Аарон снова двинулся вперёд. Как всегда, его мысли были для меня загадкой. Его телеметрия изменилась едва-едва, несмотря на эмоциональное состояние, в котором он находился. Гнев? Экстаз? Отвращение? Или безразличие? У него они почти не отличались, вызывая лишь статистически незначимое изменение частоты пульса; небольшие пертурбации в его ЭЭГ редко выходят за рамки тех сдвигов, что мозговые волны претерпевают в течение дня, повышение температуры тела такое крошечное, что может быть обычной связанной с функциями пищеварения флуктуацией, и так далее. Вдобавок ко всему он был немногословен и очень скуп на движения. Ни жестикуляции, ни заламывания рук, ни расширения глаз или вскидывания бровей или опускания уголков рта.
Аарон приблизился к боку «Орфея». Скошенное серебристое крыло челнока с чёрно-жёлтыми шевронами на нём плавно переходило в цилиндрический центральный корпус. Он сильно потянул за ручку, и скруглённый сегмент корпуса откинулся вниз на бесшумных тефлоновых шарнирах. Внутренняя поверхность откинувшегося сегмента образовала лестницу, и Аарон взошёл по ней; тихое клацанье его подошв по металлу было облегчением после громового хруста биопокрытия.
Наверху лестницы была внешняя дверь шлюза, которую он отодвинул в сторону. Он повернулся и посмотрел на Кирстен. Казалась ли она ему беспомощной при взгляде под таким углом? По-видимому, нет, поскольку он не подал ей руку — хотя в прошлом я несколько раз наблюдал, как он это делает в случае с коллегами обоих полов. Вместо этого он повернулся к ней спиной; серебристая поверхность его антирадиационного костюма тускло отразила ангарную палубу с аккуратными рядами челноков. Однако отражение было искажено тем, так натянулся материал костюма на его широких плечах и как провис на пояснице. Кирстен подняла на него взгляд, вздохнула и взобралась по лестнице сама. Аарон и Кирстен что, поссорились? Если так, то из-за чего? И может ли это мне помочь?
Войдя внутрь корпуса «Орфея», Кирстен оставила обе шлюзовые двери открытыми. Они вдвоём прошли в кабину корабля, освещая себе путь мощными кварц-галогеновыми фонарями на шлемах. Я переместил фокус своего внимания на спаренную камеру, установленную на стене ангара, и сделал наезд на них сквозь окно кабины.
Кирстен опустилась под приборную панель вне моего поля зрения; материал её костюма, сминаясь, издавал скрипящие звуки.
— Она, мертва, конечно — сказала она. Я слышал восходящие и нисходящие тоны, издаваемые её медицинским сканером. — Полный коллапс нервной системы.
Аарон никак внешне на это не отреагировал; его телеметрия была непроницаема, как всегда.
— Это наверняка несчастный случай, — сказал он, наконец, глядя в окно, а не вниз, на мёртвое тело бывшей жены.
В окне снова показалась Кирстен.
— Диана — астрофизик. — Её голос был резок, но была ли эта резкость результатом осуждения или остаточного гнева на Аарона, я не мог сказать. — Она, как никто другой, должна была знать, что там произойдёт. Водородные ионы, которые мы улавливаем, движутся со скоростью… сколько? Ноль-девяносто-пять скорости света. Относительно «Арго», понятное дело. Любая частица, движущаяся с такой скоростью — это жёсткая радиация. Она знала, что поджарится за пару секунд.
— Нет. — Аарон снова мотнул головой, «шух-шух» прозвучало в этот раз громче и агрессивнее. — Она, должно быть, считала, что это безопасно… почему-то.
Кирстен придвинулась ближе к Аарону — расстояние между ними сократилось до полуметра.
— Ты не виноват.
— Думаешь, в этом дело? — огрызнулся он. — Думаешь, я чувствую себя виноватым?
Её взгляд встретился с его.
— А разве нет?
— Нет. — Даже будучи неспособным толковать телеметрию Аарона я знал, что он лжёт.
— Хорошо. Прости. Я не хотела ничего такого… — Она тоже лгала. Она снова нагнулась и исчезла из поля зрения моей камеры. Через мгновение снова послышался её голос:
— Похоже, у неё шла носом кровь.
— С ней такое иногда случалось.
Кирстен продолжила осматривать Диану. Через двадцать три секунды она сказала «О Боже» растерянным тоном — словно восклицание без восклицательного знака.
— Что такое? — спросил Аарон.
— Сколько времени «Орфей» пробыл снаружи?
— ЯЗОН? — крикнул Аарон. И зачем кричать?
— Восемнадцать минуть сорок секунд, — ответил я через громкоговорители на задней стене ангара.
— Она не должна быть такой горячей, — голос Кирстен.
— Какой именно?
— Если мы выключим фонари, то увидим, как она светится. Я ж говорю — горячо. — Я выкрутил чувствительность своего микрофона на максимум, пытаясь различить щелчки их счётчиков Гейгера. Было и правда горячо. Кирстен снова выпрямилась. — Вообще-то, — сказала она, поднимая руку со счётчиком, — весь корабль чертовски горяч. — Она вгляделась в индикатор — красные цифры, горящие на её рукаве. — Я бы сказала, что радиационное воздействие, которому она подверглась, раз в сто больше, чем я могла бы ожидать. — Она посмотрела на Аарона, прищурившись, словно пытаясь разглядеть выражение его лица сквозь отражение в визоре шлема. — Как будто она провела снаружи… где-то тридцать часов вместо восемнадцати минут.
— Но как такое возможно?
— Такое невозможно. — Она снова перевела взгляд на индикатор уровня радиации. — Эти костюмы не рассчитаны на такой уровень. Нам нельзя здесь оставаться.
Главный календарный дисплей Центральный пост управления
Дата на борту: вторник, 7 октября 2177
Дата на Земле: четверг, 22 апреля 2179
Дней в пути: 740 ▲
Дней до цели: 2228 ▼
Послание из космоса начало приходить за три месяца до запланированного старта «Арго» с Земли. Мои сородичи зарегистрировали его, однако до отправления «Арго» мы держали это в секрете. В нашей экспедиции принимали участие — и это не фигура речи — лучшие биологические умы Земли. Мы не могли позволить, чтобы даже малая их часть отказалась бы от участия, чтобы остаться на Земле и попытаться расшифровать гигабайты данных, приходящие на Землю откуда-то из созвездия Лисички. К счастью, «Декларация принципов, касающихся действий в случае обнаружения внеземного разума», сформулированная в 1989, давала нам массу оснований для того, чтобы положить это дело под сукно до получения подтверждения, информирования должностных лиц и тому подобного.
Послание имело давным-давно предвиденную форму пиктограммы Дрейка: серия нулей и единиц, которая может быть упорядочена так, чтобы образовать картинку. Необычен был выбор частоты. Даже близко не водяное окно[3]. Нет, сообщение передавалось в ультрафиолетовом диапазоне, на частотах, которые практически не доходят до поверхности планеты из-за озонового слоя — а у Земли он довольно мощный после того, как в конце двадцать первого века его восстановили фабрики проекта «Щит в небесах». По сути, сообщение пришло на частоте, которую невозможно толком принимать даже на самых высоких горных вершинах. По-видимому, те, кто его послал, не хотели, чтобы живущие на планетах знали об их существовании. Его должны были услышать лишь существа достаточно развитые, чтобы иметь уши за пределами планетарной атмосферы. Система СПИЛБЕРГ из кратера Мечникова, принадлежащая Университету Калифорнии на Обратной Стороне, первой приняла сигнал.
