корабль на небе, — пояснял Ветеран красносельским мужикам. — Оттуда, с корабля, они всё видят, что тут, на земле происходит. Ну, не «всё-всё»… Но многое. Особенно то, что касается их собственных машин. Поэтому сейчас мы должны сделать так, чтобы они там, на небе, думали, будто флуггер этот, — Ветеран показал на целехонькую «Кассиопею», — сам взял да и разбился, когда взлететь пытался. В точности как тот, который сейчас под обрывом догорает.
