– Две минуты, Зафод, – смятенно прошептал Форд.
Зафод засуетился.
– Ну хотел я их послать. И письмо прабабушке я тоже напишу, вот только выберусь из этой заварухи.
– Прабабушке… – пробурчал старикашка себе под нос.
– Угу, – сказал Зафод. – Кстати, как у нее дела? Знаешь что: я даже навещу ее. Но сначала нам нужно…
– У твоей покойной прабабушки и у меня все очень хорошо, – отрезал Зафод Библброкс Четвертый.
– У…
– Если не считать того, что мы очень разочаровались в тебе, Зафик…
– Э-э… ну… – Зафод чувствовал, что почему-то никак не может вырваться из-под влияния прадедушки, а то, что Форд тяжело дышал ему в затылок, напоминало, что последние секунды неумолимо бегут. Шум и содрогания корабля все возрастали. Лица Триллиан и Артура мертвенно белели в неярком свете.
– Э-э, прадедушка…
– Твое поведение вызвало у нас крайнее… неодобрение.
– Да-да, только вот сейчас…
– Если не сказать – отвращение!
– Не мог бы ты выслушать…
– И во что же ты превратишься, если будешь и дальше так себя вести?
– В мишень для вогенского флота! – завопил Зафод. Это было преувеличение, но другого способа выбить старикашку из наезженной колеи он не видел.
– И это не вызовет у меня ни малейшего удивления, – пожал плечами Зафод Библброкс Четвертый.
– Только я в нее уже превратился, – правнука била крупная дрожь.
Призрак прадедушки кивнул, взял чашку, принесенную Артуром, и с интересом оглядел ее.
– Э-э… прадедушка…
– Известно ли тебе, – сказал дух, пригвождая Зафода к месту суровым взглядом, – что орбита Бетельгейзе Пять приобрела очень-очень маленький эксцентриситет?
Зафоду это не было известно, и вообще трудно было сосредоточиться на новых сведениях среди этих взрывов, содроганий, угрозы неминуемой смерти и так далее.
– Э-э… ну и что? – сказал он.
– И я теперь в гробу переворачиваюсь, – огрызнулся прадедушка. Он со стуком поставил чашку обратно, и снова указал на Зафода дрожащим узловатым пальцем.
– По твоей вине! – взвизгнул он.
– Минута тридцать, – пробормотал Форд и опустил голову на руки.
– Послушай, прадедушка, так ты вообще-то можешь помочь? Нам…
– Помочь? – воскликнул старик так, словно у него попросили горностаевую мантию.
– Ну да, помочь… именно, и, в общем… прямо сейчас, потому что…
– Помочь! – повторил старик так, словно у него попросили горностаевую мантию на пурпурной подкладке и с брабантскими кружевами. Во всяком случае, такое у него было выражение лица.
– Ты шляешься по всей Галактике со своими… – прадедушка пренебрежительно махнул рукой, – малопочтенными друзьями, и времени, видите ли, у тебя не хватает даже на то, чтобы принести цветы мне на могилу, пусть даже и пластиковые – что с тебя возьмешь – так нет! Уж такой занятый! Такой современный! Такой рациональный – до тех пор, пока тебя не загонят в угол. Вот тут ты и вспоминаешь о предках в астрале!
Он яростно кивнул левой головой – не настолько яростно, впрочем, чтобы разбудить правую, которая уже крепко заснула.
– Не знаю, не знаю, Зафик, – продолжал он. – Боюсь, мне придется еще крепко подумать об этом.
– Минута десять, – глухо сказал Форд.
Зафод Библброкс Четвертый уставился на него.
– Почему твой приятель все время что-то считает?
– Он считает, – сказал Зафод, пытаясь говорить спокойно,
– секунды, которые у нас остались.
– А. Ко мне это, впрочем, не относится, – хмыкнул прадедушка, и двинулся дальше в обход рубки в поисках еще чего-нибудь, что можно повертеть в руках.
Зафод почувствовал, что балансирует на грани безумия, и подумал: не лучше ли просто шагнуть через эту грань, и больше не мучиться?
– Прадедушка, – сказал он. – Это относится к нам! Мы еще живы. Скоро этому конец.
– И к лучшему!
– Что?
– А кому вообще нужна твоя жизнь? Когда я думаю о том, во что ты ее превратил, мне на ум неизменно приходят только слова «дерьмо собачье».
– Но я был Президентом Галактики!
– Ха! – заметил прадедушка. – Это что – работа для Библброкса?
– Что? Единственный Президент во всей Галактике!
– Тщеславный ультращенок.
Зафода словно громом поразило.
– Да в чем дело, приятель? То есть… прадедушка.
Сгорбленная фигура прадедушки доковыляла до правнука и похлопала его по колену. При этом Зафод вспомнил, что прадедушка – всего лишь иллюзия, поскольку он ничего не почувствовал.
– Ты знаешь и я знаю, что значит быть Президентом, Зафик. Ты знаешь, потому что был им, а я знаю, потому что умер. Это очень расширяет кругозор. У нас так говорят: «Потрать жизнь на то, чтобы прожить ее».
– Угу, – горько сказал Зафод, – очень хорошо. Очень глубокая мысль. Вот сейчас я все брошу, и буду слушать твои афоризмы.
– Пятьдесят секунд, – вздохнул Форд Префект.
– На чем я остановился? – спросил прадедушка.
– На душеспасительной беседе, – ответил Зафод.
– Ах да.
– А он действительно может нам помочь? – шепнул Зафоду Форд.
– А кто еще может?
Форд угрюмо кивнул.
– Зафод! – продолжал прадедушка. – Ты стал Президентом Галактики не без причины. Ты помнишь эту причину?
– А мы не можем отложить этот разговор?
– Ты помнишь ее? – настаивал призрак.
– Нет! Конечно, нет! И не могу помнить! Они же просвечивают мозги всем кандидатам! Если бы в моих мозгах увидели все эти идейки, меня бы тут же вышвырнули на улицу – и что бы у меня осталось? Персональная пенсия, штат секретарш, корабль последней модели и две открученные головы?
– А, – удовлетворенно заметил призрак. – Так ты помнишь!
Он помолчал.
– Отлично, – сказал он, и стрельба прекратилась.
– Сорок восемь секунд, – сказал Форд. Он взглянул на часы и постучал по ним. Потом он посмотрел вокруг.
– Стрельба прекратилась, – сказал он.
Злорадство засветилось в прищуренных глазках прадедушки.
– Я на минуту приостановил время, – сказал он, – всего на минуту, сам понимаешь. Я не могу допустить, чтобы ты пропустил то, что я собираюсь сказать.
– Нет, это ты меня послушай, старый всезнайка, – Зафод вскочил на ноги. – А: Спасибо за то, что тормознул время, это просто здорово, и вообще круто, но – Б: Никакого спасиба за проповедь, понятно? Я не знаю, что такое великое я должен совершить, и похоже на то, что и не должен знать. И мне это очень не нравится, понятно?
Тот, старый я – он знал. Для него это было важно. Только настолько важно, что тот, старый я стал копаться у себя в мозгах – у меня в мозгах – и отключил те куски, которые знали, и которым это было важно. Потому что если бы я знал, что это важно, я бы не смог это сделать. Я бы не смог вдруг стать Президентом, и я бы не смог украсть этот корабль, что, должно быть, очень важно.
